— Прости, Даргу, но мы должны держаться дальше друг от друга.
— Почему? Что случилось?
— Только матери могут входить во тьму. Эта тайна скрыта от сыновей. Этой ночью ты твада.
— Твада? — переспросила Дар, — что это значит?
— Неприкасаемая, — ответил Ковок-ма, отступая назад от Дар, — опасная.
И вновь Дар осталась одна, но на этот раз она решила, что должна что-то делать. Она разыскала Мут-па, почтительно поклонилась ей и дала волю своему отчаянию.
— Что ты сказала Ковоку? Почему я — твада?
Мут-па держалась непреклонно.
— Завтра сможешь быть со своим велазулом. Сегодня ночью — нет.
— Почему?
— Ты войдешь во тьму. Тебе нельзя есть и быть с сыном до возвращения.
Поведение Мут-па встревожило Дар, но она поняла, что у нее нет выбора, что она должна повиноваться.
— Что за тьма?
— Место, где приходят видения, — ответила Мут-па, — мы пойдем туда вместе. Сегодня ты будешь прислуживать на пиршестве. Позднее ты все поймешь.
В день Ба Нити никто ничего не ел до самого пиршества, а пиршество должно было начаться не раньше, чем тогда, когда последний свет дня покинет безлунное небо. Дар и так уже была голодна — и расстроилась из-за того, что нельзя будет поесть. Из-за голода она стала раздраженной и еще сильнее огорчилась, когда стало ясно, что сыновья нарочито избегают ее. Все знали, что она — твада, и даже матери держались от нее подальше. Единственное, что утешало Дар, так это то, что Мут-па тоже была твада.
Пиршество устроили под открытым небом. «Объятия Мут ла» обозначили кучами хвороста, которые позже должны были превратиться в кольцо костров. Весь клан собрался внутри кольца, все стали ждать наступления темноты. Внутри круга горел одинокий костер. Матери помешивали похлебку в большом котле, подвешенном над огнем. Когда ветер донес до Дар аромат готовящегося блюда, у нее побежали слюнки. Она села рядом с Мут-па, и они уподобились островку грусти посреди праздника. Дар поражалась тому, насколько открыто пары выказывали свою страсть. Дар было тяжело смотреть на это: она начинала думать о Ковоке.
Когда ночное небо наполнилось звездами, зажгли костры по кругу. Тогда Мут-па и Дар стали подавать еду. Когда они закончили работу, верховная мать увела Дар в сторону от круга света. Дар пошла за ней в темноту, не понимая, что делает и что ее ожидает. Они с Мут-па шли, пока не добрались до складки в скальной стене горного хребта. Свет звезд не проникал сюда, и здесь царила бы непроницаемая чернота, если бы не тусклый свет угольев догоревшего костра. Мут-па остановилась на краю тьмы и начала раздеваться.
— Сними одежду, — приказала она.
Когда Дар обнажилась, Мут-па взяла ее за руку и повела в темноту. Сначала Дар не видела ничего, кроме красноватого света угольев, и полагалась на Мут-па. Чем дальше она уходила во мрак, тем больше ее глаза к нему привыкали. Она видела, что свет угольев отражается от стен разлома в скале. То ли это было сделано руками орков, то ли так распорядилась природа, но вход в разлом напоминал по форме отверстие материнской утробы. У входа стояли два небольших медных котелка и маленькая деревянная миска. Мут-па подала Дар миску.
— Выпей это, — сказала она.
Дар пригубила напиток. Он оказался густым и горьковатым.
— Выпей все, — распорядилась Мут-па. Она проследила за тем, чтобы Дар выпила жидкость до конца, а потом взяла один из медных сосудов, — теперь ты должна очиститься, — сказала она и облила Дар с головы до ног водой, настоянной на травах, после чего Дар облила водой Мут-па.
Потом Мут-па велела Дар идти вперед. Разлом оказался входом в узкую пещеру с низким потолком. Красный свет угольев, оставшихся от нескольких костров, помогал найти дорогу. Мут-па велела Дар идти вдоль линии кострищ. Как только Дар проходила мимо очередного кострища, Мут-па запивала его водой. Мало-помалу позади Дар сгущался мрак. Горячий воздух пропитывался дымом и паром.
Вскоре туннель резко повернул, и Дар очутилась в круглом помещении с таким низким потолком, что попасть в него Дар смогла, только пригнувшись. В углублении на каменном полу тоже тлели угли.
— Сядь, — распорядилась Мут-па.
Дар села, скрестив ноги. Мут-па тоже села и вылила на угли остатки воды. Послышалось громкое шипение — и наступила полная темнота.
— У меня голова кружится, — призналась Дар.
— Дух покидает твое тело, — объяснила Мут-па.
Дар потрогала себя, но у нее онемели пальцы. Ей показалось, что пол под ней растворяется, что она вот-вот упадет, провалится в бездну. Дар попыталась побороть это ощущение и обратилась к Мут-па:
— Скажи мне, зачем я здесь. Что я должна сделать?
— Ты сказала, что говорила с Веласа-па. Быть может, поговоришь с ним еще раз.
— Но он же мертв.
— Да. Вот почему ты здесь. Только духи могут говорить с духами.
— И я тоже стану мертвой?
— Ты можешь вернуться, — сказала Мут-па, — если того пожелает Мут ла.
— Тва, — проговорила Дар, — я не могу этого сделать.
Она попыталась подняться, но тело не слушалось ее. Все так онемело, что о наличии тела напоминала только боль ниже груди. Боль была жаркая и холодная одновременно, она растекалась все шире, и перед мысленным взором Дар представала дыра в груди. В эту дыру словно бы устремилась вся ее сущность. Дар исчезала, чувствуя, что внутри ее есть что-то еще. Она не знала, что это, но понимала, что это нечто драгоценное.
— Должна спасти, — пробормотала она, и ее охватила пустота.
Кто-то поливал Дар водой. Это было приятно, но холодно. Дар открыла глаза. Она лежала около входа в пещеру под рассветным небом. Мут-па наклонилась к ней с медным сосудом.
— Тава, Даргу, — сказала она, — ты вернулась.
Дар в смятении огляделась по сторонам.
— Что случилось? Я ничего не помню, кроме, — Дар ощупала себя в поисках раны, но ее грудь была невредима, — я думала, я умерла.
— Смерть попробовала тебя на вкус, — сказала Мут-па, — но не проглотила. Ты прошла испытание.
— Какое испытание?
— Говорят, что вашавоки часто произносят слова без всякого смысла.
— Такие слова называются ложь. Ты думаешь, я произносила такие слова?
— Когда ты говорила о Веласа-па… Мне нужно было узнать, была ли то «ложь». Я должна была узнать, вправду ли он послал тебя сюда.
— Он меня не посылал, — возразила Дар.
— Он велел тебе слушать свое сердце. Вот почему ты пришла.
Дар не могла припомнить, чтобы делилась с Мут-па советом Веласа-па.
— Так вот почему ты меня пощадила, — сказала Дар, — чтобы допросить меня во тьме.
