Очень приятное чувство, принимая во внимание мою нелюбовь и недоверие к этим мозгогрызам…
Через широкую арку прошла небольшая группа школяров и завернула налево. Кто-то жил в самой резиденции, но основная часть студентов размещалась в корпусе рядом с замком. Целесс, если она не имела привычки прогуливать занятия, тоже должна была пройти через эту арку. Подперев коленкой подбородок, я остановил взгляд на проеме. Какая она сейчас? Такая же маленькая — бесспорно! Такая же великолепная и притягательная. Но что-то же в ней должно было измениться за это время. Я волновался, пытаясь унять переворачивающиеся в возбуждении внутренности.
Наверняка у нее немыслимое количество поклонников. Как она смотрин на них? Что думает? У нее было достаточно времени, проведенного в одиночестве, чтобы осознать свою ошибку. Если бы не было моего браслета… Был бы я так уверен? Я пойму это сразу, как увижу ее. Как почувствую ее в своих руках. Ее взгляд, ее тело, прикосновения — скажут все за нее.
— Целесс… — Прошептал я, улыбаясь. Пусть ты не можешь найти меня, но разве можешь не слышать? Между нами целая жизнь. Вся наша жизнь! Я виноват лишь в том, что позволил тебе познать время без себя. Так ли это много сейчас?
Она шла и смеялась в группе с двумя девушками и парнем. Уже на выходе из арки смех оборвался. Целесс обернулась. Закрутилась по сторонам. Я встал, пытаясь не выдохнуть из себя саму душу, так сильно я выдохнул, увидев ее. Целесс растерянно осматривалась по сторонам, ища. Глаза стремительно наполнялись слезами, подбородок дрожал. Лоб разрезали поперечные морщинки…
Ее спутники беспокойно наблюдали за ней, замолчав. Из глаз покатились слезы. Я не сдержался сам, сглатывая. Невыносимо…
— Целесс… — Прошептал я, выходя из невидимости.
Она вскрикнула и рванулась ко мне сквозь все, что росло в саду между нами. Подхватывая ее на руки, краем глаза я заметил, как загорается алым браслет на ее запястье.
— Андрес! — Рыдала ланитка, целуя мое лицо и обнимая. — Где ты был?! Как ты мог?!
— Прости… — Улыбался я, целуя ее. — Прости… Прости…
Чувствуя, как закружилась голова от ее близости, я сел обратно на лавочку. Целесс гладила мои волосы, плача и улыбаясь, целовала. Шептала. Я не слышал.
— Где ты был? Как ты мог?
— Пойдем отсюда… — Прошептал я в ответ, кинув взгляд через ее плечо. Ее друзья все еще стояли как недоуменные статуи, смотря на нас.
Обернувшись через плечо, Целесс махнула рукой на них. Школяры посмотрели друг на друга и пошли дальше по левой стороне, о чем-то разговаривая. Я откинулся на жесткую спинку лавки. Как я мог забыть, что ты привыкла нарушать буквально все правила и запреты, когда я рядом.
Из щелочек полуприкрытых век засветилось бледно-голубым. Я не пытался одуматься, оторваться от ее губ — она была неизбежностью. Единственной. Необходимой, как воздух. Частью меня, моей жизни, моего существа. Она лучше знала что лучше — как лучше — когда и почему… Целесс.
— Никто не зайдет, никто не увидит. — Шептала она.
Я рассмеялся, но и смех продлился не долго.
— Ты знаешь о планах дяди? — Спросил я тихо, надеясь, что голос на этом вопросе не сорвется.
Целесс привстала. Потом и вовсе села, облокотившись о стену и подоткнув одеяло подмышки. Подняла на меня светлый, ничего не выражающий взгляд.
— Ему трудно было бы держать это в секрете от тебя. Так же как и Арханцель. — Настаивал я.
Целесс чуть скривила губы.
— Как школа? — Попробовал я безопасный вопрос, вздыхая в сердцах.
— Оказалось, что мне необходимо учиться и учиться, чтобы контролировать и развивать способности. Два года назад я не ожидала, что может быть интересно и тяжело.
— Мама сказала, что фактически сейчас вопросы Объединенных Земель решает Кларисс, а не Император.
— Да, он делегировал ей массу полномочий…
— И Главы гильдий не возмущались?
— Дядя не дал им такой возможности.
— Имеет ли Совет глав Гильдий сейчас тот вес, который имел до Ранцесса? — Тихо спросил я. В мыслях же остался другой вопрос: есть ли среди глав, до единого теперь — ланитов, хоть один, кто смог бы и захотел сказать слово наперекор Ранцессу?
— Какое это имеет значение, Андрес? В Объединенных землях нет войн. Страна так же, как и до дяди — процветает…
— Где сейчас проводит время Ранцесс?
Целесс чуть приподняла подбородок. Не получалось… Я вздохнул. Как же Арханцель могла позволить это? Влезть в голову собственной дочери, чтобы скрыть планы брата?
— Зовут ужинать. Пойдешь со мной? — Спросила ланитка через пару минут молчания. Я сглотнул, в полной мере осознавая, что я нахожусь в резиденции Гильдии псиоников. Что сижу в постели племянницы Ранцесса. И что на ужин Целесс зовет ее мать. Ведь Целесс ничего — ничего не знает о произошедшем!
— Не говори Арханцель, что видела меня. — Придвинулся я к подруге. — Будет лучше, если у тебя получится скрыть это…
— Ты не расскажешь?
— Расскажу. Чуть позже. Пойми…
— Не надо. — Закачала она головой, сползая с кровати. — Я привыкла, что ты никогда мне не доверял.
Ухватив ее за запястье, я притянул ланитку обратно к себе. Усадил, прижимая к себе и зарываясь лицом в ее макушку. Моя девочка…
— Я пойду. Ты же хочешь, чтобы у меня получилось скрыть твое присутствие.
Я выпустил ланитку из рук и наблюдал, как она одевается. Целесс искоса погладывала на меня, скоро к ней вернулась и улыбка. Нет, уже совсем не девочка — решил я и улыбнулся в ответ. Но у нас не будет прежних отношений до тех пор, пока между нами — в ее голове — стоит ее дядя. И если мои догадки верны, нужно как можно скорее понять масштаб задуманного Императором. Пусть этот мир перестанет существовать. Но отнять у меня Целесс я не позволю…
Когда она убежала, жарко поцеловав меня на прощание, я оделся и ушел в невидимость. Через полчаса я уже выходил из домашнего портала. У лестницы столкнулся с Рори. Она отпрыгнула обратно вверх на пару ступенек, заметив меня в полутьме.
— Андрес!
— Я не хотел тебя напугать, Рори. — Улыбнулся я.
— Ты так тихо ходишь… — Женщина скосила взгляд на мои голые ступни и вскинула брови. — Марго и Александр в столовой.
Кивнув, я пошел дальше. Это не Анж, практически вырастившая меня. Рори никогда не привыкнет… Вот по кому я еще скучал. По гувернеру и Анж.
Не дойдя до столовой, я уже увидел выскочившую из залы маму. Она услышала голоса. Смотрела так, будто мы расстались ни днем, а два года назад.
— Сынок.
Наклонившись к ней, обнимая, я прикоснулся губами к ее переносице, теплым губам. Я никуда не денусь: никогда и никуда. Через пару мгновений я увидел отца. Прежде, чем протянуть руки для объятий, он посмотрел на меня долгим, кажется, обвиняющим взглядом. Я тоже не мог понять произошедших с ним за время отсутствия перемен. Но они были.
