Когда я был около лаборатории, показался доктор, разговаривающий через плечо с кем-то в дверях. Вероятно, его собеседником был Бартелми. Подойдя, я увидел в руках врача чемоданчик.
Он пошел прочь. Увидел меня, кивнул и улыбнулся.
— Думаю, с вашим другом все в порядке, — сказал он.
— Хорошо. Как раз об этом я и хотел спросить.
— А как вы сами себя чувствуете?
— Нормально. Нет, действительно хорошо.
— У вас вообще не было никаких симптомов. Верно?
— Конечно.
— Прекрасно. Если будут, вы знаете, куда обратиться. Так?
— Да.
— Ладно, тогда я пошел.
— До свидания.
Он направился к вертолету, стоявшему у главного здания. Я же двинулся дальше, к дому Фрэнка.
Фрэнк вышел встретить меня.
— Что сказал доктор? — спросил он.
— Что все, вроде бы, в порядке, — ответил я.
— Угу. Заходи и выкладывай, что будешь пить. — Он открыл дверь.
— Лучше всего бурбон, — ответил я.
— С чем-то?
— Только лед.
— Ладно. Сейчас вернется Линда, она накрывает на стол.
Он отправился готовить выпивку. Хотел бы я знать, скажет ли он хоть что-нибудь насчет алмазов, пока мы одни. Но он ничего не сказал.
Он повернулся, подал мне пойло, поднял свой стакан в коротком салюте и сделал глоток.
— Ну, рассказывай, — предложил он.
— Ладно.
Рассказывал я весь обед и еще после. Я был очень голоден. Линда готовила вкусно, а Фрэнк задавал и задавал вопросы, вытягивая мельчайшие подробности расстройства Пола, а это утомляло. Я задумался о Линде и Фрэнке. Я не видел возможности сохранить в тайне интрижку, вроде этой, на таком маленьком острове, как наша станция. Что же на самом деле знал, думал и чувствовал Фрэнк? Как следует себя вести в этом их причудливом треугольнике?
Я посидел с ними какое-то время после обеда и почти что ощущал нарастание напряжения между ними — именно о нарастании этом, похоже, и заботился Фрэнк, медленно ведя беседу по той колее, которую наметил. Я не сомневался, что он упивался неудачей Пола, но чувствовал себя все более и более неловко в роли буфера в проявляющемся раздоре, столкновении или возобновлении старой ссоры. Поблагодарив за угощение, я освободился как можно скорее, сославшись на усталость — что было наполовину правдой.
Фрэнк немедленно поднялся.
— Я провожу вас, — сказал он.
— Хорошо.
Так он и сделал.
Когда мы наконец добрались до моего дома, он произнес:
— Насчет тех камней…
— Да?
— Вы уверены, что их намного больше — там, откуда вы их взяли?
— Пойдемте, — предложил я ему и провел вокруг коттеджа во дворик и повернул, добравшись до него. — Сейчас последние минуты заката. Почему бы нам не полюбоваться им? Я сейчас вернусь.
Я вошел в заднюю дверь, подошел к раковине и открыл слив. Около минуты у меня ушло на то, чтобы достать мешок. Я открыл его, зачерпнул двойную пригоршню и вышел из дому.
— Подставляйте руки, — сказал я Фрэнку.
Он сложил руки ковшичком, и я наполнил их.
— Ну, как?
Он двинулся поближе к свету, лившемуся из открытой двери.
— Господи! — произнес он. — Так вы действительно нашли месторождение?
— Конечно.
— Ладно. Я продам их для вас. Тридцать пять процентов.
— Двадцать пять, не больше. Я уже говорил об этом.
— Просмотр камней и минералов на этой неделе в субботу. Человек, которого я знаю, сможет быть там, стоит лишь ему дать знать. Он предложит хорошую цену. Я дам ему знать — за тридцать процентов.
— Двадцать пять.
— Жаль, что мы близки были к сделке и не смогли сторговаться. Что ж, мы оба внакладе.
— Ну, ладно. Тридцать.
Я забрал камни, ссыпал их в карман, и мы ударили по рукам. Потом Фрэнк повернулся.
— Двинусь в лабораторию, — сказал он, — и посмотрю, что стряслось с тем агрегатом, что вы притащили.
— Дайте мне знать, когда найдете неисправность. Мне это любопытно.
— Хорошо.
Он ушел, а я прибрал камни, принес книгу о дельфинах и начал листать ее. И меня поразило, насколько смешно это было, что я делал. Все эти разговоры о дельфинах, все чтения, рассуждения, включая мою длинную диссертацию об их гипнотических и гипотетичных снопеснях, как о религиозно
— диагностических формах людуса — для чего? Чтобы обнаружить, что я, скорее всего, справился бы со всем этим делом даже и без того, чтобы увидеть хоть одного живого дельфина?
Ну вот, это было как раз то, что я должен был сделать — то, чего хотели Дон и Лидия Барнс — и Институт: чтобы я восстановил доброе имя дельфинов. И все же насколько запутанным был этот клубок! Шантаж, убийства, контрабанда алмазов, да еще и нарушение супружеской верности — вероятно отброшенное в сторону… Как гладко и аккуратно я начал распутывать его, но так и не определил, кто знал обо всем этом, кто помог мне и зачем исчез так, как исчезал только я — без того, чтобы возникли всякие неприятные для него вопросы, без того, чтобы оказаться втянутым в это дело.
Чувство глубокой зависти к дельфинам накатило на меня и прошло не полностью. Создавали ли они когда-нибудь для себя подобные проблемы? Я крепко в этом сомневался. Может быть, если я соберу достаточно зеленых печатей судьбы, я смогу в следующий раз воплотиться в дельфина.
Что-то нахлынуло на меня, и я задремал, не потушив свет.
Меня разбудил резкий и настойчивый стук.
Я протер глаза и потянулся. Шум повторился, и я повернулся в направлении его.
Там было окно. И кто-то барабанил по раме. Я встал, подошел к окну и обнаружил, что это был Фрэнк.
— Ну, — сказал я, — что стряслось?
— Выходи, — предложил он. — Это очень важно.
— Ладно. Минутку.
Я ополоснул лицо, что окончательно разбудило меня и дало время подумать. Взглянув на часы, я увидел, что времени около половины одиннадцатого.
Когда я в конце концов вышел, он вцепился в мое плечо:
— Пойдем! Черт возьми! Я же сказал, что это очень важно!
Я сделал шаг вслед за ним:
— Ладно. Я проснулся. А в чем дело?
— Пол умер, — сообщил он.
— Что?
— Что слышал, Пол умер.
— Как это случилось?
— У него остановилось дыхание.
— Вот оно что… Но как это случилось?
— Я начал возиться с агрегатом, который ты приволок. Он лежит там. Я затащил его к тому времени, как пришел мой черед сменить Бартелми, так что возможность разобраться с ним была. И я настолько увлекся, что не обращал на Пола особого внимания. Когда я все-таки решил глянуть, он был мертв. Это все. Его лицо почернело и исказилось. Похоже на что-то вроде легочной недостаточности. Может, это была легочная эмболия…
Мы вошли в ближайшие двери. Море плескалось за ними, легкий бриз ворвался за нами следом. Мы миновали недавно установленный верстак, разбросанные инструменты и частично разобранный агрегат. Свернув налево, мы вошли в комнату, где лежал Пол. Я включил свет.
