— Да заткнись же ты, шелудивый пёс! — вскричал старик. — Не было этого, говорю тебе!
— И где же этот Ормхан? — спросил Сенегард.
— Модегран заколол его кинжалом, как только началась заварушка, — ответил Шолли-Стром спокойно, однако глаза его сверкнули.
При этих словах Модегран вздрогнул как от удара и как-то весь съёжился.
— Да-да, мерзкий жадный старик, — продолжал Шолли-Стром. — Я видел, как ты это сделал. Ты и сам не можешь этого отрицать.
— Но… почему ты молчал всё это время? Пока мы ехали в повозке? — Старик был слишком ошеломлён, чтобы защищаться дальше.
— Чтобы ты попытался убить меня? Наговорил про меня небылиц кочевникам, и они бросили меня издыхать в пустыне? Нет уж, благодарю покорно. Пока ты жив, всё-таки остаётся шанс на спасение.
Каорл разрезал верёвки, освободив Шолли-Строма, и тот с наслаждением потянулся и потёр запястья.
— Спасибо, дружище, — сказал он. — И всем вам, доблестные воины. Теперь моя жизнь принадлежит вам.
— Это слишком щедро, — заметил Каорл.
— Вовсе нет. Вы спасли меня, и теперь, по закону моего народа, я должен служить вам.
— Нам этого не требуется, — уверил его Каорл.
— Вы сомневаетесь в том, что я хороший воин? — нахмурился Шолли-Стром.
— Ни в коей мере, приятель. — Каорл примирительно поднял руку. — Мне лично твоя жизнь без надобности, но, может быть, кто-нибудь из парней захочет, чтобы ты охранял его, — он вопросительно взглянул на своих товарищей.
Шолли-Стром тоже обвёл их требовательным взглядом, задержавшись глазами на Сенегарде — уж больно необычной показалась ему его внешность.
— Я принимаю твой дар, — сказал эльф. — Можешь служить мне, если хочешь.
— Благодарю, господин. — Шолли-Стром мгновенно опустился на одно колено и склонил голову. — Клянусь служить тебе, не щадя собственной жизни. Приказывай.
— Для начала скажи, уверен ли ты в обвинениях, которые предъявил этому человеку? — Сенегард указал на Модеграна. Тот съёжился и в страхе взглянул сначала на эльфа, а затем на присягнувшего ему воина.
— Как в себе, — отозвался Шолли-Стром.
— Какое наказание предусматривается в Кальдороне за преступление, которое он совершил?
— Разумеется, смерть.
— Это неправда! — завопил Модегран. — Он врёт! Всего лишь денежный штраф…
— Смерть! — мрачно перебил его Каорл. — Воин прав, а ты лжёшь.
Старик затравленно огляделся. На мгновение в его голове, похоже, мелькнула мысль бежать, но он сразу понял, что деться в пустыне некуда.
— Тогда приведи приговор в исполнение, Шолли-Стром, — проговорил Сенегард ровным голосом.
Охранники переглянулись, но ничего не сказали.
— Да, господин. — Шолли-Стром не смог сдержать довольной улыбки. — Но у меня нет оружия.
— В том фургоне его довольно, — сказал Сенегард, указывая на одну из повозок.
Шолли-Стром откинул полог, позвенел оружием и выбрал секиру с лезвием в виде полумесяца и острым противовесом. По ней шла серебряная насечка, а рукоять была сделана из стали и обмотана дорогой кожей аллигатора.
— Всё это принадлежит Просидэру, — напомнил Каорл, наблюдая за действиями Шолли-Строма.
Сенегард промолчал. Охранник нахмурился, но, решив, что спор может окончиться не очень удачно для него и его людей, решил ничего не говорить.
Шолли-Стром взвесил секиру на ладони, подбросил, поймал, крутанул и довольно крякнул.
— Почти как моя была, — сказал он, проводя большим пальцем по лезвию. — Подточить только надо.
— Тебе больше ничего не нужно? — спросил Сенегард.
— Чтобы снести голову этому ублюдку? — уточнил Шолли-Стром.
— Вообще. Из оружия.
— Ну, я бы, пожалуй, взял ещё вот этот нож, — баргустанец выудил из груды железа слегка изогнутый кинжал с лезвием дюймов пятнадцать длиной с богато украшенной рукоятью в кожаных тиснёных ножнах.
Сенегард кивнул, и Шолли-Стром тут же пристегнул его к поясу.
— Теперь заканчивай дело, — сказал Сенегард.
Модегран, не будучи в силах поверить в происходящее, упал на колени и разрыдался. Он схватил тощими руками Сенегарда за ноги, но тот молча отодвинулся. Старик переводил взгляд с одного лица на другое, но все хранили презрительное молчание.
Шолли-Стром подошёл к предателю и одной рукой пригнул ему голову к самому песку, а другой занёс секиру. Мгновение — и стальной полумесяц сверкнул в лучах солнца, с хрустом вошёл в шею Модеграна и едва шаркнул по песку. Обезглавленное тело повалилось на бок, а Шолли-Стром отступил, чтобы не запачкаться в крови. Удовлетворённо улыбнувшись, он вытер секиру о край одежды убитого и заткнул её за пояс.
— Теперь мы можем приниматься за дело? — спросил Каорл, переведя дух. Вид казни был всё же неприятен ему.
— Разумеется, — отозвался эльф. — Мы ведь за этим сюда приехали.
— Мне тоже так кажется, — обронил Каорл.
Через некоторое время они пригнали повозки кочевников туда, где их ожидал караван.
— Что-то вы долго, — сказал им Просидэр. — Я уже собирался послать за вами другой отряд.
— Возникло одно непредвиденное дело, — сказал Каорл. — Обнаружился пленник.
— Этот? — купец с интересом воззрился на Шолли-Строма. — Теперь он больше похож на свободного. И даже вооружён.
— Это оружие отобрали у него кочевники, когда захватили, — сказал Сенегард невозмутимо.
— Тогда оно, разумеется, принадлежит ему, — кивнул Просидэр и откинул полог первого фургона. — а всё остальное — мне.
Купец внимательно осмотрел добычу, отобрал восемь самых ценных вещей, а остальное роздал охранникам в виде поощрения за проявленную доблесть при схватке с кочевниками. Каждому что-то досталось. Сенегард взял кусок хорошо выделанной кожи и подарил Шолли-Строму.
— За что, господин? — удивился тот. — Я ещё ничего не сделал.
— Теперь сделаешь, — ответил Сенегард. — Чехол для своей секиры.
— О, спасибо, господин! И за неё, кстати, тоже. Этот скряга, который ведёт ваш караван, наверняка пожалел бы её для меня.
— Вряд ли. Его больше интересует золото, чем сталь.
— Ну, она могла бы понравиться кому-нибудь из воинов.
— Мало кто на юге умеет с ней обращаться.
Шолли-Стром просиял.
— Ты знаешь толк в оружии, господин, — сказал он с поклоном.
— Я хочу познакомить тебя со своими друзьями, — проговорил Сенегард. До этого он успел лишь переброситься с ними парой слов, и теперь они стояли неподалёку, ожидая, когда эльф объяснит им все произошедшее.
— Как прикажешь, господин, — отозвался Шолли- Стром.
