— В ней есть разные фигуры, — продолжал эльф. — Рыцари, маги, паладины, оруженосцы… Но нет фигуры короля. Ответишь, почему?
— Потому что королем станет та фигура, что доберется до трона.
— Верно, — кивнул остроухий. — Но добирается она туда под руководством игрока, не так ли?
— К чему ты клонишь?
— Не торопись, дослушай до конца… Сам игрок, даже победив, остается за полем, возводя на престол любую из своих фигур. Любую, вот в чем вся прелесть. Но кроме того, даже последний сквайр может сыграть решающую роль в сражении, если окажется в нужное время и в нужном месте.
— Хочешь сказать, что человек по имени Конрад должен сделать свой ход? — нахмурился Иоганн.
— И он. И ты. Каждая из фигур, уже расставленных на доске.
— А кто же игроки?
Вместо ответа эльф указал куда-то в сплетение древесных крон.
— Боги? — переспросил инквизитор.
— Они всегда остаются за полем. Но в случае нашей игры игроки иногда находятся слишком далеко от своих фигур. Так далеко, что фигуры получают возможность действовать самостоятельно. И вот тогда самая последняя из них способна оказаться на троне, если не упустит свой шанс.
— Ты тоже одна из фигур?
— Скорее, «овраг», — уклончиво ответил эльф.
«Оврагами» на игровом поле назывались места, в которых фигуры приобретали или теряли какие-то важные качества и свойства. Теряли на время, а не навсегда, но порой и упущенной минуты хватало, чтобы одна из сторон потерпела поражение.
— Значит, сейчас ты нарочно задерживаешь меня беседой?
— Думай как знаешь, — разрешил остроухий. — Только не забывай то, о чем я сказал. Игроки слишком далеко и фигурам придется самим выверять свои ходы.
Он легко поднялся на ноги и скользнул в глубину сплетенных ветвей, не пошевелив ни одного листочка, а Иоганн подумал, что сейчас недурно было бы выругаться.
Туманные эльфийские речи не принесли с собой ничего определенного, кроме тревоги. Инквизитор чувствовал, что остроухий мудрец и хотел бы сказать больше, но то ли в силу своего коварства, то ли подчиняясь какому-то строгому правилу, исполнение которого проверяют отнюдь не смертные существа, вынужден был умолчать об именах.
Хотя имена Иоганну были известны и так. Проклятущие остроухие всегда чуют пришествие бед, вот в чем состояло предупреждение. И если верить эльфу, вечно хмурый сквайр должен будет внести свою лепту в грядущие события. Теперь главное — вовремя определить, на какой из сторон он выступает или способен выступить. И кому поможет взойти на игровой трон.
* * *
Марк понимал, что спешить нельзя, однако нетерпение оказалось сильнее всех доводов разума, и едва работники благополучно вернулись в поместье, охотник тут же выскользнул за ограду, торопясь пробраться к хижине ведьмы, пока солнце еще высоко.
Дорогу ему рассказали охотно, потому что старуха почиталась в здешних краях первой помощницей во всякого рода хозяйственных трудностях, только разве что повитухой уже не желала быть, ссылаясь на дряхлые годы. Но в своем травяном огороде работала шустро и споро, на зависть многим молодухам, и распрямила спину в ответ на приветствие гостя так легко, что Марк даже на мгновение решил, что ошибся, и эта ведьма не могла присутствовать при развоплощении Эрхог. Впрочем, взгляд прозрачных глаз, бездонный и бесконечно древний, легко разрушил все возникшие было сомнения.
— Доброго вечера, бабушка!
— И тебе, сынок. Ищешь что или просто так, проведать зашел?
— Ищу, — сразу признался охотник.
— Так-так… — Старуха вытерла испачканные травяным соком и землей ладони, походя к незваному гостю поближе. — Что же тебе надобно в наших глухих местах?
— Сколько тебе лет, бабушка?
— А сколько есть, все мои, — улыбнулась во весь беззубый рот ведьма. — Зачем спрашиваешь?
— Мне сказали, что вы помните дальнее прошлое.
— Кто ж мог такое сказать? — сощурила глаза старуха.
— Ночной ветер нашептал.
— Ах, проказник… — Ведьма явно насторожилась, но ответила: — Помню. А тебе в прошлом-то что надобно?
— Когда-то этими землями правила одна темная колдунья.
— Правила… И уже темнее ее точно на свете не было!
— За свои злодеяния она была казнена.
— Истинно так, — утвердительно качнулась седая голова.
— Ее развоплотили.
— Много знаешь, сынок. Говорливый ветерок тебе попался, ох говорливый!
— Ты ведь видела, как все происходило? Видела?
Старуха криво усмехнулась:
— Тебе отвечу. Потому что ты первый об этом спросил. Первый за сотню лет с лишком… Да, видела. Стояла от нее вот так близко, как ты сейчас стоишь. И повторяла слова заклинания, что растворяли в небытии ее нечистую плоть.
Марк затаил дыхание. Вот она, победа, совсем рядом!
— И ты помнишь эти слова?
— Есть минуты и часы, которые никакими силами не стереть из памяти, сынок, — сказала ведьма и пошла обратно в огород.
— Ты сможешь их обратить?
— Дурное это знание, ох и дурное… Негоже его кому-то кроме меня заполучить.
— Какой платы ты хочешь? Мне нужен этот обряд!
Старуха наклонилась над грядками и исподлобья взглянула на Марка:
— Не будет тебе ничего, охотничек. Да вижу я, вижу твою печатку, не таись! Нелюдское дело ты затеял, и не будет тебе в нем помощи от людей.
— Я могу убить тебя.
— Так убей. Мне жить недолго осталось. А больше тебе пригрозить и нечем. Уходи, сынок. Уходи и забудь, что замыслил. Не приведет эта дорога тебя никуда.
Марк стиснул зубы. Глупо было ожидать, что ведьма согласится, но шанс все же существовал, хоть и оказался истрачен напрасно. Теперь можно было надеяться только на то, что старуха под пытками расскажет свои тайны. Впрочем, даже если она не умрет раньше, чем развяжется ее язык, будет ли прок от полученных знаний, если на всю округу колдовским Даром обладала лишь одна нечестивица, и сыскать другую колдунью, способную провести обряд, попросту негде?
Охотник отступил назад, к зарослям плюща на краю двора.
Вроде все кости удачно легли, а выигрыш все равно не идет в руку. Словно провидение ждет от него еще какого-то шага, чтобы, наконец, расстелиться-таки гладким ковром под ноги страждущего. Но куда он должен шагнуть? Что должен сделать?
— Отказали тебе, человек? — прошуршали листья плюща за спиной, и Марк обернулся, держа ладони на рукоятях мечей.
— Кто здесь?
— Та, что может тебе помочь. Но и ты сначала должен помочь мне…
Охотник всмотрелся в темно-зеленую глубину и едва подавил в себе желание отпрянуть. Из плотных объятий плюща на него смотрел мертвец. Смотрел мутными бельмами и, скорее всего, ничего не видел, но как там рассказывала ведьма? Глаза мертвякам ни к чему. Нюха хватает.
