Когда карлики подбежали к берегу, то увидели поверх воды только капюшон. Они быстро кинули в воду веревку с крюком. Бомбур ухватился за нее, и его вытащили с большим трудом. Он вымок с головы до ног, но это было еще не самое страшное. Едва Бомбура положили на землю, он уснул, ухватившись за веревку, да так крепко, что никто не смог разжать его рук, впрочем, как и разбудить.
Все столпились вокруг Бомбура, жалуясь на судьбу, проклиная его толщину и оплакивая потерю лодки: без нее невозможно было вернуться и искать оленя. Вдруг издалека донесся протяжный звук рогов и лай собак. Все прислушались. Казалось, хотя не было видно, что к северу от тропы идет охота.
Карлики и хоббит долго сидели, не смея пошевелиться. Бомбур спал. На его мясистом лице появилась улыбка, ибо его не тревожили заботы. На тропе показалась белая оленуха с детенышами, такими же, как и злополучный олень, и быстро промелькнула в потемках. Карлики вскочили на ноги и, прежде чем Торин успел остановить их, растратили все свои стрелы. Тщетно: олени скрылись в дебрях, а карлики все еще продолжали стрелять.
— Остановитесь! Хватит! — кричал Торин, но было слишком поздно. Стрелы кончились, и луки, которыми снабдил их Беорн, стали бесполезными.
Этой ночью было темно, а в последние дни лесной морок только сгустился. Хоть карлики и переправились через заколдованную реку, тропа казалась такой же, как прежде, а лес — бесконечным. Знай они больше про Черная Пуща, про оленей и про охоту на них, то поняли бы, что большая часть пути уже пройдена и скоро покажутся восточные окраины пущи, нужно было бы только надеяться и поддерживать в себе мужество; вскоре лес поредел бы и сквозь деревья начал бы проникать солнечный свет.
Но карлики этого не знали. Им больше ничего не оставалось, как идти вперед и тащить на быстро сколоченных носилках толстяка Бомбура. Его по очереди несли четверо из отряда, в то время как остальным приходилось делить их поклажу. Если бы мешки с каждым днем не становились все легче, карлики ни за что бы никуда не продвинулись. Храпящий и улыбающийся Бомбур был таким тяжелым, что сам заменял мешки со снедью. Прошло несколько дней, вода и провизия кончились. Карлики не видели никаких растений, которые можно было есть. Только мох и трава с блеклыми хилыми листочками, которые омерзительно пахли.
После переправы через реку минуло четыре дня, и путники вошли в буковую чащу. Сперва перемена их обрадовала: было не так темно, и пропал густой подлесок. Вокруг разливался зеленоватый свет и местами падал на тропу. Но в этом свете лес показался путникам сумрачным бесконечным залом с бесчисленными колоннами — деревьями. Было свежо, дул легкий ветерок, но шелест листвы только угнетал. Несколько пожелтевших листьев прокружились в воздухе, напоминая, что за пределами леса близится осень. Шаги путников шуршали в густом лиственном ковре, наметенном не за один год. Ветер переносил листья над пурпурным покровом, убегающим в далекие чащобы.
Бомбур все спал, а путники совсем выбились из сил. Временами они слышали будоражащий смех. Иногда издалека доносилось чье-то пение, звенели смеющиеся голоса. Нет, гоблины так не смогли бы. Прекрасное пение звучало странно, чарующе и, порой, пугающе, поэтому, невзирая на усталость, карлики поспешили покинуть это место как можно скорее.
Через два дня тропа круто пошла вниз, и путники очутились в логовине, густо поросшей могучими дубами.
— Этот растреклятый лес кончится когда-нибудь? — проворчал Торин. — Кто-то должен залезть на дерево и осмотреться вокруг. Теперь нужно выбрать самое высокое дерево, которое растет у самой тропы.
Разумеется, речь шла о хоббите. Выбрали его, потому что он был довольно легким, чтобы под ним не обломились тонкие верхние сучья, когда хоббит высунулся бы из-под лесного полога. Бедный Бильбо совсем не умел лазать по деревьям, и его пришлось подсаживать на самую толстую ветку огромного дуба, который едва не вклинивался в тропу — вот и карабкайся, как знаешь. Хоббит с трудом карабкался по корявым ветвям, то и дело ударяясь об них головой и едва избегая тех, которые норовили хлестнуть его по глазам, перепачкался черным и зеленым, хватаясь за старую кору огромных сучьев, все время срывался, но вовремя успевал схватиться за ветки и, наконец, преодолев самую трудную часть пути, где, казалось, не было ни одной подходящей ветки, чтобы ухватиться, Бильбо залез на верхушку дерева. Все это время хоббит думал только о двух вещах: есть ли на дереве пауки и как спуститься вниз, чтобы не упасть.
Тут он высунул голову из густой листвы и сразу же увидел пауков — маленьких, обычных. Были еще и бабочки. Дневной свет ослеплял хоббита. Далеко внизу слышались крики карликов, но он молчал, только моргал, ухватившись за ветки. Ярко светило солнце, и Бильбо долго привыкал к нему. А когда привык, то увидел вокруг себя море зелени, которое колыхалось от ветра. Вокруг порхали сотни бабочек. Наверняка и «пурпурные императоры», которые любят верхушки дубов. Но эти были не то, чтобы пурпурные, они были какого-то непонятного цвета, напоминающего черный бархат.
Бильбо долго любовался «черными императорами» и радовался тому, как ветерок обдувает его лицо и волосы. Но крики карликов, которые просто извелись от нетерпения, напомнили хоббиту о его обязанностях. И так некстати. Он оглядывался вокруг, но зелени не было конца. Его сердце, на миг освещенное солнцем и ощутившее свежесть ветра, замерло. Бильбо совсем не хотел спускаться.
На самом деле до пределов Черной Пущи было рукой подать, и если бы Бильбо сообразил что к чему, он понял бы, что дерево, на которое он залез, росло на самом дне огромной воронки, поэтому зелень казалась нескончаемой, поэтому невозможно было узнать, как далеко протянулся лес. Но хоббит до этого не додумался и спустился вниз в полном отчаянии, грязный, взмокший, растерянный и ослепший в лесном сумраке. От его слов карлики потеряли всякую надежду.
— Этому лесу нет конца! Что же нам делать? И какой прок оттого, что послали хоббита? — кричали они, будто потерпели поражение. Мотыльки и бабочки их не интересовали, а когда хоббит рассказал им о ветерке, карлики разозлились еще больше, ведь они были слишком тяжелыми, чтобы карабкаться по деревьям.
Этим вечером кончились все припасы. Утром голод обострился. А тут, как назло, еще и ливень начался! Крупные капли тяжело ударялись о землю! Но это напомнило о не менее страшной жажде. Нельзя же утолить ее, стоя под огромным дубом и ожидая, когда тебе на язык случайно упадет тяжелая капля! Единственным утешением было пробуждение Бомбура. Он проснулся неожиданно и сел, мотая головой. Ему было непонятно, где и почему он оказался, особенно, почему он так голоден, ибо Бомбур забыл все, кроме того майского дня, когда началось путешествие. Последнее, что он отчетливо помнил — чаепитие у хоббита, и ему было трудно поверить, что после этого с ним произошли все те события, о которых ему рассказали.
