Вот это он верно подметил — такая возможность действительно не исключалась. Весьма была вероятной. Преподаватель по аналитической геометрии, которую, собственно, и пришлось пересдавать, был горазд заваливать студентов именно дополнительными вопросами. Хоть на семинарских занятиях, хоть на коллоквиумах и экзаменах. Не зря ведь не одно поколение студентов в отместку прозвало его предмет «анальной геометрией» или просто «аналкой».
— …в крайнем случае, — добавил еще Надзиратель за душами, — сдай ты этот экзамен — провалился бы на следующем. Хотя бы по той причине, что обмывал предыдущую сдачу… скажем так, чересчур усердно.
Да уж! Крыть его доводы было нечем. Еще я мог нечаянно споткнуться и сломать ногу, не явиться на экзамен — даром, что по уважительной причине. А в итоге все равно отправился бы на пересдачу со всеми вытекающими последствиями.
— Теперь переходим к делу, — Надзиратель подводил черту под нашим разговором, — ту сделку, заключенную твоим отцом, можно пересмотреть. В конце концов, он решил за тебя… по сути, покусившись на твою свободу воли. Вместо отсрочки ты получишь обратно полноценную жизнь. Без всяких дополнительных оговорок и тайных обязательств.
— Но для этого?.. — последовал от меня наводящий вопрос.
— Для этого ты не должен вмешиваться в дела, которые тебя не касаются, — ответ Надзирателя за душами не заставил себя ждать и был яснее ясного, — вот, например, в посмертные дела Арвиндира… не нужно мешать ему платить по своим, я подчеркиваю, его собственным счетам. Раз уж он не рассчитался с долгами при жизни. Короче говоря, выбирай, кому из вас двоих, тебе или Арвиндиру, пребывать в должниках.
— Думаю, ответ здесь очевиден, — ни секунды не раздумывая молвил я.
— Подождите, о, мудрейший господин и беспокойный юнец, — вмешался в наш разговор Аль-Хашим, о котором я едва не забыл, накрытый с головою валом новых знаний о собственной жизни, — а как насчет меня? Если ты, о, безнадежный юнец, сможешь неким чудом покинуть это место… то как смогу сделать это я?
— Очень просто, — на сей раз Надзиратель даже не ухмыльнулся, а, скорее улыбнулся, почти по-дружески, — если Игорь не погибнет, вы с ним вряд ли познакомитесь. А значит, он не пойдет искать приключений и не сможет привлечь к ним тебя. Соответственно, это путешествие для тебя, старик, так и не состоится. Все просто.
А действительно ведь, проще некуда! Мне еще при его словах вспомнился стишок, слышанный в школьные годы. Жаль, авторства я не запомнил. Как там? «Не было гвоздя — подкова пропала, не было подковы — лошадь захромала, лошадь захромала — командир убит…» И так далее.
А главное: «Враг вступает в город, пленных не щадя, оттого что в кузне не было гвоздя». И суть понятна. Мелкая оплошность или недоработка может обернуться большой трагедией.
Так что вывод был ясен. Гвоздь моей жизни следовало вернуть на место.
На правах эпилога. Гвоздь для кузни
Едва начавшееся лето заявило о себе еще одним жарким днем. Но еще более горячим, чем на прокаленных солнцем бетонно-асфальтовых улицах, казался воздух в университетских коридорах. Ибо к обычному летнему зною здесь примешивались духота на пару с сессионной лихорадкой.
Десятки студентов толпились у дверей в аудитории: одни никак не успевали сдать все зачеты, другие уже до экзаменов добрались. Но и те и другие были одинаково взволнованы, возбуждены, суетливы. Некоторые даже взмокли, штурмуя очередной редут системы высшего образования. И тем навевали ассоциацию с загнанными лошадьми.
Шуршали страницы конспектов, временами к ним примешивался легкий шелест шпаргалок. Еле слышное бормотание доносилось со стороны отдельных группок студентов, что-то оживленно обсуждавших. Радостные возгласы чередовались с воплями возмущения — праведного по разумению любого из таких разгневанных студентов. Кого-то из них только что отправили на пересдачу, а кто-то сдал, но тройка или даже четверка в зачетке его, увы, не устроила. Каждому свое…
Что до меня, то мой путь лежал к аудитории, где проходила сдача экзамена по аналитической геометрии у первокурсников. Как заведено у нас в универе, экзамены обычно начинаются в восемь утра. Но я пожаловал чуть ли не к полудню — следуя советам студентов постарше и более осведомленных.
Они, старшие товарищи, успели многих предупредить относительно доцента Лужина, экзамен по данному предмету принимавшего. И про то, как повысить шансы на успешную сдачу, рассказали тоже.
При всей своей кажущейся беспечности, а также рассеянности и даже чудаковатости, Лужин слыл преподавателем раздражающе дотошным и, кажется, даже склонным к садизму. Впрочем, с этими свойствами доцентской души и наш курс уже успел познакомиться после пары коллоквиумов, не говоря уже о практических занятиях.
Ответ на простой вопрос или обсуждение решения не самой сложной задачи стараниями Лужина могли перерасти в затяжной допрос с пристрастием. Буквально каждое второе слово, оброненное студентом, каждый первый символ в формуле приходилось пояснять и обосновывать. Если же нерадивый «мученик науки» забывал о такой необходимости, преподаватель не ленился ему напомнить, задавая соответствующий вопрос. Да еще открыто насмехался, когда ответ казался ему чересчур неуклюжим.
То есть, что легким сдача аналитической геометрии отнюдь не будет, я понимал и без подсказок знакомых второкурсников. Куда полезнее был совет от них, и касался он действенного способа не слишком от преподской дотошности пострадать.
Так, если верить этим советчикам, на экзамене попадают под раздачу прежде всего те из студентов, которые пришли первыми. На них-то Лужин в основном и тратит силы. После чего, естественно, устает, может даже прогладывается. Закон-то сохранения энергии никто не отменял! И студента, подошедшего к его столу не первым, а к примеру двадцатым или тридцатым, мучает уже не так сильно, как первый десяток его сокурсников. Ибо даже у таких преподавателей чувство профессионального долга рано или поздно отступает перед естественными желаниями — поскорее вернуться домой, поесть, отдохнуть.
На эти-то желания, должные рано или поздно вмешаться в ход экзамена, я отчасти и рассчитывал. Именно отчасти, потому что необходимости подготовки к экзамену никакие хитрости не отменяют. Даже шпаргалка бесполезна, если не понимаешь смысла того, что в ней содержится. Если вот показать эту мешанину матриц и векторов студенту… ну, к примеру, с истфака, бедняга ведь в осадок выпадет, я гарантирую это.
Что до меня, то на вопрос, готовился ли я, ответ будет, скорее, положительный. И учебники я читал, и листал конспект, который более-менее старательно заполнял на протяжении всего учебного года. Но при этом я убежден, что невозможно подготовиться к экзамену до такой степени, чтобы тебя нельзя было завалить. Во-первых, можно нарваться такого вот злыдня, прямо родного брата Шапокляк, как доцент Лужин. Во-вторых человеческий мозг несовершенен и какие-то темы он понимает лучше, какие-то хуже. Для меня же тем из последней категории в курсе аналитической геометрии нашлось несколько. И я с внутренним содроганием надеялся, что ни один из соответствующих билетов мне не достанется. Иначе пропаду. Завалить меня ретивому доценту труда не составит — не важно, устал он или нет.
