Марьядек тоже все понял правильно, кажется даже с облегчением, вероятно ему встреча с имперскими слугами была так же не с руки, как и Раньяну. В общем, небольшой караван двинулся через городскую площадь (слишком громкое название для утоптанного до состояния асфальта пятачка земли). Государевы люди окончательно утратили интерес к бродячей компании, а самый голосистый взял деревянную доску, похожую на штамп для пряников, и, взобравшись на седло с ногами, начал зачитывать с деревяшки объявление. Все происходящее носило печать унылой казенщины, которая опостылела самим исполнителям, как пресные лепешки в дальнем походе.
Елена услышала первые слова и ощутила, что в желудке поселилась холодная и живая лягушка. Голосистый боец обещал награду за Артиго «Годуа-Пильвае».
Это не было новостью или чем-то невероятным, таких глашатаев путники уже встречали, но сейчас чувствовалась куда более тщательная организация процесса. Короткая речь, явно составленная по какой-то методичке, простым и понятным языком разъясняла суть проблемы: коварные негодяи похитили возлюбленного троюродного брата Его Императорского Величества с целью злодейски умучить по свойству аморальных и порочных натур. Так что нашедшего ждет королевская награда. К речи прилагалось довольно точное описание Артиго и Раньяна, но - слава Пантократору - другие спутники противнику были неведомы. Все сказанное дублировалось в прибитой грамоте, отпечатанной на манер гравюры с деревянного шаблона, текст сопровождался рисунками возлюбленного брата и злодейского похитителя, изображенных опять же довольно близко к реальности. Резчик постарался.
Елена механически передвигала ноги, чувствуя холодок в затылке, как ученик, знающий от силы половину экзаменационных вопросов и вынужденный полагаться только на удачу вытянутого билета. Пронесет - не пронесет. Лишь сейчас лекарка поняла, как не вовремя и глупо они пришли в городок. Положим, Артиго в коконе грязных одежек не узнать, а вот Раньян слишком приметен. Достаточно одного лишь внимательного взгляда… Но, видимо, общая халатность имперских слуг и бородатость Раньяна уберегли от несчастья. Военным было глубоко наплевать на город, его жителей, встречных путников и, похоже, на свою работу в целом, а бретер с впалыми щеками и не стриженой щетиной крепко переменился со дня бегства из Мильвесса. Их не узнавали.
Когда городок остался за спиной, Елена шумно выдохнула. Что любопытно, за ней ощутимо выдохнул и Марьядек, заставив думать, что не только лишь браконьерством отметился сей муж в этих краях. Гаваль стал ныть и жаловаться на каменносердых попутчиков, которые не дали заработать все деньги этого города. Гамилла коротко рявкнула, простыми словами разъяснив менестрелю, что там, где появляется любой флаг и люди с оружием, легко спеть даром, а то и приплатить аудитории за проявленное внимание. Гаваль задумался и умолк. Елена преисполнилась к арбалетчице еще большим уважением, а заодно прикинула - а этой женщине какой интерес блюсти инкогнито? Положительно, компания организовалась как на подбор, все темные личности с очень подозрительным прошлым и сомнительным настоящим.
Слишком далеко от города все же уходить не стали, уже подкрадывался вечер с по-зимнему ранним закатом и поднимался скверный ветер. Остановились на ближайшей развилке, привычно организуя лагерь, пока светло. С топливом сразу возникли проблемы - местность была обжита, жиденький лес рубить наверняка запрещено, торговцев горючим сланцем поблизости не наблюдалось. Путники далеко разбрелись в поисках валежника, а Елена, взяв нож, подступилась к Раньяну со словами:
- Садись.
На молчаливый вопрос она ответила, негромко, лишь для его ушей:
- Мы дурни. Надо было раньше сообразить, ты слишком приметный. Давно следовало подстричь. Обрежу волосы, потом тюрбан сделаю. Никто не узнает. Только смотри вниз.
- Раньян немного подумал и возразил, но слабенько, скорее, для порядка, явно осознавая степень действительной глупости:
- Буду похож на бандита. С такой то щетиной…
- Главное, чтобы не на бретера, - исчерпывающе закрыла вопрос цирюльница, и процесс начался.
