Шойна легла сверху и впилась в губы. Ее язык, проникший в рот, казалось, вынимал из меня душу. И это чувство было странно знакомым. "Это уже было, Райтэ!" — вспомнил я, но невнятный образ той, другой, спугнуло новое ощущение — Шойна склонилась к низу моего живота, и ее губы и язык вытворяли что-то немыслимое. Не желая, чтобы все кончилось так быстро, я потянул девушку к себе, и тут же острые клыки вонзились в мое плечо, и по телу пополз холод. Я не мог пошевелиться. Дарэйли приподнялась, заглянув мне в глаза, недовольно скривила окровавленные губы:
— Ты своевольничаешь, моя добыча! Придется тебя наказать.
Дальнейшее стало медленной пыткой. Перед глазами все расплывалось, сердце лихорадочно стучало в ледяную корку неподвижного тела, а в чреслах полыхал пожар, разгоравшийся от движений Шойны до непереносимой боли и сменявшейся столь же мучительным наслаждением. Тварь! Какая же она тварь! Как же я ненавижу эту ненасытную гадину.
— Ты будешь моим дарэйлином, мой маленький принц, — шептала она. — Дарэйлин — это куда больше, чем любовник. Это заменяющий убитую половину нашей души. О-о-о!
Она замерла, закрыв глаза, из ее спины вырвалось черное и острое, как гребень огромного ерша, крыло.
— Ты подаришь мне империю, Райтэ? — улыбнулась Шойна, и ее коготь прочертил багровую полосу на моей груди. — Корона императрицы — достойный меня свадебный подарок. Как ты считаешь, Ардонский львенок?
Ее змеиные глаза ало светились. Но на мгновенье их затмили глаза другой женщины, сиявшие, как звезды. Той, за чьей спиной струились потоками лунного света два крыла.
"Ты станешь моим консортом, однокрылый, только в том случае, если сумеешь совершить нечто такое, что заткнет пасти моим зубастым лордам, — слышал я иной женский голос, бархатный и глубокий, как ночное небо. — Иначе они тебя разорвут, даже я не смогу удержать их гнев. Как насчет того, чтобы подарить мне небольшой… мир? Твой Подлунный мир в качестве свадебного подарка — вещица, вполне достойная твоей королевы. Ты подаришь мне мир, моя любимая игрушка?"
Кажется, мне крупно не везет с девушками, — осторожно вздохнул я.
Свеча совсем догорела и едва мерцала, умирая, но в комнате не стало темнее. Откуда-то брезжил слабый свет. Я с трудом скосил сухие, словно в них насыпали песок, глаза на окно: еще не рассвело. Странно.
Шойна наклонилась, заслонив подробности окружающего мира водопадом косичек, колыхавшихся, как сотни змей.
— Ты же можешь говорить, Райтэ, не притворяйся. Ты согласен стать моим дарэйлином?
— Разве тебе требуется мое согласие? — слова выдавились с трудом, и я не узнал свой хриплый голос. Горло саднило, язык распух от жажды, и смертельно хотелось раздавить женщину, оседлавшую мои чресла.
— Да или нет? — сверкнули клыки.
— Не представляю, как я в одиночку завоюю империю.
— Нам поможет Сферикал, если ты согласишься, — пальцы Шойны заскользили по моему телу, намереваясь продолжить пытку. — А ты согласишься, милый мой принц.
— Когда они поймали тебя?
— Довольно быстро. Линни удалось сбежать, а я попалась. Зря я не дала тебе вассальную клятву. Впрочем, они обещали оставить тебе относительную свободу и не сильно досаждать мне, если я стану твоей дарэйлиной.
— На каких условиях? — задыхаясь от ее ласк, спросил я. Ненасытная тварь!
— Ты вернешь захваченных дарэйли и поклянешься больше не покушаться на собственность жрецов. Ну, и отдашь им власть в восстановленной Ардонской империи, где ты формально будешь числиться императором.
— А если я не соглашусь?
Она засмеялась, качнув бедрами:
— Твоя смерть будет сладкой, мой принц. И только тогда я позову жрецов. Умереть от любви — что может быть прекраснее?
Лжет. Если бы ей приказали убить меня, она бы не стала высасывать яд. Или ей так хотелось помучить меня перед смертью? Интересно, сколько жрецов ждут ее сигнала? А там и королевские рекрутеры подоспеют, будет весело.
— Соглашайся, Райтэ, — ее зубки чуть прикусили ухо. — Если твоей сущности необходимо убивать, тебе позволят воевать сколько угодно. Во благо Сферикала. Ты сможешь расширить Империю хоть на весь мир.
— Зачем? Я никого не хочу убивать.
— Да неужели? А лучники из отряда жреца Врона? В том лесу опять никто не уцелел, мой кровожадный мальчик.
Я молчал с минуту, пытаясь осознать ее слова.
— Ты сама должна понимать, что ни я, ни Ринхорт их не убивали.
Она в задумчивости провела коготком по моей груди.
— Когда я уходила через лес, то ни на кого не наткнулась. То ли они разбежались, то ли были уже мертвы, а мертвечина меня не интересует, могла и не заметить. А ты в это время оставался с нашими. Они бы не допустили. Наверное. Но тогда кто их убил, Райтэ? Только ты у нас — неизвестная сущность. Но тебя сотворил Завоеватель. А что нужно было такому, как он? Оружие! Небывалое и смертоносное оружие. Сьент в этом уверен.
— Будь он проклят! — вырвалось.
— Ты меня безумно возбуждаешь, когда злишься! — она засмеялась, до крови вонзила в мои плечи когти и резко, с жадностью, задвигала бедрами.
Я скосил глаза на окно. Кажется, скоро рассветет. Сияние разгоралось. И вдруг я понял, что могло так светить: камень Ллуфа в жреческом круге, валявшемся на лавке под окном! Значит, он совсем близко.
"Ну же, Райтэ, хватит расслабляться! Разлегся под девкой!" — пнул меня по мозгам внутренний голос. Я уже мог пошевелить кончиками пальцев, но оцепенение отпускало очень медленно. Прикрыв глаза, попытался сосредоточился. Главное, чтобы Шойна не заметила, а то снова покусает, зараза. Сквозь ресницы я наблюдал за ней, дожидаясь, когда она забудется на пике наслаждения и закроет глаза. Движение, если я смогу поднять руку, будет наверняка замедленным, а лишняя секунда мне не помешает.
Когда она застонала, запрокинув голову, я резко, как мог, вскинул руку, вложив в удар ребра ладони всю злость, на какую был способен. Шойна всхлипнула, рухнув на пол с перебитым горлом. Из ее рта хлынула кровь, ноги и руки судорожно задергались, скребя когтями по доскам.
Я с трудом сполз с топчана, попытался добраться до меча, но упал рядом с агонизирующей дарэйли. Силы, накопленные для одного удара, выплеснулись, а больше у меня не осталось. Совсем.
Бульканье и скрежет стихли: змеиные глаза закатились. И сразу меня отпустило, словно парализующий яд ушел из крови вместе с последним вздохом Шойны, зато уже ничто не глушило дикую боль в чреслах.
Никаких иллюзий по поводу смерти дарэйли я не испытывал: вспомнилось похожее на пантеру существо, разрубленное мечом Ринхорта и восстановившееся из растерзанных ошметков. Чтобы убить ее наверняка, надо отрубить голову. Но я не мог. Девушка не виновата в том, что с ней сделали. А в том, что она сделала со мной, больше виноват я сам.
