— Нет, спасибо. Лучше расскажи, как поживает Кантор. Мэтр Максимильяно, как всегда, считает недостойным публично проявлять отцовские чувства, но ему, несомненно, интересно. И мне, кстати, тоже.
— О-о… — слегка оживился Жак, — Кантор… Господа, можете забыть про Кантора, боюсь, мы его навсегда потеряли. После той ночи, когда он подверг свою хату дизайнерским экспериментам, его понесло. Такое впечатление, что у товарища блюдце полностью посыпалось, построилось клином и улетело в теплые края. Он круглыми сутками чего-то творит, прерываясь только на приступы и репетиции. Не жрет, не пьет, не спит, не… ой, вру, трахается он исправно, просто совмещает это дело с репетициями. Жилище свое довел до такого потрясного вида, что Ольга может расслабиться, ей этот уровень не осилить. Словом, если кому понадобится кого убить, к Кантору можно больше не обращаться. Он окончательно переквалифицировался в композиторы. Что с людьми несчастная любовь делает! Мне вот интересно, мэтр, вы этого и добивались, когда его Ольге заложили?
— Нет, — кратко отозвался Максимильяно, не вдаваясь в подробные разъяснения.
— Извольте отстать от коллеги, — вмешался мэтр Истран. — Он поступил совершенно правильно. Не думаю, что дон Диего испытывал удовольствие от необходимости обманывать любимую женщину, а признаться он так и не решился бы. Что же касается внезапного приступа вдохновения, то причины подобных явлений понятны и подвластны лишь Бессмертному Барду.
— Я слышал ваше мнение по вопросу, — с легким недовольством высказался Шеллар. — Определенная логика в нем присутствует, но меня интересует схема последующего развития. Вот уважаемый мэтр просветил Ольгу, они с Кантором впервые объяснились без умолчаний и иносказаний, закономерно поссорились. И? Далее? Должно быть какое-то продолжение. Раз вашей целью не было их поссорить, следует предпринять какие-то дальнейшие действия, дабы достигнуть истинной цели. Какие?
— Для начала — дать им время все осмыслить, — уверенно изложил мэтр Истран.
— Они все равно сойдутся, предпримем мы что-то для этого или нет, — добавил мэтр Максимильяно.
— В самом деле? Позвольте немного развеять ваши иллюзии, высокоученые мэтры. — В голосе его величества прорезался знакомый холодок. — Кантор, может быть, что-то и осмыслит, если отвлечется хоть на часок от всепоглощающего процесса творчества. А вот Ольга — демона рогатого. Она уже не в состоянии что-либо осмысливать. Она полностью утратила способность критически оценивать действительность. Вчера я намеренно свел Ольгу с первой женой Артуро и понаблюдал со стороны за их беседой. Сами понимаете, бедной женщине было что сказать, и она это с удовольствием сказала. Лично я нашел ее рассказ логически непротиворечивым, а впоследствии сверил с некоторыми известными фактами и не нашел оснований упрекнуть мадам в неискренности. Ольга же не поверила ни единому ее слову. Понимаете, не усомнилась, не попыталась что-то проверить, просто осталась в святой уверенности, что злобная корыстная стерва цинично клевещет на бывшего мужа исключительно из желания доставить оному неприятности. Господа, вы понимаете, что происходит? Мерзавец полностью подчиняет себе все помыслы нашей обшей подруги, а мы даже не можем разобраться как! Почтенные мэтры, вы бы хоть раз взглянули на девушку попристальнее, вместо того чтобы делать ей непристойные предложения! А уже потом бы начинали борьбу за откровенность и взаимопонимание!
— Я смотрел, — возразил Макс. — Очень внимательно, тремя разными способами. Нет на ней ничего.
— Поддерживаю, — эхом откликнулся коллега. — Я тоже ничего не обнаружил.
— Тогда в чем дело? Неужели Ольга настолько отупела? Мне показалось, наоборот…
— Дело в том, что искомое магическое «нечто» находится не на ней, а на самом маэстро, — объяснил мэтр Истран. — Вы намеревались показать его мне, вот и извольте поскорее изыскать для этого повод. Могли бы, кстати, как раз сегодня пригласить их вместе во дворец. Праздник — замечательный повод…
— Нет-нет, — быстро возразил Шеллар, — не надо, чтобы Артуро видел мэтра Максимильяно. Они с Кантором слишком похожи, чтобы не вызывать подозрений. Мой день рождения тоже не подойдет, до него еще целая луна… Надо сообразить какой-нибудь тесный семейный праздник, чтобы на нем не присутствовали официальные лица… Господа, напрягите ваши умственные способности, вы лучше меня разбираетесь в праздниках. Что можно придумать в ближайшую неделю?
— Да чего тут думать… — проворчал Элмар. — Двадцать шестой день, чем вам не праздник? Так я и знал, что вы мне его испортите…
— Прости, чем именно? — с легким недоумением вопросил кузен.
Других вопросов у него не возникло, из чего следовало заключить, что хоть он один понял, о каком празднике речь.
— Да тем, что ввалитесь всей толпой, — раздосадованно махнул рукой принц-бастард. — Еще и суслика этого ко мне в дом притащите, я его уже бояться стал после всего, что ты только что нарассказывал. Я хотел отметить этот день вдвоем с Ольгой или втроем, если Азиль никуда не уйдет. А получится куча гостей и почти официальный прием…
— Ага, хитрый ты какой. — Суть предстоящего праздника наконец дошла и до Жака. — А почему это ты решил один, без нас? Мы что, уже так, побоку?
— А что, кто-то из вас вспомнил?
— Я все время помнил, но мне не приходило в голову устраивать по этому поводу праздник, — пожал плечами Шеллар. — Не вижу проблем, мы соберемся ненадолго и быстро разойдемся, а ты можешь с Ольгой хоть всю ночь потом читать стихи и вспоминать былое.
— А ее прелесть ненаглядную куда девать прикажешь?
— Элементарно, когда соберутся уходить, пригласишь Ольгу остаться — одну! — и испросишь его на то разрешения. Он не посмеет тебе отказать.
— А Ольга?
— А Ольга не устоит перед соблазном. Она ведь любит эти дружеские ночные посиделки с тобой, невзирая на твою склонность упиваться до состояния зомби.
— Тогда придется пригласить и Кантора, — напомнил Мафей, который после долгих размышлений тоже вычислил причину праздника. — Он обидится, если не позовем. А если их свести вместе, они подраться могут.
— Глупости, — отмахнулся Шеллар. — Надо всего лишь не оставлять их наедине и не давать возможности обмениваться репликами неслышно для свидетелей. Если Артуро будет знать, что его слышат, он не посмеет дразнить Кантора. А если Кантора не дразнить, он и не полезет драться.
— Кантор сам кого хочешь задразнит, и ему плевать, слышат его или нет, — заметил Мафей.
Его величество нехорошо усмехнулся:
— Господа, кто-то из вас очень расстроится, если Кантор скажет сопернику пару обидных, но, несомненно, правдивых слов? А если серьезно, его можно предупредить. И раз уж зашла об этом речь… Настоятельно прошу вас всех: ни в коем случае не заводите с Ольгой просветительских бесед, не пытайтесь открыть ей глаза на истинный облик ее нынешнего кавалера и не высказывайте прямым текстом, что Кантор — святой, а Артуро — подлец. Никакой пользы это не принесет, а вы будете заподозрены в клевете и всемирном заговоре. Также нежелательно демонстрировать ваше негативное отношение к маэстро, ибо всяческие посягательства на дорогих ей людей вызывают у Ольги только желание спасти и защитить.
