А Артёмка услышал из открытой двери вокзала на улице удаляющийся перезвон бубенцов.
Или почудилосв?
Артёмка верил, что не почудилось.
С непривычным чувством глубокого удовлетворения и внутреннего согласия с собой Виктор Ильич выплыл из сна. Перед глазами стоял текст, напечатанный на видавшей виды «Ятрань» — пишущей машинке, с которой он отродясь не сталкивался на своём веку. Вымышленная машинка с вымышленным текстом на вымышленной бумаге осталась во сне. Виктору Ильичу ничего не стоило прямо сейчас сесть и написать её, так сказать, переместить в явь. Но история совершенно не имела связи с Егоркой (если не брать во внимание явление Дива) и кардинально отличалась от того, что писал он, пребывая в «отключке» за бузиновым столом. Виктор Ильич отбросил в сторону воспоминания о сне.
Скромно поел и поднялся наверх. Он не знал, сколько проспал: три часа или два дня? Его биочасы давно сбились, и чтобы вновь наладить хитроумный механизм, нужно было наперво наладить распорядок дня, чего никак не получалось по известным причинам. Во всяком случае, гроза за окнами кончилась, в небе появилось солнце, электричество бежало по проводам, ночные страхи остались для ночи. Виктор Ильич подумал о детективах в своих чёрных машинах и решил приготовить им кофе. Собачья это работа — в любую погоду охранять кого-то.
Производить какие-то манипуляции с кофеваркой было откровенно лень. Поэтому Виктор Ильич зашёл в пульт видеонаблюдения, где от музейных охранников оставались ещё и полупустая банка с растворимым кофе, рафинад и вроде бы даже пересохшие сушки — то, что нужно для непритязательных секьюрити, роль которых, по сути, уготовила детективам Надежда Олеговна. Он достал четыре керамических бокала, посмотрел на них внимательно и достал ещё один — для себя. Вскипятил электрочайник и разлил вар по кружкам. Комната наполнилась ароматом. Виктор Ильич пригубил кофе и посмотрел на экран уцелевшего монитора. Система продолжала работать, фиксируя материал в карте памяти и уничтожая его спустя трое суток. Надежда Олеговна не поскупилась на оснащение и позаботилась обо всех форс-мажорах, и отключение электричества в этом списке, несомненно, находилось далеко не в конце перечня. Оборудование должно было продолжать работу за счёт аккумуляторов. И если это так… Если так, значит…
Смотритель забыл о кофе.
Он отставил, как назойливый предмет, бокал в сторону и, придвинув к компьютерному столу стул, сел, взявшись за мышку. Спустя несколько кликов Виктор Ильич вывел нужную картину на полный экран и включил воспроизведение. Широкоугольная камера видеонаблюдения с функцией «день-ночь» находилась прямо над дверью в спальне Юрия Клинова, с неё-то сейчас и хотел получить материал Виктор Ильич. Материал о прошлой ночи. Он отмотал на момент начала грозы — ничего занимательного, отмотал ещё. И ещё: до того момента, когда на картинке появился он сам, собственной персоной со свечкой в руке. Конечно, видимость оставляла желать лучшего, а пламя свечки в коей мере засвечивало картинку, и будь на месте Виктора Ильича преступник, камера бы не справилась с заданием — установлением личности. Но Виктора Ильича подобные тонкости сейчас не занимали, он следил за вчерашним собой. Вот молнии несколько раз подряд, вот он подкрадывается к зеркалу с вытянутым в руке лепестком трепещущего пламени. Вот он всматривается, замирает, отшатывается, тушит свечку, падает. Комнату озаряет молния. И побег. Ничего экстраординарного.
Так уж и ничего?
Виктор Ильич нажал «стоп» и отмотал чуть назад, на момент, когда спальню освещает последняя молния. Добрая половина картинки засвечена, но вот злая половина картинки оставшаяся часть экрана четко вырисовала каждую деталь. Виктор Ильич едва ли не влез в монитор, чтобы разглядеть, увидеть пришельца из Зазеркалья, но зеркало, как ему подобает, отразило освещенную небесным разрядом спальню, не проявляя в своём бесстрастии и тени ожидаемого сверхъестественного. Виктор Ильич, машинально «кликнув» воспроизведение, разочаровано откинулся на стуле. «Неужели это какая-то провокация моего сознания и я попросту схожу с ума?» — подумал смотритель. В мозг разом впились шпильки множества вопросов, провоцирующих на безумие, но тут к вселенскому облегчению и великому ужасу он увидел доказательство своего здравого ума. Камера скрупулезно снимала материал и в следующую вспышку молнии зафиксировала необычное: зеркало, как и давеча, отразило в ярком свете обстановку, но с двумя неясными дефектами. Виктор Ильич снова прильнул к монитору, нажав на стоп-кадр, он вспомнил о функции «зум» и приблизил застывшую картинку. Оцифровка разбила изображение на квадратики, но Виктор Ильич без труда определил появившиеся на зеркале дефекты.
Ими были отпечатки ладоней человеческих рук.
В легкой прострации Виктор Ильич неосторожно повёл рукой и смахнул на пол свой едва пригубленный кофе. Бокал не разбился, но шум произвёл, не дав впасть в очередной ступор. Виктор Ильич заморгал, с досадой посмотрел на коричневое пятно, расплывшееся по линолеуму, и вернулся к монитору и «мышке», чтобы занести, пока не забыл, съёмку прошедшей ночи в архив. Потом занялся пролитым кофе. По какому-то внутреннему соображению он не торопился удостовериться о наличии новой проблемы. Оно — что бы сие ни было на самом деле — могло повременить. Если отпечатки есть, то они никуда не денутся, если нет, то, как говорится, баба с возу — кобыле легче. Виктор Ильич навёл себе новый кофе, добавил кипятка в бокалы для детективов и на подносе понёс нехитрое угощение ребятам из чёрных авто.
Вышел через чёрный ход. Поискал глазами, но в поле зрения машин не оказалось. Посетовал на себя, что разбил второй монитор, где как раз отображались картинки с камер наблюдения за внешним периметром. Можно было, конечно, перекинуть шлейфы кабелей на первый монитор, но ведь можно и до Камчатки дойти, вот только дураков мало.
И побрёл за угол дома.
— Привет, парни! — постучал он по тонированному стеклу пальцем.
На какую-то долю секунды пред внутренним взором предстал кадр, как с «полароида», — бездыханные тела детективов с перерезанными горлами и недоеденными бутербродами в руках. И когда боковое стекло поползло вниз, открывая салон, смотритель отшатнулся, разом побелев. Поднос чудом не вывернулся из ослабевших рук.
— Здравствуйте, Виктор Ильич, — сказал блондин и спросил, словно не замечая подноса в его руках. — Чем могу помочь?
— Да я вот тут… сушки вам… — как-то по-старчески заскрипел Виктор Ильич и разозлился (на неком уровне сознания отмечая, что частенько стал злиться и большей частью на себя же, на своё малодушие), сгустив брови, кашлянул, прочистив горло, и отвердевшим голосом проговорил:
