- И ты мнишь себя не ученым, а творцом – сказал я с улыбкой.
- Наука может быть искусством, а искусство – наукой. Знаешь, кстати, какой театр самый лучший?
- Кукольный. Ты говорил уже, - напомнил я.
- В детстве я смотрел на кукольные представления. Мне все очень нравилось. Кроме кукол. На сцене плясали скоморохи, короли, конюхи, священники, драконы, лошади, принцессы. Все игрушки были в разных ярких нарядах. Но мне совершенно не нравились. Они казались мне жутко пресными. Всегда представлял, как по сцене прыгает король с головой принцессы или дракон с лошадиным телом. Как бы все преобразилось.
- Ты отрывал в детстве куклам головы, а потом повзрослел и стал создавать химер? – Спросил настороженно я.
Как-то не по себе становится от него. То улыбки временами корчит безумные, то такие рассказы о детстве заводит. Как бы он еще каким-то жутким маньяком не оказался. Стоп, а может он поэтому меня позвал в свое логово? А я-то думаю, чего он все время по сторонам головой мотал и нервничал. Он боялся, что нас заметят и потом жандармов приведут на место преступления.
- Да ничего я не отрывал, - он немного смутился, - честно говоря, не помню и то, как пришел к своему увлечению. Однако ж отбросим пустой треп. Айда смотреть на моих созданий!
- Ну показывай своих зайцоленей или еще каких зверушек.
Моя рука легла на рукоять катаны. Если этот маньяк хоть косо глянет в мою сторону, я снесу ему кудрявую черепушку. Пускай проходит первый в эту дверь.
Может он так спокоен сейчас из-за того, что подельник поджидает рядом с куском арматуры? Я войду, а мне слева или справа прилетит по черепу прутом. К такому развитию событий нужно быть готовым.
- Зверушек? – Кирсновский улыбнулся от уха до уха, - зверушек делать скучно. Я делаю химер из людей.
Ну все, приплыли. Сейчас поведет меня смотреть на человеческую многоножку. А может и использует меня как запчасти для нее. Я живым не дамся!
У меня шла внутренняя борьба из-за спешного продумывания путей отхода из логова маньяка. Но стоило Кирсновскому дернуть дверь, как все мои мысли чуть подутихли. Фигура женщины в цветастом кимоно чуть успокоила мою паранойю. Она с безмятежным лицом шинковала капусту за столом.
Расслабляться не стал. Мало ли они совместно творят свои маньяческие дела. Так и остался стоять на месте с лежащей на катане рукой.
Кирсновский стоял с нахмуренным лбом и смотрел на меня. Наконец он пожал плечами и вошел внутрь.
Я еще раз взглянул на женщину. Меня будто бы окатили ледяной из ведра. У нее были звериные уши. Да это же кошкодевочка! Нет, никакой маньяк не будет иметь у себя служанку-кошкодевочку. Прости меня за мои подозрения, Кирсновский!
Мысли о махании катаной тут же улетучелись. Я без страха вошел вслед за Кирсновским в следующее помещение. Мы стояли в оборудованной под жилье комнате. Кроме кухонного стола здесь была и кровать, и шкафы с книгами, и куча коробок с разным хламом. Стены были без намека на обои или какую-то обшивку. Только местами кучи коробок перегораживали голые кирпичные стены. Такое жилье бы в том мире сдавалось как «Квартира-студия в стиле лофт».
При ближайшем рассмотрении женщина оказалась не кошкодевочкой. Моему разочарованию не было предела.
- Знаешь Кицунэ? У местных такие в легендах есть. У них это мифическое существо, а у меня более чем настоящее.
Кирсновский с улыбкой потрепал девушку за лисье ухо. Она была худощавой. Даже в красном свете лампы ее кожа казалась крайне бледной и с маленькими шрамами от оспы. Под глазами у нее виднелись синяки от недосыпа. Девяти хвостов у нее не было. От лисы девушка имела только уши и красновато-рыжий мех на загривке, уходящий вниз под кимоно.
- Какая-то она у тебя больная, - я с осуждением посмотрел на Кирсновского, - ты ее в каких условиях содержишь?
- Я не причем, - кисло усмехнулся парень, - это у нее от прошлой жизни осталось. Она была шлюхой и наркоманкой. Вроде бы из наших, но в притоне у узкоглазых за еду работала. Аппетита у нее больше нас с тобой вместе взятых.
