По плану в Бассейне Грака они должны были задержаться на один день, чтобы пассажиры отдохнули, груз, навьюченный на канков, слегка уменьшился, а караванщики набрали побольше воды. Но до Бассейна Грака был еще день пути, и они разбили лагерь в пустыне, рядом с берегом дельты, так как караванная дорога шла вдоль нее, прежде чем уйти прямо на Алтарук.
Они остановились за два часа до заката солнца, разбили палатки, выставили стражу и зажгли костры прежде, чем наступила полная темнота, и пока подсобные рабочие трудились не покладая рук, Киеран спросил Сорака, что он думает о том, как капитан каравана разбил лагерь.
— Он поставил лагерь спиной к дельте, — сказал Сорак, — и я лично никогда бы не сделал так, если бы командовал войсками, но для каравана в этом может быть преимущество.
— И какое? — спросил Киеран.
— Это проверка? — спросил Сорак.
— Неформальная, — улыбнулся Киеран. — Я просто хочу знать твое мнение.
— Ну хорошо, скорее всего мы не встретим вражескую армию, — сказал Сорак. — Иначе у нас не было бы другого выхода, кроме как сдаться. Нашей заботой могут быть только разбойники, или какая-нибудь банда, вроде мародеров, и посколько мы не способны убежать от нее, мы должны будем стоять на месте и сражаться. Очень сомнительно, что их будет столько, что они смогут сбросить нас в ил, да и в любом случае они скорее всего будут хотеть нас ограбить, а не убить. И поставив лагерь таким образом, с дельтой в тылу, капитан защищает нас от возможной атаки сзади.
— Хорошо, — сказал Киеран. — Что еще?
— Он поместил груз в центре лагеря, где он лучше всего защищен, а палатки пассажиров между грузом и дельтой, в результате рабочие и наемники находятся впереди и на флангах.
— И для чего? — спросил Киеран.
— Я могу думать о двух причинах, — ответил Сорак. — Одна из них в том, что помещая пассажиров позади груза капитан каравана спасает их от первоначальной атаки налетчиков, а вторая быть может в том, что если атака будет и налетчики прорвутся внутрь лагеря, они наткнутся на груз прежде, чем доберутся до пассажиров. А так как их цель, конечно, груз, они накинутся на него и даже не поглядят на пассажиров, если те не будут слишком глупы и не вмешаются в бой.
— Замечательно. А что ты скажешь о положении наблюдателей? — спросил Киеран.
Сорак взглянул на стражников, уже занявших свои места. — Треугольник, — сказал он. — По аванпосту на каждом фланге, два впереди, слева и справа и один на самом конце, строго посреди и где-то в пятидесяти ярдах перед лагерем. Мне кажется, очень практичное расположение.
— Смог бы ты улучшить его? — спросил Киеран.
— Я бы отправил маленькие пикеты по левой и правой стороне треугольника, они должны непрерывно двигаться и проверять каждый аванпост, мимо которого они проходят. А еще я дал бы им пароль, для большей предусторожности.
Киеран усмехнулся. — Я уже предложил это капитану, — сказал он, кивая. — Как я и думал, мы мыслим одинаково. Не думаю, что когда-нибудь пожалею, что выбрал тебя своим непосредственным заместителем.
— Пока еще есть время, ты мог бы вновь обдумать свое решение, — сказал Сорак.
Киеран удивленно посмотрел на него, пока они шли обратно к палаткам, но не сказал ничего, ожидая, что Сорак продолжит свою мысль.
— Есть одна моя особенность, о которой ты наверно не знаешь, или, точнее, об ее отсутствии. Я имею в виду, что я никогда не командовал никем, кроме самого себя, — сказал Сорак. — Ну и кроме того, так получилось, я никогда не остаюсь долго на одном месте. По природе я странник, бродяга. Так что не исключено, что ты захочешь кого-нибудь другого, который может предложить… большее постоянство.
Киеран улыбнулся. — На этот счет ты можешь не беспокоится, — сказал он. — Что касается способности управлять людьми, то для этого требуется главным образом сильный характер, а я хороший судья в этом отношении. Кроме того от командира требуется ум и наблюдательность. Когда я спросил тебя о диспозиции стражи, ты посмотрел, потом оценил и подумал, а только после этого ответил. И вообще, как я заметил, ты никогда не говоришь, не подумав. А что касается постоянства… — Он хихикнул. — Какое может быть постоянство в этом мире? Моя собственная служба будет длиться не больше года.
— Только год? — недоуменно переспросил Сорак.
— Да, это одно из условий контракта, — ответил Киеран. — Я настаивал, чтобы обсуждение условий происходило каждый год заново, и они немедленно согласились на это, а это означает, что они сами не заинтересованы в постоянном соглашении. Как и я, кстати. Но если бы они действительно хотели видеть меня командиром их стражи достаточно долго, они должны были говорить о пяти или даже десяти годах. Да и они никогда бы не согласились на это, учитывая сумму, которую я с них потребовал. Ведь моя зарплата составляет сто тысяч золотых монет в год.
Сорак остановился и с изумлением посмотрел на него. — Сто тысяч золотых монет в год? — тупо повторил он.
Киеран опять хихикнул. — Да, неприличная сумма, не правда ли? Кстати, условия соглашения должны держаться в секрете. Ни одному солдату за всю историю этого мира никогда не платили столько. Я назвал эту цифру только потому, что был уверен, что они никогда не согласятся на нее. И тем не менее они согласились, и я нахожу, что это… очаровательно.
— Капитан, я не хочу преуменьшить твои способности, — сказал Сорак, — но почему вообще хоть кто-то в этом мире захотел платить такие деньги?
— Этот самый вопрос я и задал сам себе, — сказал Киеран. — Почему? Верно, у меня есть репутация, но только часть ее я заслужил своими способностями. Все остальное — удача, не больше чем удача. Даже самый лучший воин может погибнуть в битве. Мне просто повезло, и не однажды, и я выжил там, где должен был погибнуть. Ирония судьбы, но именно в то время моей жизни я скорее хотел умереть, чем выжить. Но это совсем другая история. Наконец я накопил хорошее состояние, ушел в отставку и поселился в городке Соленое Поле, и того, что у меня есть, вполне достаточно чтобы прожить остаток моих дней в относительном комфорте. И у меня не было ни малейшего желания возвращаться в армию.
— И почему ты передумал? Тебя соблазнили огромные деньги, и ты решил согласиться?
— Нет, — ответил Киеран. — Как только я назвал свою сумму и они согласились принять ее, было бы с моей стороны очень дурной шуткой пойти на попятную. Конечно, никто бы не решился сказать мне это в лицо, но моя репутация оказалось бы запятнанной. И тогда мне стало очень интересно. Я был абсолютно уверен, что агенты Дома Джамри не уполномочены соглашаться на такое немыслимое требование, даже если бы они и были склонны принять его, и когда, несмотря ни на что, они согласились, я осознал, что они им приказали принять все мои требования, независимо от цены. О, конечно, они пытались торговаться, что это за купец, если он не торгуется, но когда я уперся, как мекилот, они были вынуждены согласиться.
