— Я подумаю над этим месье Жак. — сказал шеф и я понял что своих денег мне не видать как ушей. Шеф штрафанул меня вовсе не из-за того что я ударил этого парня, а потому что у меня не хватило ума исполнить простой приказ привести его к нему. А на судьбу моего и Жака лица ему было наплевать с высокой колокольни в глубокий колодец.
— Я принесу лед. — сказал я и пошел на кухню. Там я сказал поварам, чтобы они принесли в кабинет ужин для Жака, и, взяв льда и грелку, пошел обратно. А там шеф уже усадил нашего рохлю в кресло, налил ему самого лучшего коньяку (Одна бутылка которого, наверное, стоила больше, чем это парень зарабатывал за год) и вообще носился с ним как курица с птенцом. Жак же никак не ожидавший такого теплого приема, сидел красный как рак и что-то лепетал о том, что не стоит всего этого делать. Я впервые видел, чтобы шеф так о ком-нибудь заботился. Я подумал, что он соврал мне про двадцатилетнюю надпись в телефонной будке, и это наверняка его незаконнорожденный сын. Шеф явно уловил эти мои мысли, так как посмотрел на меня и погрозил пальцем. Я подумал, что слегка отомщен за потерянное жалование. Потом я предложил Жаку грелку со льдом и, несмотря на его отнекивания чуть не слой приложил к его скуле, по которой пришелся удар. Подойдя поближе, я обратил внимание, что парень ко всему прочему покрыт угрями как еж иглами. Но я мужественно поборол отвращение от прикосновения и старался смотреть на него с симпатией. И скажу по правде, теперь это давалось мне легко. Мне все больше нравился этот застенчивый некрасивый парень.
А когда ему принесли восхитительный ужин, и он стал упорно от него отказываться, несмотря на то, что захлебывался при этом слюной, то он полностью покорил мое сердце. Конечно, от ужина ему отвертеться не удалось. Шеф опять начал изображать из себя наседку и заставил его приняться за еду. Жак даже есть умудрялся застенчиво. Он быстро и жадно проглатывал поздний ужин, при этом виновато поглядывая на наши довольные физиономии. И когда с этим было покончено шеф, наконец, перешел к делу.
— Месье, теперь когда вы насытились и привели мысли в порядок не могли бы вы изложить суть вашего дела. — сказал он ласковым голосом.
— Ну мне, право слово, неудобно. — опять завел старую шарманку Жак. — Я боюсь, что моей проблеме вы мне не поможете.
— Не надо делать столь поспешных выводов молодой человек. Не так много вещей в этом мире для меня невозможно.
— Но это все же не в ваших силах. Я думаю, что вы уже поняли, что я влюблен.
— Разумеется. Но мне очень хотелось бы узнать подробности.
— А зачем. Вы же видите меня. Максимум чего я достоин это любовь на один час с девушкой по вызову.
— Вы неправы месье. Я как раз вижу, что вы достойны очень многого. Но дело не в этом. Я могу помочь вам в вашей проблеме, но мне надо знать все подробности о вас и о вашей возлюбленной. И даже если я не смогу вам помочь, вы хотя бы наконец-то сможете излить все свои печали. А скажу вам, что по собственному опыту знаю, вывалить все свои проблемы легче незнакомому человеку, чем близкому.
— А у меня и нет близких людей. Может быть, это покажется вам странным, но вы за этот вечер попали в список десяти самых близких.
— Тем более вам стоит мне все рассказать. Если незнакомому человеку легче всего поведать свои проблемы, то близкому полезней всего.
— По-вашему получается что я в любом случае в выигрыше. — рассмеялся Жак.
— Конечно. И запомните молодой человек, это самая лучшая жизненная позиция когда что бы вы не делали, шло вам не пользу, и к вашей выгоде. Это не всегда получается у молодых, но поверьте мне не такое уж это и сложное искусство.
— Хорошо месье, я все вам расскажу. — серьезно сказал Жак. — Только боюсь, что от моего рассказа вы пропитаетесь ко мне антипатией.
Он, конечно же, ошибался. Шеф никогда не испытывает ни к кому ни симпатии ни антипатии. Ему все безразличны. Но Жак этого не знал, и поэтому сделав для храбрости глоток коньяка, он вздохнул, и начал свой рассказ:
— Я родился в небольшом провинциальном городке в провинции Шампань. Даже лучше сказать, что это была деревня. Моя мать была прислугой у одного небольшого винодела. Отца своего я никогда не знал, и если честно моя мать наверняка тоже его не знала. Она была очень распутной женщиной, и нередко спала с мужчинами за деньги. Так, по крайней мере, о ней говорят. Она умерла от СПИДа, когда мне было семь лет, так что я едва ее помню. Меня взяли к себе дальние родственники, тоже очень бедные люди. Я называл их тетушка и дядюшка, но, по-моему, они ими не являлись. И потом я уверен, что усыновили они меня только чтобы получать пособие. Но когда мне исполнилось четырнадцать, умерла сначала тетушка, она попала под машину, а через год от цирроза умер и дядюшка. Я не сильно переживал об их смерти, потому что сказать по правде никогда их не любил. Они жестоко обращались со мной, все время сильно наказывали за любой проступок, и когда я просто попадался им под руку. Они покупали мне по одному комплекту одежды в год, и когда к его концу она протиралась, постоянно били меня и называли неряхой. А как могло быть иначе, если лето осень и весну мне приходилось спать в хлеву, и лишь на зиму меня переселяли на чердак. От такой жизни как вы понимаете, я не мог вырасти очень здоровым пареньком. Я постоянно болел, и редко получал нужные лекарства. А о вкусной еде даже и не помышлял.
Но как бы то ни было, они умерли и все их небольшое имущество, досталось родным детям. А я оказался на улице. Но ненадолго, меня очень скоро определили в приют. Там я и прожил еще четыре года. А когда я вышел оттуда, то оказалось что идти мне некуда. Я попробовал пойти в армию, но не смог по состоянию здоровья. И тогда я поехал в Шампань и стал подрабатывать самой грязной и простой работой. Я даже не мог пойти работать грузчиком, банально не хватало здоровья. Платили мне гроши, а здоровье мое ухудшалось год от года. Я думаю, что именно в тот период, когда обычные люди наоборот мужают, я зачах. Ну, результат вы видите перед собой. И вот однажды мне сильно повезло. Я не знаю, как это получилось, но мне удалось устроиться на работу к самому богатому из местных виноделов. У него было большое красивое поместье, и собственный завод по производству вина. Так же у него были виноградники, поля и скот. И именно пастухом я и устроился. Этого человека звали Луи де Гешь. И у него была прекрасная жена сын и дочь. Дочь звали Анна. И она ворвалась в мое сердце на тракторе и крепко засела там навсегда. Это произошло год назад и с тех пор я не знаю покоя. Если бы вы видели ее, то поняли бы что более прекрасного существа нельзя себе и представить. Само совершенство, словно ангел спустившийся с небес.
