— Хотел говорить для всех?
Хромой кивнул.
— Говори. Все здесь.
— Дух Странного вышел из Заоблачной Пущи. Велел сказать Настоящим Людям... — Хромой запнулся, стараясь вспомнить получше, поскреб ногтями макушку. — Велел сказать: «Хочу найти Священный Нож, хочу наказать делавших зло. Приду к Хижинам, когда услышу голос Большого Тамтама».
Люди стихли в испуге, некоторые попятились к Хижинам — прятаться. Ведь Духи никогда еще не приходили к Племени, никто из живых не встречался с ними. Никто. Кроме Хромого, и кроме давно убитого Странным Шамана, которого почти никто уже не помнил. Да еще Хранитель часто рассказывал, что беседует с Духами. Но ведь Хранитель врал...
Каменные Плечи задумчиво поскреб подбородок, подумал. Потом сказал:
— Духу не нужно приходить. Незачем. Люди нашли тех, кто хотел зла. Никто не помогал — сами нашли. И наказали. Тебя не было — не знаешь.
Он повернулся, двинулся к мосткам, на ходу буркнул через плечо:
— Иди за мной. Сам увидишь...
Каменные Плечи шел, не обращая внимания на толпу, и кто-то из тех, кто не успел или не додумался перебежать на настил, снова свалился в воду. Хромой бы так не смог, но ему и не пришлось: когда он подошел к мосткам, там уже было просторно.
Они пришли к Святилищу, и Каменные Плечи ткнул пальцем в непонятное, примотанное ремнями к жердям у стены:
— Смотри...
Хромой посмотрел. Две руки, две ноги... Ребра выпирают сквозь сухую грязную кожу... Человек? Хромой в тягостном недоумении разглядывал заплывшую кровавыми сгустками плешь, всматривался в лицо — страшное, вздувшееся черно-багровыми кровоподтеками. И вдруг узнал: Щенок... Мертвый? Нет, дышит. Трудно дышит, медленно.
А Каменные Плечи кривился, будто съел нехорошее, говорил:
— Помнишь, как Безносый сказал тогда всем? Безносый сказал: «Я видел: Щенок вылез на берег, убежал в заросли». Безносый врал. Щенок не вылезал на берег, не убегал. Щенок прятался под настилом в воде, между сваями. Там его нашел Косолап, нашел после того, как ушли ты и Безносый.
Безносый... Он знал, как тебя обмануть. В ту ночь я послал Голова Колом следить за пещерой немых. Безносый повел тебя там, где шел Голова Колом, сказал: «Здесь шел Щенок, его след.» Ты поверил.
Каменные Плечи передохнул, заговорил снова:
— Безносый был умный — всех обманул. И тебя обманул. Знал: Голова Колом — воин. Пойдет следить за немыми — будет прятать след.
Хромой слушал плохо, все смотрел на Щенка, кусал губы. А когда Каменные Плечи снова умолк, тихо спросил:
— Зачем со Щенком так сделали?..
Каменные Плечи скрипнул зубами, прорычал:
— Знал нужное. Спрашивали — не говорил, плакал. Сделали плохо — сказал... Про Хранителя сказал. И про Безносого... Это Хранитель придумал про амулет. Дал Щенку красивый камень, научил: «Отнеси Хромому, пусть сделает из мягкого камня нож. Такой, как Нож Странного.» Когда ты отдал Щенку сделанное, Хранитель забрал у него.
А ночью к Щенку пришел Безносый, ударил дубиной. Щенок не умер, притворился. А Безносый подумал: убил Щенка. Сбросил в воду. Ты понял, Хромой? Хранитель украл Убийцу Духов, оставил в Святилище дрянной камень. Безносый ему помогал. Потом Хранитель сказал всем, что я виноват, что меня убить надо. Потом ты сказал всем про Щенка. А потом — помнишь? Помнишь, Хранитель выл: «Пусть Хромой не один идет ловить Щенка, пусть идет с Безносым!» Помнишь? Так было!
