Так Мошка оказалась в комнате Лучезары, где стояли чаши с розовыми лепестками, на гобеленах резвились ягнята, а красная подушечка ощетинилась золотыми булавками, словно королевский еж. Из дубового сундука на свет появлялись платья все меньшего размера. Хозяйка прикладывала их к Мошке и придирчиво изучала результат.
— Тебе идет лимонно-желтый, пыльно-розовый или кремовый. В твоем возрасте лучше носить светлые тона. Вот, примерь!
Мошке вручили кипу кремового муслина и кружевной чепчик в тон к клубничной вышивке. Прижав платье к подбородку, чтобы оценить длину, Мошка почуяла от ткани слабый запах. Пикантный, опьяняющий, до боли знакомый.
— Мисс Марлеборн! — Она зарылась носом в ткань и глубоко вдохнула. — Платье пахнет шоколадом!
Лучезара Марлеборн стрельнула глазами в сундук. Заглянув внутрь, Мошка заметила коробочки и свертки, аккуратно спрятанные под сложенными платьями. Среди них нашлась соломенная чайница. И сверток, точь-в-точь как мешочки, которые девчонка с когтями швыряла в окна.
Лучезара сконфуженно улыбнулась:
— Только не рассказывай отцу, ладно? — Она поправила платья, укрывая запасы от любопытных глаз. — Домочадцы мэра не могут покупать товары из Манделиона. Я просто… люблю сладости. Ем по чуть-чуть. Тайком. Кому от этого плохо? В сундуке хранятся мои сокровища.
Внезапно Лучезара одарила Мошку ослепительной улыбкой заговорщицы.
— Надевай платье, а потом я потребую горячей воды, и мы устроим секретное чаепитие!
Несмотря на антипатию, Мошку тронуло и само предложение, и радость в голосе Лучезары. Снимая грязные юбки, она услышала хруст в кармане и вспомнила про письмо, которое передала повитуха.
— Держи. — Она выдернула из кармана помятый конверт, весь в тисовых иглах, и сунула Лучезаре. — Госпожа Прыгуша просила передать.
Лучезара недоуменно посмотрела на письмо, потом взяла его и аккуратно срезала ножом печать. Голубые глаза скользнули по бумаге. Лицо побледнело, на нем проступили боль и смятение.
Мошка мигом все поняла — и что творится с Лучезарой, и подлинное значение слов госпожи Прыгуши. Повитуха Зайчонка Прыгуша помогла Лучезаре родиться. Она обитала в ночном городе. Золотая девочка Побора появилась на свет в темном сарае, и лишь имя, светлое, бесподобное имя вознесло ее из мрака в семью мэра. Госпожа Прыгуша говорила про обмен. Получается, мэр променял родную дочь на девочку с хорошим именем. Вряд ли он вообще вспоминает свою кровиночку. Глядя на Лучезару, Мошка вновь ощутила бешенство из-за того, что пятнадцать минут определили разницу в именах — и в судьбе.
Вдруг Лучезара подняла глаза, будто взгляд Мошки жег ей кожу. Долго играть в гляделки она не смогла, не выдержала, дрогнула и погасла.
— Ты что, не знала? — Мошка просто не удержала язык за зубами. — Не знала, что родилась в ночном городе?
— Не могу об этом думать, — тускло ответила Лучезара. Дрожащими руками она положила к платью, выбранному для Мошки, кружевные перчатки. — Ночной Побор, ледяной, жестокий и огромный, маячит в мыслях… я боюсь, что взгляну ему в лицо — и он утащит меня назад…
ДОБРЯК ГЛИНТВЕЙН, ВРАГ ЗИМНИХ ПАУКОВ
К приходу гостей Мошка окончательно запуталась в чувствах. Желчность шептала, что Лучезара, по сути, никто. С другой стороны, попади она в Ночной Побор, ее ждет участь нежного цветка под сапогом.
Чтобы Мошка не привлекала ненужного внимания, Лучезара поставила ее к стене, как служанку, а черный значок спрятала за подносом с морковными печеньками. От чего настроение Мошки ничуть не улучшилось. Не стань она свидетелем того, как толпа волокла на расправу человека без значка, она не удержалась бы, швырнула брошь в огонь. Закусив губу, Мошка попробовала думать о хорошем, чтобы согнать с лица злобную гримасу. С ее поста хотя бы было удобно следить за гостями.
Марлеборны, создавая в гостиной подобие тепла и уюта, как смогли укутали каменные стены и пол, но ледяные сквозняки, будто кошки, играли с краями драпировки и терлись о колени. Бумажные фонарики, дрожа на ветру, озаряли комнату золотыми и зелеными бликами.
В дальнем конце красовался семейный алтарь. Сверху его венчал свод, украшенный звездами. Чтобы не морозить колени о каменный пол, перед алтарем сделали деревянный помост. Сейчас он служил сценой для музыкантов: для двух скрипачей, арфиста, флейтиста и клавикордиста. Мошка долго пялилась на них, прежде чем заметила несостыковку.
Посреди особенно трогательной песенки один скрипач сдавленно чихнул, достал платок и утер нос. В это время звучали обе скрипки. Да и потом, взяв смычок, музыкант начал водить им не в лад, невпопад.
Мошка, якобы обнося гостей печеньками, прошла через комнату и пристроилась поближе к музыкантам. И точно — чихнувший скрипач вообще не касался струн. Флейтист приплясывал в такт, но инструмент просто держал у губ. Арфист перебирал пальцами пустоту. Нормально играли только второй скрипач и клавикордист. Звучали при этом все пять инструментов.
Гости то ли не обращали внимания, то ли не видели в этом проблемы. Возможно, они знали, в чем тут дело, может, принимали как должное, что рядом с Лучезарой музыка звучит из пустоты. А может, поборцы привыкли к таким явлениям.
Глядя, как гости бродят по залу, перешептываются и угощаются, Мошка размышляла, что благородной кровью тут и не пахнет. В Поборе всплывает наверх любая субстанция с «красивым именем». В Манделионе была настоящая знать. Пока ее не пустили под нож.
Но в комнате нашлись достойные люди, приехавшие из других городов. Нетерпеливый брюнет с капризной нижней губой — поклонник Лучезары, сэр Фельдролл Миллипойз, юный губернатор Оттакота.
Он был явно сердит. Беседа крутилась вокруг Манделиона, и все задавали один и тот же вопрос: пойдут ли Оттакот, Чандеринд и прочие восточные города войной на бунтовщиков.
— Вы уже опоздали, — заявил один из местных пустозвонов. — Войскам еще подниматься вверх по реке, форсировать ее и спускаться назад к Манделиону. Уйдет добрая пара месяцев. До зимы не успеете. Придется вам ждать весны.
— Армия Чандеринда или Оттакота будет в Манделионе до зимы, если Побор пропустит солдат без пошлины. Давайте не будем обсуждать этот вопрос, подождем, что решит мэр, — отвечал Фельдролл на все попытки его разговорить.
Мошка нехотя признала, что Лучезара умеет принимать гостей. Она ловко лавировала среди людей, некоторых отправляя к Эпонимию Кленту. Побеседовав с ним, избранные собирались в углу.
Была одна салонная игра, похожая на жмурки наоборот: всем завязывали глаза, зрячего обвешивали колокольчиками и ловили. Лучезара водила просто здорово. Мошка зачарованно следила, как та уклоняется от цепких рук, успевая сунуть ловцу записку в ладошку или карман.
