— …и я просто идиот, потому что стою тут, разинув рот! — сказал я, обнимая Джинни.
Она была одета так же, как женщины, встреченные мною по дороге домой, но будь она среди них — я бы ни одной просто не заметил.
Джинни ответила на мой поцелуй. Это она умела!..
— Кто такой «тодиот»? — поинтересовалась Вэл. И, подумав, добавила: — Ну, папуля — хороший «тодиот».
Свартальф взмахнул хвостом и окинул меня скептическим взглядом.
Я чуть ослабил объятия. Джинни запустила пальцы в мои волосы.
— Ну-у, — промурлыкала она, — что случилось, тигр?
— Папуля — волк, — поправила ее Вэл.
— Ну, сегодня можете звать меня тигром, — сказал я, чувствуя себя счастливее с каждой минутой.
Джинни хитро скосила глаза:
— Отлично, киска…
— Эй, погоди…
Джинни пожала плечами. Рыжие волосы струились по ним водопадом.
— Ладно, если ты настаиваешь — будешь Хромым Вором из Вайнунги.
Вэл строго взглянула на нас.
— Эй, когда у вас головы путаются — выставляйте их на солнышко, чтоб погрелись! — заявила она.
Мне понадобилось время, чтобы разобраться в ее логике и распутать херувимский костюмчик; и лишь когда наш отпрыск был усажен на полу в гостиной с хрустальным шаром, по которому шел мультфильм, я вышел в кухню, где Джинни принялась уже готовить ужин, и мы наконец смогли поговорить.
— Почему ты так рано вернулся? — спросила Джинни.
— Как ты посмотришь на то, чтобы нынче вечером снова надеть старые мундиры? — ответил я вопросом.
— В каком смысле?
— Матучек и Грэйлок… нет, Матучек и Матучек — специальные уполномоченные по улаживанию нестандартных конфликтов! Имеют лицензию на борьбу с нечестивцами!
Она оставила работу и внимательно посмотрела на меня:
— К чему ты ведешь, Стив?
— Посмотри новости, скоро они начнутся, — сказал я. — Теперь вокруг нас не просто пикеты. Они вторглись на территорию фирмы. Заблокировали все двери. Нашему персоналу пришлось выбираться через световой люк, и снизу в них швыряли камнями.
Несмотря на удивление и негодование, Джинни в общем прохладно отнеслась к событиям, происходящим за пределами нашего дома.
— Почему вы не вызвали полицию?
— Конечно, мы ее вызвали. И полиция выполнит нашу просьбу, если мы того потребуем. Но мы там подумали — может быть, найдется более рациональная идея? Демонстранты уже стали явными правонарушителями: окна в здании побиты, стены оклеены непристойными лозунгами, ну, и все такое. Юридически тут все ясно. Однако есть и проблемы. Они ведь так и рвутся стать мучениками. И будут сопротивляться любой попытке разогнать их. Как при той потасовке в Нью-Йорке, месяц назад. А многие из этих типчиков — студенты. Представляешь заголовки? «Полицейские жестоко разгоняют юных идеалистов!», «Дубинки и военные заклятия — против мирных демонстрантов!» И не забывай, тут еще одна существенная сложность. Наша корпорация производит немало полицейского и защитного вооружения, вроде светящихся родимых пятен и очков, предохраняющих от взгляда василиска. И мы заключили контракт на изготовление еще кой-чего. А полиция и армия стоят на службе государственной церкви. А государственная церковь есть зло. Следовательно, наша корпорация должна быть уничтожена.
— Quod erat demonstrandum[5]… — вздохнула Джинни.
— Шеф заявил, что официальная попытка выставить вторгшихся может привести к кровопролитию, и тогда вспыхнут беспорядки в университете и на Мерлин-авеню… и кто знает, к чему все это приведет. Он предложил нам оставить работу до конца недели — может, все само собой утрясется. Ну, работу нам все равно пришлось бы бросить. Большинство наших людей заявили, что при таком положении вещей они просто боятся быть на рабочем месте.
В глазах Джинни сверкнуло затаенное бешенство.
— Если вы сдадитесь, они примутся за следующих по своему списку.
— Ты это понимаешь, — сказал я, — и мы в корпорации это понимаем. Но не забывай об эффекте мученичества. Эти проповедники-иоанниты готовы совершить любую ханжескую церемонию… им главное — пролить невинную кровь, и они приравняют ее к крови жертвенного агнца. В нашей стране полным-полно честных простофиль, гадающих сейчас — а может, и вправду Петрова церковь идет неверным путем, раз уж ее представители применяют насилие против членов церкви Любви? Кроме того, не забывай, дорогая, насилие никогда не срабатывало, если возникало гражданское неповиновение.
— Вернешься и расскажешь об этом, когда заговорят ружья, — сказала Джинни.
— Да, верно. Но разве мы хотим, чтобы правительство устроило резню? Уж скорее я сам стану иоаннитом. В общем — наша корпорация не может обратиться к полиции с просьбой очистить территорию и защитить ее собственность.
Джинни бросила на меня быстрый взгляд:
— Что-то не заметно, чтобы ты из-за этого выглядел слишком несчастным.
Я рассмеялся:
— Ты права. Мы с Барни долго ломали над этим голову и наконец кое-что родили. Так что теперь я искренне наслаждаюсь. Мы в последнее время что-то уж очень однообразно существуем. Потому-то я и спрашиваю — не хочешь ли принять участие в нашей забаве?
— Сегодня вечером?
— Да. Чем скорее, тем лучше. Вот уложим спать нашу юную красавицу, и я тебе все расскажу подробно.
Улыбка исчезла с лица Джинни.
— Я не уверена, что вот так сразу смогу отыскать няню. Сейчас последняя неделя экзаменов в высшей школе…
— Ну а если и не найдешь — как насчет Свартальфа? — предложил я. — Там тебе помощник не понадобится, а он вполне справится с элементарными делами, посторожит малышку и сможет сбегать и позвать соседей, если у нее заурчит в животике…
— Она может проснуться и позвать нас, — не слишком уверенным тоном возразила Джинни.
Но я окончательно убедил ее, напомнив, что для чего-то же мы купили охранителя сна — в тот короткий период, когда у Вэл вдруг начались ночные кошмары. Оловянный солдатик не зря стоял возле детской кроватки; он всегда готов был пустить в ход свой мушкет и отогнать любое приснившееся девочке страшное чучело. Конечно, никто из нас не думал, что подобные безделушки могут заменить любовь и внимание родителей, но все же кое-какую пользу они приносили.
Джинни согласилась. Я видел, как она загорелась. Хотя она и согласилась временно исполнять роль домохозяйки, но… можно ли запрячь в телегу скаковую лошадь?
И вот так-то мы и подготовили путь к прорыву адских сил — в самом буквальном смысле.
Ночь настала безлунная, и сквозь легкий туман едва виднелись звезды. Едва уложив Вэл, мы с Джинни собрались выйти из дома. Одинаково одетые — в черные свитера и черные брюки — мы взлетели над городом, не включая фар. Мы оба обладали ночным зрением и не нуждались в огнях, чтобы добраться до территории корпорации (хотя, конечно, и нарушали тем самым правила полетов). Мы летели к индустриальному району, а под нами светились окна домов. Город внизу выглядел куда более пустым и темным, чем это обычно бывало в такой час. В торговых центрах и складах я не заметил ни огонька. Наверное, Маленький народец не упустил возможности, чтобы устроить отличную пирушку и позаглядывать в окна, пока люди отсутствовали. Впрочем, их скорее всего тоже напугали предстоящие события.
