Она не позволит.
Поутру небо расплакалось первым снегом. За горизонтом зацвел кровавый рассвет, и под его всполохи гарнизон разделился на тех, кто пережил ночь и тех, для кого та стала последней. Сам комендант выбрался наружу, кашляя и судорожно стискивая трость, он обходил разрушенную стену, всматривался в искривленные мукой лица мертвецов, пересчитывал полёгших тварей.
— Семьдесят три, — сказал идущему рядом помощнику, и тот сделал отметку в блокноте. — Против шестидесяти семи наших. Если так пойдет и далее, к концу осени гарнизон будет захвачен.
— Но ведь погибли не только солдаты, — попытался обнадежить коменданта помощник.
И правда, в груде тел лежали и женщины, и обслуживающий персонал. Те, кто, испугавшись бойни, попытался убежать, кто не сдержал любопытства, кто находился на линии взрыва. В ночных рубашках и без тех, в рабочих робах, без обуви. Нагие и беззащитные. Твари научились использовать соль, лупили ею по стенам, крышам, метко закидывали взрывную смесь в окна. Дом утех разнесло по камешку; все, кто был в нем, скрылись под обломками.
Прислушивающийся к диалогу Иттан болезненно поморщился.
— Какая разница? — Коменданта повело в сторону, и он схватился за флягу с травяным настоем, который пил всё больше и чаще, потому как ничто иное не могло облегчить жгучей боли в легких. — Они — наши. И я несу ответственность за каждого убитого сегодня.
Ночью, когда громыхнуло, вскочив с койки, Иттан перепугался даже не за себя и не за гарнизон — за Таю, которая куда-то исчезла. Платья её не было, и вроде бы она ушла сама, но кто разберет? Да и куда?!
Он бы оббежал казармы, разыскивая неугомонную девушку, за которую волновался больше, чем за всё живое, но оказался в круговерти из солдат, стрелков и орущих от ужаса гражданских. Никто не видел Таю. Она испарилась. Ну а потом его оттеснили к крепостной стене, и Иттан увидел полчище тварей. Надвигающихся. Крушащим всё кругом. Не знающих пощады. Лопатки свело от нечеловеческого ужаса. Он должен был сражаться, иначе ни ему, ни Тае — никому в этом проклятом месте не выбраться живым.
Под утро мысли заплетались в узел, резерв опустел до нуля, и Иттана шатало. Но бой кончился. Кровь впиталась в землю. Последняя тварь с хрипом рухнула в груду сородичей. И над гарнизоном воцарилось траурное молчание.
После ударили в колокола. Неспешно, монотонно. Оплакивая тех, кому не суждено было пережить вторжение. Даря надежду оставшимся.
А Тая спаслась и выбралась во двор вместе со всеми. На ней ни царапинки, только запугана и глядела отчего-то мокрыми глазами. Она бинтовала раненых, перебегая от одного к другому, а взгляд остекленел.
Неужели она до сих пор не встречалась со смертью? Нужно подойти, утешить. Но позже…
— Сынок, прекращай напрасный труд. — Комендант встал по левую руку от Иттана, водящего ладонью над солдатом; мало ли тот на последнем издыхании, но жив. — Здесь ты ничем никому не поможешь. Направляйся за солью, в ней сейчас наша сила. Разведчики докладывают, в лесах никого не осталось.
Где ж вчера были ваши разведчики? Спали или упивались, пока людей разносило на ошметки?..
— Хотел бы я дать тебе больше людей. — Комендант отпил из фляги отвара, и свербящий запах того показался смутно знакомым. — Запрос в столицу послал, но когда прибудут новобранцы — одним богам известно. Потому вам придется полагаться лишь на свои силы. Справитесь?
Он не ждал отказа.
— Так точно, — отчеканил Иттан.
Тая нашептывала стонущему пареньку — совсем молодому, но уже познавшему горе, — лишенному правой руки до предплечья, успокаивающие речи. Обезболивающие кончились, потому, кроме шепотков, ничего не оставалось. Паренек боролся со смертью, хватался уцелевшей рукой за Таю и просил не покидать его. Но глаза закатывались, и лицо побелело. Вскоре и его уложат в общую груду трупов.
— Тая, собирайся, — сказал Иттан, вставая за спиной девушки. — Мы выходим за солью. Сейчас.
Её словно огрели чем-то тяжелым по затылку. Тая дернулась. Выпрямилась, медленно поднялась с колен и развернулась. Губы её дрожали.
— Нет, — простонала она отчего-то обреченно.
— Тая, нужно, — Иттан пожал плечами. — Понимаю твое желание остаться и помочь раненым, но…
— Нет, не понимаешь! — перебила судорожно. — Нет-нет-нет!
Она вцепилась мертвой хваткой в рукав и залепетала горячо-горячо, а сама всё сильнее дрожала.
— Да объяснись же, в самом деле!
— Я видела… пойми… видела… Прочла…
И Тая сбивчиво, содрогаясь от подступающих рыданий, затвердила о библиотеке и словах, которые вычитала в книге. Даже не словах, но целых картинках. И том, что в конце видения Иттан погибал.
Парень, о котором Тая позабыла, откинулся на спину. Взгляд его устремился в небо. Дыхание выровнялось для того, чтобы остановиться навечно. Иттан отвел Таю к казармам, прижал к стене, всмотрелся в испуганное личико.
— Послушай, — начал было он, но девушка вновь перебила:
— Я переделала слово, и вместо «мертв» прочитала «метка», но я не знаю, что это за метка. Ничего не знаю. Я боюсь за тебя!
Пальчики впились в лацканы его куртки. На лицо отразилось страдание и почти физическая боль. Меж бровей залегла морщинка. И слезы не кончались, текли по щекам и подбородку, падали на грудь.
— Не иди, — упрашивала она жалобно. — Пожалуйста, не иди!
Как же объяснить ей, что Иттан не верил в девичьи выдумки. Нет, не так. Верил, что она особенная — что она вывела его из тоски, разукрасила унылую жизнь гарнизона, научила заботиться о себе. Но Тая не чтица, и её нелепый обман смешон, как и сказка о внезапном и таком своевременном навыке видеть образы грядущего. Сейчас они должны добыть эту бесову соль, чтобы защитить оставшихся.
Ну а потом, так и быть, он разрешит Тае помечтать.
— Тая! — не выдержал Иттан. — Мы должны пойти, и мы пойдем. Таков приказ командующего отряда.
Он, не дожидаясь ответа, вошел в казармы, быстрым шагом пересек пустой коридор, направляясь к себе. Девушка обогнала на повороте, широко расставила руки.
— Не пущу!
Иттан чуть не выругался от досады.
— Тая, оставайся-ка ты в гарнизоне. Раз в твоем видении всё произошло при тебе, то без тебя я выживу. Так?
— Нет… да… — засомневалась и отчаянно затеребила пуговицу. — Я не знаю, — призналась с горечью.
— Тогда оставайся. Договорились?
— Нет. Я пойду! — воскликнула она.
Они собрались наскоро, в гнетущем молчании, удобряемом редкими всхлипами. Вышли порознь.
— Я буду ждать тебя у ворот, — сказала Тая, сцепив зубы.
