Конан мечтал как-нибудь позвать Залиль в храм к Рамини и другим жрицам. Но он сомневался, воспримут ли там девочку как равную. Был даже шанс, что ее могут просто не пустить внутрь.
Так что мечты пока оставались лишь мечтами.
— Приветствую, — сказал Конан двум богатырям, что стояли на страже у ворот.
Те традиционно ему ответили.
Киммериец усмехнулся и прошел во двор. Посетителей перед храмом видно не было. Жара отпугнула всех желавших поклониться статуе Иштар. Разве что внутри храма кто-нибудь мог предаваться любви со жрицей.
Возможно даже, что с Рамини. Интересно, как вендийка отреагировала бы, вздумай он вышвырнуть верующего из ее комнаты и самому занять его место…
Наверное, обиделась бы.
— Здравствуй, рада тебя видеть, — одна из жриц выбежала из храма навстречу Конану.
Скорее всего, она тайком наблюдала за воротами. Соскучилась по посетителям?
Северянин припомнил, что девушку звали Махира. Несколько раз она была с ним и Рамини. Больше ничего о ней Конан сказать не мог.
— Приятно, когда тебя так встречают, — сказал киммериец.
— Ты здесь самый желанный гость! — заявила девушка. — Только вот Рамини сейчас нет, она ушла в город. Надеюсь, ты останешься?
Конан как-то не принял в расчет возможность, что Рамини может не оказаться в храме. Но, в конце концов, это был не повод отказываться от холодного вина, да и жрицы, он не сомневался, не откажут ему в любви.
Хотя бы та же Махира. Девушка, как и большинство жриц Иштар, была красива. Высокая, смуглая, с длинными черными волосами. Может быть, она была немного полновата, но не сильно. Грудь, насколько помнил Конан, у Махиры была красивой, большой и упругой. Вот и сейчас ее очертания замечательно угадывались под одеяниями жрицы.
К тому же, если Конан не ошибся в своих предположениях, ей очень хотелось мужчину. Не даром же она вышла к нему.
— Если ты меня сможешь чем-нибудь занять, — сказал северянин. — Или ты сегодня не принимаешь поклонников Иштар?
— Ты – не поклонник Иштар, сотник, — улыбнулась жрица.
Махира приблизилась к киммерийцу и жарко поцеловала его в губы. Рука ее бесстыдно скользнула в штаны Конана.
Когда северянин начал в ответ ласкать жрицу, она отстранилась от него, сделала шаг по направлению к храму и поманила пальчиком сотника.
— И все же отказать тебе я не смогу, — закончила она свою предыдущую фразу. — Идем ко мне.
Киммериец не стал спорить и вошел в храм вслед за девушкой.
— Позовем еще кого-нибудь? — спросил Конан.
— Нет, не хочу! — отказ жрицы немало удивил северянина. Рамини никогда не возражала, если он обращался к ней с подобной просьбой. — Не желаю, чтобы ты отрывался от меня. Хочу получить настоящее удовольствие. Не лишай меня этого счастья, прошу тебя. Я знаю, что Рамини рассказывает тебе о Вендии. Давай заключим сделку. Сначала ты любишь меня. Сильно, страстно. Одну, больше никаких женщин! А потом я развлеку тебя рассказом.
— Учти, тебе придется многое вытерпеть, — шутя предупредил девушку Конан.
— Я на все согласна! — с жаром произнесла Махира. — Я тебя не разочарую.
— Тогда еще одно, — сказал киммериец. — Я очень хочу вина.
— Я тоже, — ответила жрица. — У меня в комнате есть охлажденное. Если его не хватит, я схожу еще за кувшином.
Махира не обманула киммерийца. У нее и впрямь рядом с кроватью стоял в ведре со льдом кувшин замечательного красного вина. Они со жрицей выпили где-то половину. Больше сил на то, чтобы сдержать разыгравшуюся похоть, у них не оставалось.
Жрица в любви оказалось столь страстной, что повидавший множество женщин киммериец удивлялся на нее. Она набрасывалась на Конана так яростно, словно у нее уже много месяцев подряд не было любовника. Еще в чем нельзя было отказать Махире, так это в любви к разнообразию. Она выдумывала для них с северянином все новые и новые возможности для ублажения друг друга.
Киммериец ни капли не пожалел, что согласился выполнить просьбу Махиры и не стал звать подруг. В прошлые разы, когда они развлекались вместе с Рамини, жрица не демонстрировала и десятой доли своих умений. Девушка была великолепна: тело ее было просто создано для любви, и как же она им распоряжалась!
—– Ты лучший из мужчин! — сказала она, когда они с киммерийцем решили ненадолго прерваться. Сколько прошло времени, Конан даже не представлял. В голове у него все перемешалось. — Такого удовольствия я еще никогда не получала. Каждое мгновение на вершине блаженства.
— Я чувствую то же самое, — произнес киммериец.
Он взял с пола кувшин с вином и сделал большой глоток, потом протянул напиток девушке. Она жадно начала вливать его в себя.
— Ты заслужил обещанную награду, — сказала она, вытирая губы тыльной стороной ладони.
— О чем ты? — не понял Конан.
— Ты уже забыл, — рассмеялась Махира. — Я заставила тебя забыть!
— Обо всем, — сказал киммериец.
— Как же приятно это слышать! — воскликнула жрица, прижимаясь своей потрясающей грудью к северянину. — Но все же я сдержу слово. Я обещала тебе рассказ о Вендии. Ты будешь слушать? Он интересный.
— Потом мы продолжим? — спросил Конан. Ему хотелось получить от жрицы еще одну порцию любви и страсти.
— Конечно! — ответила Махира. — Тебе придется постараться, чтобы оторвать меня от себя. Ты – лучший, сотник. Лучший!
— Тогда, может, еще немного порезвимся, — предложил Конан, — а потом уже рассказ?
— Нет, сейчас, — вновь проявила своеволие жрица. — Он тебе понравится.
— Хорошо, можешь начинать.
— Ты слышал когда-нибудь о тантриках?
— Именно что слышал. Знаю, что у них своя вера и свои ритуалы, отличные от тех, что справляет большинство вендийцев. Больше я ничего не знаю.
— Для чужеземца неплохо. Но поводу веры ты ошибся. Тантрики почитают тех же богов, что и другие жители Вендии. А вот обычаи и обряды у них, и впрямь, совершенно иные. Весьма, скажу тебе, интересные.
— Что же в них такого?
— Был бы ты вендийцем, объяснить тебе было бы проще. Ты успел разобраться, что значит для нас деление на касты?
— Все. Каста определяет дхарму.
— Правильно. Чем выше каста, в которой родился человек, тем меньше у него обязательств перед окружающим миром. Мы все живем в мире запретов. Под страхом дурного перерождения мы не можем совершать великое множество поступков. И если брамины и кшатрии хоть как-то свободны в своих деяниях, то низшие касты скованы запретами по рукам и ногам. Лишь не совершая недозволенного, мы можем получить желанное послесмертие.
— Для меня это все странно. Но я уже привык воспринимать вендийцев такими, какие они есть.
