Он знал, что никогда не сыграет в Большом зале замка Руэ. Никогда не появится на сцене в «Этой железной клетке» в роли сэра Гутфита.
Габорн сожалел об этом. Роль сэра Гутфита ему очень нравилась. То был рыцарь, который, надевая доспехи, почему-то чувствовал себя запертым в клетку. А его оруженосец всячески старался сделать из своего господина храбреца, понукая его вступать в схватки, которые тот мог выиграть наверняка. Бедняга же, пытаясь унять свару меж хозяйкой постоялого двора и девицей легкого поведения, был побит дубинкой и занемог окончательно.
Но на сцену Габорн уже никогда не выйдет.
И по дороге в Каррис он входил в роль Короля Земли. Более замечательной роли не было на свете, а зрителями его должны были стать все жители Карриса.
Но душу его омрачали сомнения и тревоги. Через мертвые земли он ехал как во сне, все время думая об этой девочке, Аверан, о ее странном даре, гадая, куда она может его повести и осмелится ли он пойти за нею.
Очень скоро герольды его начали трубить в золотые трубы, и к тому времени, когда Габорн въехал на холм перед Барренской стеной, добрая половина жителей Кар-риса уже столпилась у городских ворот, на башнях и крепостных стенах.
Приветственные крики их были столь громки, что оглушали и здесь, за полторы мили от города. Вспугнутые вороны, чайки и голуби взлетели с крыш и кружили теперь над башнями.
Ехавшая рядом с Габорном Иом при виде развалин Карриса в испуге открыла рот. Описания очевидцев не могли передать этого ужаса — обвалившиеся стены, огромная дыра, оставленная мировым червем, равнина, усеянная трупами опустошителей с разинутыми в результате сокращения мышц пастями.
Каррис встретил Габорна оглушительными рукоплесканиями. Трубили рога, мужчины, вскидывая кулаки, ликующе кричали. Женщины проливали слезы благодарности, матери поднимали детей над головой, чтобы те увидели короля.
— Вот он, вот Король Земли. Запомни этот миг. Запомни на всю жизнь!
Ведь он был их спасителем. Он вызвал мирового червя и убил горную колдунью. И сам, в одиночку, прогнал орду опустошителей.
И в порыве безрассудства он забыл, кем ему предназначено быть.
Въехав на дамбу, отряд остановился. Оставшиеся после вчерашнего сражения трупы опустошителей от въезда в город уже убрали — оставив один.
На дамбе, в серой пыли, лежала од на-единственная голова с широко раскрытой и подпертой шестом пастью: голова горной колдуньи. Она была страшна невероятно. Иом подивилась размерам колдуньи, поскольку в эту пасть могла без труда въехать телега с сеном. Вдоль челюстей и на затылке виднелись длинные змееподобные щупальца, органы чувств безглазого чудовища. Каждое щупальце было от трех до пяти футов длиной, толщиной с бедро Габорна — чуть ли не в три раза больше, чем у других опустошителей. На серой коже головы светилось множество вытатуированных рун, словно бледные огни, и в свете утреннего солнца сверкали, как хрусталь, кристаллические зубы.
Иом смотрела на этот трофей с благоговейным страхом.
— О таких больших я еще не слышала! Габорн заметил:
— Говорят, бывают и побольше. У городских ворот их поджидал вестник. Он закричал, когда Габорн поравнялся с ним:
— Милорд, новости от Скалбейна. Опустошители выбрались из нор и направляются на юг! Габорн кивнул вестнику и сказал:
— Передайте, что я скоро буду.
Затем улыбнулся и, въезжая в город, помахал рукой, придерживаясь своей роли. Суровый, царственный, мудрый, решительный. Маска Короля Земли.
Его встретили радостными криками.
Долго задерживаться в Каррисе он не мог. Его ждали дорога в Место Костей и сражение с Великой Истинной Хозяйкой. Но сначала он должен был присоединиться к Скалбейну в погоне за опустошителями. Нужно было найти Пролагателя Путей и вызнать дороги Подземного Мира. Первый порыв его становился настоятельной потребностью. Как будто его кто-то подгонял.
Он ехал по улицам города, оценивая нанесенный ущерб. Запах гнили и беды — еще не развеявшиеся чары — словно пропитал все стены. И как только люди его выносят, думал Габорн.
Остановился он только раз — когда лорд Боуин крикнул, показывая куда-то в толпу:
— Вон он! Вон Кирка!
Габорн натянул поводья и посмотрел на ухмылявшегося дурачка. В волосах у Кирки запуталась солома, глаза были светлые, как лоскутки небес. Но какой же он был огромный, о Силы! Кирка неистово орал, вскинув топор, на котором еще виднелась кровь опустошителей.
Значит, он и впрямь убил хотя бы одного опустошителя, если не больше. Молве Габорн не доверял. Наверняка количество убитых им чудовищ преувеличено. Но это неважно. В глазах жителей Карриса Кирка был сейчас героем, а мир нуждается в героях.
Дурачок даже не заметил, что король остановился и смотрит на него, пока Габорн не указал на него рукой. Тогда Кирка умолк с совершенно ошарашенным видом, на потеху всем окружающим, пораженный тем, что на него обратил внимание сам Король Земли.
Габорн почувствовал к этому юноше искреннюю симпатию. В мире, где правят, выезжая за счет бедняков, жестокость и коварство, таких людей, как Кирка, слишком часто несправедливо презирают. Но слабоумие его можно вылечить всего одним даром ума. И, передав Кирке этот дар от какого-нибудь слабого и трусливого человека, Габорн мог получить весьма ценного воина.
К несчастью, дары ума были простолюдинам совершенно не по карману. Хотя за одного такого человека Габорн с радостью отдал бы десяток торговых королей из Лисле.
— Кирка из Сильвердейла, на колени! — крикнул Габорн.
Об изысканных манерах парень представления не имел. Он неуклюже упал на колени и пригнул голову, так морща при этом лоб, словно знал, что в чем-то провинился, но никак не мог вспомнить, в чем именно. Габорн, подъехав ближе, разглядел в его светлых волосах соломинки. Эту ночь Кирка явно провел в конюшне. А может, и все предыдущие ночи.
Габори мог исцелить его одним форсиблем. И по старому закону всякий, кто убьет опустошителя, получает в дар от короля форсибль. Кирка заслужил их девять, если верить слухам. Но не будет ли счастливее этот человек, подумал вдруг Габорн, если останется дурачком?
Он вытащил меч и коснулся им плеча юноши.
— Встаньте, барон Кирка из Сильвердейла!
Дурачок поднялся с колен, и горожане разразились неистовыми приветственными криками. Тут, к их величайшему изумлению, Габорн протянул юноше руку и помог ему взобраться в седло позади себя.
Затем Габори вновь надел маску Короля Земли.
Но, видимо, не слишком искусно. До некоторых его подданных явно дошли уже слухи о том, что он утратил свою силу. Он заметил в толпе испуганные лица, и кто-то крикнул ему:
