прерван громким стуком в дверь.
– Кто там?
На пороге показался вооружённый человек, одетый в жреческое одеяние, накинутое поверх доспехов. Ван-Ё из-под кровати были видны только его подбитые гвоздями военные сандалии.
– Меня прислал преподобный брат Ноланг. Он велел передать, что негодную девку поймали.
– А её любовника? Вы захватили этого негодяя!?
Жрец замялся, молчаливо переминаясь с ноги на ногу и, наконец, выдавил из себя:
– Нет, высокопреподобный брат. Ему удалось уйти.
– Как!? Вас там было почти пятьдесят человек, и вы не смогли поймать одного!? О-о, всеблагая и премудрая Богиня!!! – в ярости взвыл Динху, вскочив со скамьи.– Ну почему ты наградила меня такими помощниками?! Что ты стоишь тупоумный баран! Беги к Нолангу и передай ему, чтобы он и остальные не смели показываться мне на глаза, до тех пор, пока не поймают этого грязного святотатца! Пошёл вон!
Верховный жрец, в ярости мерил шагами комнату из угла в угол, ругаясь при этом не хуже заправского наёмника. Ван-Ё же лежал в своём убежище, ни жив, ни мёртв. Иногда его начинала колотить крупная дрожь. Боясь, что она выдаст его, он с силой вцепился пальцами в ложе.
– Может быть, стоит призвать на помощь силу богини? – спросил брат Мозерс, пытаясь хоть как-то успокоить разъярённого Динху.
– Я бы призвал,– ответил тот,– но, как ты знаешь, заклинания отнимают много сил, а мне завтра нужно быть бодрым и сильным. К тому же, здесь, под сводами храма Сонма Богов я не смогу воспользоваться моим даром. Богиня поможет лишь за его пределами.
– Ну, тогда остаётся уповать только на воинов брата Ноланга.
Динху перестав метаться по комнате, остановился.
– Ладно. Кажется, ты прав, досточтимый Мозерс. Да простит мне богиня мою несдержанность. Пойдём, посмотрим, что делают эти бездельники.
Лёжа под кроватью Ван-Е, дождался, когда оба жреца выйдут из комнаты. Когда за дверью стихли их шаги, он с трудом разжал сведённые судорогой пальцы и выбрался из своего укрытия. Его одолевала слабость.
Кое-как поднявшись на ноги, слегка пошатываясь, он пересёк комнату и влез на подоконник. Он прислушался, но снаружи всё было тихо. Видимо, преследователи отправились разыскивать его в других местах. Тогда он спрыгнул с окна на землю и торопливо направился прочь от храма.
[1] Счёт сменяемых каждые два часа караулов шёл от полуночи, и час четвёртой стражи соответствовал восьми часам привычного нам времени.
Глава 12
Тенистые сады и рощи, прилегающие к предместьям Дациня, посреди зелени которых, утопали в роскоши загородные дома и поместья столичных вельмож, были наполнены небывалым шумом. Повсюду слышались человеческие голоса, раздавалось ржание лошадей, скрипели колёса тяжелогружёных повозок. На полянах между деревьями, разбивая палатки и топча траву своими сандалиями и сапогами, сновали ратники.
Необходимые для построек доски и дрова доставлялись из близлежащих хозяйственных имений местной знати. И всё равно откуда-то из самой чащи доносился вороватый стук топора, хотя рубить плодовые деревья воинам было строжайше запрещено.
Кони кливутов, выпущенные свободно бродить по округе назло хозяевам садов, мягкими губами подбирали с травы опавшие яблоки и груши. А чтобы домоправители или сторожа не посмели поднять руку на скакунов, за ними присматривали вооружённые слуги благородных воинов.
Для участия в похоронах Лин Ту-Линга к Дациню было стянуто не менее сорока тысяч воинов, добрую половину которых составляли кливуты. Несмотря на то, что покойный владыка в последние годы своего царствования сделал ставку на пехоту, они по-прежнему оставались главной ударной силой имперского воинства.
В отличие от простых ратников, служивших шесть лет, кливуты были обязаны отслужить в армии не менее восьми и являться на службу на коне и со своим оружием. Кроме того, многие кливуты брали с собой одного-двух вооружённых слуг. В своё время коттеры здорово проредили ряды «благородных» ченжеров в битве у Длани Света.
Джучибер вместе с Щербатым вбивал в рыхлую землю колья их палатки. С другой стороны, палатку натягивали Кендаг и Таохэ. Остальные бойцы из их десятка занимались другими делами. Кто-то пошёл за водой, а кто-то отправился набрать спелых плодов к ужину. Закончив установку палатки, все четверо уселись передохнуть возле составленных в козлы совен.
– Хотел бы я знать, какого беса нас заставили ставить эти дурацкие палатки? – недовольно проворчал Таохэ. Он полагал, что имел полное право на обсуждение поступков начальства, ибо прослужил в армии дольше всех присутствующих.– Не иначе, как наш тайчи рассчитывает пробыть здесь не менее седмицы.
– Значит, у него есть на это все основания,– откликнулся Кендаг.
– Какие ещё основания? Вот увидишь, сразу же после того, как только тело «Длинного Ту» упокоится в гробнице, эти разжиревшие столичные каплуны отправят нас обратно в Панчен. Ты думаешь, они позволят нам насладиться отдыхом в этих прекрасных местах? Как бы не так! Я тут встретил знакомца из Третьего габара, которые пришли на день раньше нас. Послушали бы вы, что он говорит. Так вот у них он там почти половина ребят живёт на подножном корму, а их тайчи с писцами из Приказа почти в открытую торгуют хлебом и мясом, предназначенным для воинского котла. Жалования они уже скоро как два месяца не видали. Берут в долг даже у обозных девок. Говорит, им ещё повезло, что их отправили в Дацинь. Перед походом дали новую обувку и одежду.
– Не может такого быть,– вступил в разговор Щербатый, до этого молчавший.
– Ещё как может. Вспомни, что