Пока собирались ветки, и шла стрижка, мимо проследовали два скрипучих фургона бродячих циркачей - обычные телеги с рогожными крышами на полукруглых дугах. Над замыкающей повозкой торчала жестяная труба дорожной печки. Кажется, микро-труппа сама намеревалась здесь остановиться - наверное им тоже было неуютно в обществе солдат - но, завидев конкурентов, решила не связываться и фургоны поскрипели дальше. Елена поймала себя на том, что лишь проводила случайных встречных безразличным взглядом. В прежней жизни ей стало бы очень - до слез - жаль циркачей, которые наверняка крепко нуждались, не имея шансов хоть чуть-чуть поправить бедственное положение в холодный сезон. Однако в настоящем времени было чем заняться помимо сожаления о чужой судьбе, поскольку на кону не иллюзорно стояла ее собственная. Елена поджала губы и заработала ножом быстрее.
Остриженные волосы сожгли ради какого-то старого поверья. Освобожденный от длинных - до плеч - прядей без единого седого волоска, мечник действительно показался совершенно иным человеком. Менее суровым и куда более молодым. Длинная шевелюра прибавляла ему лет пять-семь, а то и все десять, а короткая, соответственно, убавляла.
- Вот и славно, - подытожила Елена, отступая на шаг и любуясь на дело рук своих.
Всеобщее мнение выразила Гамилла, дипломатично сказав:
- Что ж… и такие люди тоже бывают.
Раньян оценить качество работы не мог в силу отсутствия зеркала, а для того, чтобы смотреться в миску с водой было уже слишком пасмурно. Поэтому бретер ощупал голову, проводя тактильное обследование, тяжело вздохнул и промолчал, смирившись с неизбежным.
- Пойдем, - вымолвил Пантин, оказавшийся, как обычно, совсем рядом, тихо и незаметно.
Багровая комета хоть и живописно подсвечивала небо, смотрелась все же не так впечатляюще, как в горах, где кровавые отсветы играли на снежных пиках. Красноватая луна поднималась все выше, и Елена, хоть не верила ни в одного из местных божеств, поежилась. Больно уж зловеще все это выглядело, тут хочешь, не хочешь, а чуточку поверишь в дурные знамения, рождение безголовых телят, конец света и прочие страшилки. Впрочем, концепции Страшного суда в церкви Пантократора вроде бы нет… Надо узнать. Любая религия, так или иначе, обещает какой-нибудь финал для всего.
Женщина и предполагаемый маг прошлись дальше по дороге, больше похожей на тропинку, оставив за спиной негромкий шум лагеря. Кадфаль и Марьядек энергично, хотя и беззлобно спорили, как расходовать скудное топливо. Вечер был уже поздний, но в Ойкумене благодаря огромной луне редко случалась кромешная тьма, а свет кометы вообще сделал подступающую ночь белой, как в Питере, только темнее и мрачнее.
- Ты знаешь, кто я, - Елена решила, что не к лицу ей изображать скромную и благонравную девицу, которая не может заговорить первой. Кроме того женщину переполняли вопросы.
- Да, - лаконично сказал Пантин.
- А кто ты?
- Воин-маг, - последовал столь же краткий ответ. - Но ты это уже знаешь.
Елена вздохнула, пытаясь понять, что бы такого спросить дальше. Она предполагала, что Раньян подыщет какого-нибудь особенного наставника, но это… Женщина открыла рот, немо закрыла, словно выброшенная на берег рыба. Ей было нечем дышать, вязкий комок подступил к горлу, перекрывая дыхание. Она споткнулась, пошатываясь. Боль в животе стала нестерпимой, распространяясь ниже и шире, как струйки жидкого свинца. Елена скривила губы и сжала челюсти, пережидая спазм, но Пантин, скупо улыбнувшись, коснулся ее плеча двумя пальцами.
И боли не стало.
- Ого! - сказала женщина, просто, чтобы как-то выразить эмоции. Только что ей казалось - еще чуть-чуть и проще будет сдохнуть, чем так жить. Только что… а сейчас мучительного недомогания как не бывало. Слабость осталась, а боль ушла. Очевидно, так и выглядело настоящее колдовство.
- Это чудо?