— Помню. Было, — Хромой поскреб затылок, глянул искоса на Каменные Плечи. — Что ты говорил — я все понял. Я не понял: зачем со Щенком так сделали? Так не надо, плохо. Виноват Щенок — убейте. Не виноват — отпустите жить...
— Нельзя отпустить, — Каменные Плечи подошел к Щенку, тронул его ногой. — Нельзя. И убить — нельзя. Много сказал. Пусть еще скажет. Пусть скажет, где Нож Странного. Скажет — жить будет...
Хромой испуганно дернулся:
— Не нашли?! Убийцу Духов не нашли?!
— Нет, — Каменные Плечи вздохнул, понурился. — Не нашли. И Хранитель не сказал, куда дел. Не успел сказать — слишком быстро умер...
— А если Щенок не знает? Если не скажет?
— Знает, — Каменные Плечи говорил тихо, в глазах его была тоска. — Скажет. Или к Настоящим Людям придет зло. Большое. Надолго придет... Не хочу, не хочу!... — он вцепился ногтями в лицо и тихо завыл.
Хромой глядел на него, скреб макушку, думал. А вой не стихал, он креп и множился, и остолбенелый Хромой понял вдруг, что воет не только Каменные Плечи — воют многие. Он оглянулся, увидел, что Люди пришли с Святилищу, стоят вокруг... Хромого поразила непонятная схожесть этих давно знакомых лиц, таких разных прежде. Как, почему? Он ведь не знал, что так бывает, когда на многих лицах стынет одинаковое выражение жалкого безысходного страха. Не знал, потому что не видел такого раньше.
Страх перед непонятным, страх перед грядущими бедами... Он был почти осязаем, он давил, выматывал сердца тягучей надрывной болью, и Люди — могучие воины, выносливые добытчицы-женщины — ощущали вдруг беспомощность своей силы против страшной мощи надвигающегося неведомого зла.
А потом сквозь толпу проскользнула Кошка, подошла, прижалась к груди мокрым лицом. Хромой гладил вздрагивающие плечи, наклонялся, вслушивался в едва различимый шепот:
— Плохо без тебя... Так плохо было...
И Кошка заскулила — тонко, жалобно, зашмыгала носом, а он бормотал растерянно, готовый и сам заскулить:
— Зачем плачешь?.. Не надо... Ведь пришел уже, вернулся...
Кошка запрокинула голову, взглянула в лицо:
— Я не потому. Страшно... Потеряли Нож Странного, нечем стало защититься от Злых. И они пришли, Злые, и теперь Люди делают Людям зло. Не было еще так, страшно так, не хочу...
Хромой взглянул на Каменные Плечи, на всхлипывающую толпу, крикнул:
— Пусть придет Дух Странного! Пусть найдет Убийцу Духов!
Никто не ответил, будто и не кричал Хромой. Молчит Каменные Плечи, горбится, прячет лицо в ладонях. И остальные молчат. И тогда стиснутый в толпе Косматая Грудь понял: снова можно говорить. Если сейчас сказать — будут слушать, сделают. Он рванулся, вытолкался к Хромому, обернулся лицом к стоящим:
— Без Священного Ножа Настоящие Люди станут добычей Злых. Падалью станут! — голос его сорвался на сиплый визг. — Кто, кроме Странного, может найти Нож Странного?! Никто! Хромой, буди Большой Тамтам! Пусть говорит, пусть зовет!
И тугая, почти прозрачная от древности своей кожа загудела, загрохотала под торопливыми кулаками Хромого. А когда она смолкла, когда стих ворчливый гул в брюхе Большого Тамтама, в нависшей тишине прозвучал твердый и звонкий голос:
— Меня позвали, и я пришел.
Полог Святилища шевельнулся, метнулся в сторону и Дух Странного выступил из темноты, стал на настиле — жилистый, мускулистый, будто живой. Вздох пугливого изумления прошелестел над оцепеневшей толпой. А Дух стоял, похлопывал себя по ладони короткой дубинкой, спокойно и выжидающе разглядывал Настоящих Людей.
