Бенедикт знал, что нынешнее воодушевление прибавляет его мыслям толику громкого юношеского звучания, но, несмотря на то, насколько возвышенными и идиллическими казались эти раздумья, они не переставали быть его сокровенными мечтами и фактическими планами на будущее. Все, чем молодой человек жил со дня своей женитьбы, было связано с тем, чтобы сделать счастливой супругу. Каждый раз в минуты собственной хандры он вспоминал ее прекрасную загадочную полуулыбку, представлял себе ее милое, усеянное веснушками лицо и пышные рыжие волосы.
Бенедикт был счастлив, когда Адланна приняла его предложение руки и сердца. С ней, несмотря на ее тихий кроткий нрав и частую мрачную неразговорчивость он чувствовал себя самым счастливым человеком на Арреде…
Адланна столкнулась с мужем в дверях хижины, выронив плотно набитую заплечную сумку.
— Бенедикт! — испуганно воскликнула она.
Молодой человек и сам вздрогнул от неожиданности, но быстро взял себя в руки.
— Ох! Прости, что напугал, милая, я… — он осекся на полуслове, переведя взгляд с жены на упавшую сумку. — А куда ты собралась? Уже стемнело. И почему у тебя столько вещей с собой?
Взгляд девушки боязливо забегал из стороны в сторону, словно в поисках защиты. Руки ее немного подрагивали.
Бенедикт потянулся к супруге, чтобы обнять ее и утешить. Что бы ни вызвало ее беспокойство, он был готов пообещать, что все исправит любой ценой, но Адланна неожиданно резко отстранилась от мужа, прижав руки к груди, будто боялась его прикосновения.
— Я ухожу, Бенедикт, — произнесла она. Голос едва заметно дрожал. Молодой человек непонимающе качнул головой.
— Постой, куда уходишь? И когда вернешься? На дворе ночь…
— Ты не понял, я ухожу навсегда! — выпалила Адланна, почти сорвавшись на крик. В ту же секунду звенящая тишина заполнила все вокруг, а время, казалось, остановилось.
Бенедикту почудилось, что кто-то с силой ударил его по лицу, земля будто начала уходить из-под ног. Несколько секунд он, часто мигая, стоял, уставившись на супругу, не в силах вымолвить ни слова. Заговорила она, не сумев вынести этого молчания:
— Я люблю другого человека, Бенедикт. Ты прекрасный… добрый мужчина. Но я никогда не любила тебя, — девушка покачала головой и отвела глаза, не в силах выдерживать прямой взгляд супруга. — Я надеялась, что со временем смогу стерпеться с тобой, и в какой-то момент мне даже показалось, что это начало получаться, но я ошиблась. Пожалуйста, прости. И… прошу, найди свое счастье с той, что достойна тебя.
Адланна кивнула и в явной спешке, не желая продолжать разговор, попыталась оттеснить мужа с дороги, бегло прихватив сумку. Ее первый шаг словно снова запустил ход времени. Бенедикт впервые в жизни ощутил, как внутри него всколыхнулся густой ил непреодолимой злобы. Кто-то вскружил голову его любимой, обманул ее, манипулировал ею. Адланна ведь говорила о своих чувствах перед богами во время церемонии бракосочетания, она не могла лгать!
Не помня себя, Бенедикт резко ухватил жену за предплечье и с силой дернул на себя.
— Ада, стой! Ты не смеешь уйти вот так!..
— Пусти! — испуганно выдохнула девушка.
— Кто он?! Кто этот человек?!
— Какая тебе разница? Его имя для тебя ничего не изменит…
— Да как же это возможно?! В один день перемениться настолько, чтобы нарушить обет брака!
— Не в один день! Пусти меня!
— Все это не взаправду, он как-то околдовал тебя! — с жаром воскликнул молодой человек. Адланна сурово нахмурилась и вырвала, наконец, свою руку из хватки мужа.
— Да, околдовал! — с вызовом крикнула девушка, отходя на несколько шагов. — Так, как не сумел ты. Эти чары называются любовью — то, чего между нами никогда не было, как ты не поймешь!
В голосе Адланны, казалось, звенела давняя обида, накопившаяся за те два года, что они прожили вместе с мужем. Будто она считала это время ошибкой.
«Этого просто не может быть!»
— Это ложь! У тебя помутился рассудок… — покачал головой Бенедикт.
— Он помутился, когда я приняла твое предложение. Но сейчас я прозрела. И я больше не хочу так жить! Не хочу больше травить свое тело настойками, не позволяющими забеременеть, потому что мне претит одна мысль завести с тобой детей!
Бенедикт побледнел, не поверив своим ушам: слова супруги подействовали на него сродни оплеухе. Женившись на этой девушке, он грезил о том дне, когда на свет появится их сын, утешал Адланну, когда та пожимала плечами, сообщая мужу, что боги пока, похоже, не готовы послать им наследника…
— Что?.. — едва слышно переспросил молодой человек.
Глаза Адланны вспыхнули.
— Не хочу больше убивать свою душу рядом с тобой! Ты губишь меня своей любовью, Бенедикт! Любовью, на которую я никогда не смогу ответить. Видят боги, я пыталась, но у меня больше нет на это сил…
Девушка постепенно заговорила спокойнее, последние слова она произнесла тихим, чуть подрагивающим голосом.
Она могла сказать еще множество вещей, которые ранили бы ее супруга, однако остановилась, отругав себя за жестокость. Адланна понимала: этот человек всем сердцем любил ее и попросту не желал видеть мучений, которые она стремилась скрывать, чтобы не обижать его чистосердечные порывы. Многие люди живут в браке, в котором нет сильных чувств, но, боги свидетели, Адланна не могла этого понять. Это душило ее, убивало, сжигало изнутри.
Она тяжело вздохнула и покачала головой, решив, что сказала достаточно.
— Мне жаль. Прощай, — вымолвила девушка и вновь подалась прочь от супруга.
Злость красной пеленой заслонила взор Бенедикта. Он искренне не понимал, как Адланна могла так обманывать его. С самого первого дня, как он предложил ей выйти за него замуж, она скрывала свое отвращение. То чувство, которое заставляло его совершенствоваться, думать о будущем и радоваться жизни, оказалось насквозь прогнившей ложью. Оно было фальшивкой с самого начала. Вся его супружеская жизнь была фальшивкой. Бенедикт не мог простить этого, не мог оставить этого так.
Не помня себя, он резко подался вперед, занес руку для удара… и не сумел опустить ее, хотя собирался это сделать. Рука замерла в воздухе, словно невидимый кукловод потянул ее за нить.
— Ада! Ты в порядке? — послышался мужской голос. Незнакомец выступил из тени, и Бенедикт увидел перед собой мужчину приятной наружности с волнистыми каштановыми волосами, схваченными лентой у основания шеи. Его рука была выставлена чуть вперед во властном движении, и Бенедикт понял, кого перед собой видит и почему не может пошевелиться.
— Д…данталли… — выдавил он, одновременно чувствуя, как ярость в его душе перемежается с опасением.
