— Ты что, еще и стихи пишешь? — спросил я удивленно. — Почему вдруг так заговорила?
Вия ответила загадочно.
— С кем поведешься, милорд.
— Вы бывали в Мигароте, драгоценная госпожа? — спросил я без насмешки. Мне и впрямь было интересно узнать, бывала ли она в Мигароте, потому что сам я там никогда не был. Говорят, очень красивый город.
— В прошлой жизни, — уголок рта Вии Шварценвальде чуть дернулся, как будто она хотела улыбнуться, да передумала. — Ну что, когда едем, милорд?
Мне оставалось только изумленно качать головой. Покоя и искупления, надо же! Довольно странное стремление для парнишки на два года младше меня, обретшего славу, которая мне и не снилась! Или как раз потому — ничуть не странное?… Откуда-то же он нажил полную голову седины…
Чтобы настичь жертву, надо поставить себя на ее место, а этого-то я как раз и не мог сделать, потому что слишком плохо знал Райна Гаева. Вия же говорила так, как будто знала его очень хорошо. Духи подсказали?… Очень удобно, наверное, но я бы не хотел, чтобы мне помогали такие духи. Слишком много в этом мистики, слишком много божественности.
— Обойдем ярмарку еще раз, — твердо сказал я. — А потом решим.
Мы обошли ярмарку снова, но никаких сведений о Райне Гаеве это нам не добавило. Кто-то, правда, сказал нам о молоденьком астрологе, который взялся делать гороскоп дочери ростовщика, но оказался на поверку сущим шарлатаном: напредсказывал мол, всяких глупостей — все село потом сплетничало. Говорили, что потом он сбежал подобру-поздорову куда-то в сторону гор.
Ловкач Гаев вряд ли мог столь глупо провалиться, поэтому, хоть Вия и упорно твердила мне, что она против, я решил, что искать его надо все-таки на дороге к Мигароту. И мы с облегчением покинули деревенский базар, его сутолоку, пыль и толкотню, чтобы вернуться к колдобистой, мятой ленте дороги.
Вия Шварценвальде, увы, на роль хорошего собеседника никак не тянула. То есть если ей случалось заговорить, она говорила только по делу. Это не походило на стеснение простолюдинки рядом с аристократом (да ведь она сказала, что ее мать была из знатного северного рода) или юной девушки перед мужчиной, пусть даже своим спасителем, — казалось, она просто не находила нужным вести светскую беседу. Только и оставалось, что смотреть на путевые пейзажи, которые в этих краях разнообразием не баловали. Впрочем, чувствовать небо над головой я всегда люблю.
Зато моя спутница неожиданно оказалась кладезем познаний об окружающих нас лесах и полях. Вот за этим холмом есть родник — можно наполнить фляги для воды. А вон в той рощице — жертвенник местному богу, надо спешиться и хотя бы вина плеснуть, а то мало ли… Если пойти по этой тропинке, можно срезать путь — иначе дорога будет вилять, огибая крутые холмы. Ведь для купцов прокладывалась, не просто для путников.
Когда я спросил, откуда ей все это известно, Вия так же загадочно ответила:
— В прошлой жизни.
Однажды она обмолвилась о своем полном имени. Было это так.
В какой-то момент я заметил, что она очень неудобно поджимает ногу — ей мешал тюк с виолой. Я остановил Иллирику, спешился, и перевязал тюк так, чтобы ей было поудобнее.
— Что там, милорд, если не секрет? — спросила она. — Очень странная форма.
— Виуэла.
— Кажется, я слышала что-то похожее… — она чуть приподняла брови.
— Музыкальный инструмент… Что-то вроде пандорины. Или лютни, — сказал я. — Только играют не руками, а луком. У меня на родине была очень популярна на юге. А отец мой с юга. Сейчас большинство предпочитает лютню, но отец научил меня играть именно на виуэле, — я подумал, и добавил. — Но на лютне я тоже могу.
— Виуэла?… Я слышала о таком инструменте: виола.
— Так называют его на Островах.
— Совсем как имя.
— Какое имя?
— Мое имя, — это был первый раз, когда она улыбнулась. — Когда я выбирала себе имя, я не знала, что так зовут еще и музыкальный инструмент.
— Вы сами выбирали себе имя?
— Нет. Взяла в наследство, — она махнула рукой. — А! Не берите в голову! У каждого свой способ обзаводиться именем. Ваше, скажем, странное… в языке Княжеств я не знаю таких.
— Астериск? — теперь была моя очередь пожимать плечами. — «Звездный» на древнем языке. У родителей было поэтическое настроение.
— Да-а? — протянула Вия со странной интонацией. — А мне показалось, что Стар — сокращение совсем от другого…
По моей спине пробежал холодок. Духи нашептали?… Сама догадалась о чем-то?… Ну и Ормузд с ней. Пусть догадывается, сколько влезет.
Мы догнали караван вечером. Даже, как сказали бы некоторые, уже ночью: уже стемнело, и на небе появилась луна. Караванщики были благоразумными людьми: расположились лагерем чуть в стороне от дороги, в лесу. Либо постоялых дворов как раз на этом участке пути не было, либо они сочли ближайший разбойничьим гнездом.
Когда я уловил в прохладном вечернем воздухе запах костра, я спешился, велев Вии сидеть на лошади, и взял Иллирику под уздцы.
— Главное, молчи и ничего не говори, — сказал я шаманке. — И чтобы не случилось, не откидывай капюшон. Слава богу, этот гармаш надежно скрывает силуэт.
— О чем вы? — удивленно спросила она.
— Будешь моим младшим тяжело больным братом, — мрачно сказал я. — Ростом ты как раз с мальчишку. Торговцы испугаются, что болезнь заразна, и приближаться не будут. Главное голос не подавать.
— Слушаюсь и повинуюсь, — сказала Вия, и я чуть язык не проглотил от удивления — она что-то такое сделала со своим голосом, что он стал звучать немного иначе… вроде бы и не совсем, а так действительно за мальчишеский сойдет. По крайней мере, если бы я не знал, что это девушка, мог бы и ошибиться. — Дорогой брат, а вы уже придумали, чем я болен?
— А вот как раз это я и буду узнавать у нашего гениального астролога, — хмыкнул я.
Минут пять мы объезжали довольно высокий холм, заросший вереском… я решил, что это, наверное, чей-то курган: слишком уж правильной формы. Но кто, интересно, строит такие большие курганы?…
А потом я увидел торговцев.
Все было именно так, как я и думал. Они расположились на пятачке у подножия холма, который, видно, уже неоднократно использовался для привала: здесь было натоптано и умеренно намусорено, Как и положено, поставили фургоны и телеги в круг, в центре круга развели костер. Когда мы подошли, большая часть людей сидела вокруг костра. В основном, мужчины, разговаривают, шутят. Кто-то даже дергает струны лютни… о боги, вас много, вам так нравится измываться над людьми… выдерните кто-нибудь руки у этого бедолаги!
