Отчего-то кажется, что Аннет недоговаривает.
— Анька, как меня зовут?
С завтрака Макс приходит еще более недовольным и взъерошенным, с зеленовато-желтым лицом. Ничего не говоря, он валится на кровать прямо в обуви и смотрит остекленевшими глазами на потолок. На потолке плесень. У нас теперь повсюду плесень, от которой невозможно избавиться. Плесень и запах склепа.
— Кто умер?
— Никто, — цедит Макс, — хотя лучше бы и в самом деле, кто-то сдох, чем…
После расспросов, оказывается, что отказавшись от завтрака, я счастливо избежала пополнения рядов каннибалов. В открытой тушенке н-ного года обнаружились человеческие пальцы.
— Пальцы-то хоть с рук? — сочувственно спрашиваю страдальца.
Макс зеленеет еще больше — хотя казалось, куда еще-то — и бежит блевать. Вот слабые нервы у чела.
Кстати, наверное, все-таки надо сходить позавтракать.
— Отодвинули пальцы, да и продолжили бы, — кричу Максу, пока он демонстративно открывает воду посильнее и захлопывает дверь ванной.
Человечину я есть, безусловно, не собираюсь, но и биться в конвульсиях, как Макс, повода не вижу. Ну, пальцы, ну в тушенке — что за трагедь-то? К чему эти истерики?
— Ты больная, — говорит Макс, выползая из ванной.
— Ты все как-то близко к сердцу воспринимаешь, — говорю в ответ. Как-то поздно пить боржоми, когда почти отказали.
— Не ссорьтесь, детишки, — светится экран ноутбука. Это наш ИИ решил присоединиться к беседе. Вот что за привычка у существа выпрыгивать чертиком из табакерки?
— Не твое дело, — грубит Макс, снова бросаясь на кровать.
Мы на базе уже несколько дней, проф занят чем-то своим, делать нечего. Завести днявку, что ли?
Проф решает реабилитироваться и берет нас на охоту на оборотней. Собственно, охотиться будут капитан со своими ребятами, проф — типа, магической поддержки на всякий случай, а мы — просто за компанию. На расстрел серебряными пулями я взглянуть не прочь, так что соглашаюсь.
Конечно, все идет не по плану.
Группа капитана — все сплошь брутальные парни с квадратными подбородками и автоматами. Проф, сразу с несколькими гулями-телохранителями — все-таки в экспериментальных трупах у нас нужды нет. И мы — я и Макс.
— В первый раз на охоте? — спрашивает один из мужиков.
Нет, чел, мы этим всю жизнь занимаемся. Я же Дин Винчестер, неужели по мне не видно?! А этот тощий доходяга сзади меня — пусть будет Сэмми.
— Стоит ли их брать, профессор? — недовольно и уже не в первый раз спрашивает капитан.
— Они не будут мешаться, — чуть усмехается проф, — просто постоят в сторонке.
— Как знаете, — сухо доносится в ответ, — но если что, мои парни вмешиваться не станут.
Судя по всему, Макс уже не так уж и хочет участвовать.
Оружие нам, конечно, не дают. Впрочем, стрелять я все равно не умею. Надо бы научиться.
В плеере гремит Rage — Kill your Gods — мне в песне чудятся около-фрейдовские мотивы, но зато в тему. Если закрыть глаза, то нас останется трое — я, музыка и мое безумие.
На улице жарко и влажно, с неба капает мелкий дождь. И мы идем по колено в грязи — снег не успевает окончательно растаять и высохнуть, как падает снова — поэтому у нас теперь всегда грязь и слякоть. Зато в Норильске температура 50 по Цельсию. Плюс, конечно.
Где-то в северном районе завелась стая оборотней, сожрала с сотню человек, вот капитан и решил навести хоть какой-то порядок. Тем более точное место расположение стаи тайной не было, пули из серебра на вервольфов вполне себе действовали, так что ничего страшного. В общем, по сему поводу мы и чавкаем по лужам, надо сказать.
Проф пытается давать последние указания — стоять в сторонке, ни во что не вмешиваться и те де, и тэ пэ. Интересно, зачем мы с Максом так ему нужны. Не помогать же, в самом деле?
— Сняла бы ты наушники, — советует зануда Макс.
— Зачем?
— Ну, вдруг не услышишь, как кто-то подкрадывается? — доносит великую тайну он. Будто я не в курсе, что в наушниках по нашим временам ходят только самоубийцы.
Конечно, я их не снимаю. Нет, не из упрямства, просто — что я сделаю, в любом случае?
Идем, конечно, пешком. После того, как часть машин обрела разум — привет тебе, кинговская Кристина — все стараются придерживаться здорового образа жизни и ходить пешком. Да и бензин ныне дорогой.
Микрорайон, где поселились оборотни тихий, вымерший. Тишина давит на меня, выворачивает на изнанку, и я включаю музыку погромче, игнорируя запрет капитана и осуждение трусишки Макса.
Люди нервно оглядываются по сторонам, ожидая нападения. Будто это не мы пришли убивать.
Как там, в этих старых заветах неизвестно кого — око за око? Почему-то в последнее время более одобряю гуманизм и права человека.
Они возникают серыми тенями, словно сотканные из тумана, выплывают клубками шерсти из стены дождя.
Дождь льет все сильнее. Зачем именно сегодня? Нельзя было отложить на более сухую погоду, которая будет… когда-нибудь. Наверное. Не уверена.
Раздаются автоматные очереди, где-то вдалеке женский визг, прорывающийся даже сквозь музыку. Громче. Еще громче.
Люди пока наступают, но каждый шаг дается тяжело. Трупы оборотней и людей в черной грязи. Громче уже некуда.
Мне кажется, меня кто-то зовет.
Кто-то важный.
И я иду.
Какого черта я делаю? Зачем надо было лезть в самую гущу свалки и почему меня никто не остановил?!
Наушники слетают в грязь и больше нет музыки, одни крики. И я кричу в ответ.
Оборотень прыгает прямо на меня, пытаясь вцепиться в горло. Выставляю вперед руку, все же отгрызенная рука не так фатально. Не везет мне на оборотней.
Я смотрю в почти человеческие глаза на лице твари. На что-то надеяться — смешно. Что до того, что это когда-то было одного вида со мной, если оно жаждет крови и мяса? Кого-то когда-то останавливало от убийства такая эфемерная вещь, как то, что тот, мешающий другой, такой же, как и ты?
У твари человеческие глаза и совсем не волчьи лапы — скорее, обезьяньи. Тварь вцепляется мне в руку, чудом не отрывая ее от предплечья, и можно унюхать запах гниющего мяса из ее пасти, которая уже совсем близко.
Автоматная очередь прошивает тело твари насквозь, и мне остается возблагодарить кого-то за то, что серебряные пули их, в самом деле, убивают. Я смотрю в серое стальное небо, с которого мелко и неуверенно падают капли дождя. Как будто кто-то там, наверху, плачет. Небесная панихида, что б ее.
Тело оборотня прямо на мне, и сдвинуть его, чтобы вылезти из-под мертвой туши не получается. Слишком уж тяжелая эта тварь.
Я вся в крови, куртка промокла насквозь, на моем лице кровавые разводы и капли слюны, стекающие из пасти агонизирующего оборотня. В человека он, увы, не превращается. А жаль, так у меня был бы шанс столкнуть с себя эту тушу.