- Погоди, ты сказал «прошлой жизни»?
- Ага, я выкупил ее. Не сказать, чтобы она была счастлива там.
Без лишних объяснений он закатал рукав кимоно, открывая испещренные шрамами девичьи руки.
- Печально, - я с жалостью посмотрел на девушку. Она и сейчас была симпатичной. Если бы килограмм с десяток набрала и хорошенько отоспалась, то была бы красавицей.
Девушка с лисьими ушками тупо смотрела на капусту, которую не могла крошить одной рукой.
- А что с ней? – Спросил я.
- У нее еще тогда поплыли мозги. Но после перехода совсем переклинило. Она не говорит, почти не реагирует ни на что и ведет себя как домашний кот. Когда проголодается, правда, начинает готовить из продуктов блюда. Каждый раз что-то новое и всегда вкусно. Даже на меня готовит.
- Неудачный опыт? – Хмыкнул я.
- Извини, я никогда до нее не работал с убитым всякой дрянью мозгом. Я ей пообещал черный сахар. После такого она была готова на что угодно после этого.
- Например, стать твоим домашним животным, - сказал я.
- Знаешь, что бы было с ней там? Или ты в столице нигде кроме центрального кольца не бывал? – Спросил Кирсновский, подтягивая обратно рукав.
По-своему он был прав. Спорить о таких вещах у меня желания не было. Если никто не хватился из жандармерии из-за пропажи человека, то куда уж мне. В конце концов это будет на совести этого творца.
- Как знаешь.
- Хоть в этом захолустном Боратовске посмотришь на настоящую жизнь. – Со вздохом сказал парень.
- Насмотреться не могу, - буркнул.
Маячивший перед ее лицом рыжий локон она ловким движением заправила за ухо. Я заглянул в лицо девушке. На меня и мой пронзительный взгляд она никак не отреагировала.
- Ох, допрыгаешься, Кирсновский, - покосился я на парня.
- Да ладно тебе. Опять ворчать начинаешь, Костя, как дед старый. Кстати, ты зря говорил, что это неудачный эксперимент. Рыжая на втором месте по успешности моих созданий.
- Боюсь представить, кто на первом месте.
- Первого я не покажу. Третьего сейчас нет. А вот четвертая химера как раз находится в соседней комнате.
Кирсновский пронзительно свистнул, заставив девушку испуганно прижать лисьи уши. С шумом прислоненные к стене палеты полетели в разные стороны. На месте разгрома стояла фигура в халате кимгийцев и медвежьей головой с черной шерстью.
Уродец очень сильно походил на того псоглавца. Замени медвежью голову и не заметишь разницы. Это могло значит только то, что у них обоих был один автор.
С пронзительным звуком катана вышла из ножен. Челмедведосвин агрессивно рыкнул, напрягая пудовые кулаки.
- Ты чего, Костя? – Испуганно спросил Кирсновский.
- Так это твой сукин сын на меня там напал, - сквозь зубы процедил я и удобнее перехватил катану.
- Какой?
- Не придуривайся! Мужик в плаще, шляпе и с собачьей мордой. Твой?
- М-мой, - промычал парень.
- Так ты хотел меня убить все время!
- Нет, погоди, - сказал Кирсновский и повернулся к челмедведосвину, - свали в берлогу!
Химера с недовольным бурчанием скрылась в проходе, из которого вылезла.
- Я не хотел тебя убить, ты чего, Костя.
- Как объяснишь, что твой зверек следил за мной? И почему он напал?
- Да черт его знает. Пса переклинить могло. Я сам до конца не знаю, что у них на уме. Ты успокойся, Костя, не горячись!
Звучит неубедительно. Ничего не мешает ему свистнуть, когда я уберу катану в ножны. Челмедосвин выбежит и порвет на куски своими лапами. Сомневаюсь, что меня мой самурайский меч спасет. Если выберусь отсюда живым, то ни на минуту больше не расстанусь с Кольтом Иствудом.
- Объяснись тогда, старый друг, почему он ходил ночью за мной? Да еще и с топором!
- Не знаю, Костя, честно. Пес обладал нюхом хорошим. Я отправлял его по городу, чтобы он выискивал и следил. Не за тобой, Костя.
И про театральные паузы он тут же забыл. Как же смешно лопочут люди, когда у их собеседника в руках что-то длинное и острое.
