— На этом всё, Лаарил, — сказал Теламонт
Сенешаль не двинулся с места, плотно сжав губы. Он посмотрел на Бреннуса.
Бреннус кивнул ему, пытаясь собраться с мыслями.
— Это всё, Лаарил.
Лаарил громко выдохнул.
— Да, принц Бреннус. Мне приготовить трапезу на двоих?
Бреннус вопросительно посмотрел на отца.
— Я не могу остаться надолго.
— Очень хорошо, — сказал Лаарил. Он поклонился сначала его всевышеству, потом Бреннусу, и вышел из палаты прорицаний.
— Какой сюрприз, — заметил Бреннус.
Его гомункулы съёжились, закрыли руками лица.
— Не сомневаюсь, — ответил его всевышество. — Итак…
Бреннус прочистил горло.
— Итак.
Отец и сын изучали друг друга сквозь бездну несказанных мыслей. Тишина стала неловкой, но Бреннус отказался её нарушать. Наконец, её нарушил Теламонт.
— Ты и твои конструкты, — сказал он, улыбнувшись и кивнув на гомункулов. — Как Ривален с его монетами.
— У меня нет ничего общего с Риваленом, — ответил Бреннус с горькими нотами в голосе. — И ты никогда не одобрял мой интерес к магии созидания, отец. Мать поощряла её, но ты — никогда.
— Нет, — раздражённо согласился его всевышество. — Я её не поощрял. Потому что хотел, чтобы ты сосредоточился на своём таланте к магии прорицания и…
Бреннус уже слышал всё это.
— Чего ты хочешь, отец?
Его всевышество смотрел куда угодно, только не в глаза Бреннусу. Тот никогда не видел отца таким смущённым.
— Ты знал, что Ривален прекратил собирать монеты?
— Конечно, прекратил, — ответил Бреннус. — Какой богу толк от подобных вещей?
Тени закружились вокруг его всевышества.
— Полубогу, — поправил он. — Не богу.
— Ни тому, ни другому, — в свою очередь поправил его Бреннус. — Убийце.
Теламонт вздохнул.
— По–прежнему это?
— Это.
Теламонт скользнул к прорицательному кубу.
— Я уже объяснял тебе, Бреннус. Он был нужен нам.
— Он был нужен тебе. Он по–прежнему тебе нужен? Всё, что он сейчас делает — это сидит во мраке и размышляет о своей богине. Сейчас от него никакой пользы.
На это его всевышество ничего не ответил.
— А может, он просто слишком силён даже для вашего всевышества? Вот в чём дело?
Неожиданное напряжение в воздухе заставило гомункулов Бреннуса встревоженно взвизгнуть и спрятаться в складках его капюшона.
Его всевышество повернулся к сыну, его платиновые глаза превратились в сверкающие щели, тьма вокруг него потемнела.
От Бреннуса потребовалась вся его воля, чтобы не отступить на шаг и не опустить взгляд, но он подумал о матери и выстоял. Тени клубились вокруг него.
— Ты давишь и давишь, Бреннус, — тихо сказал его всевышество. — А потом давишь снова. Моё терпение не безгранично.
Гомункулы Бреннуса задрожали. Бреннус прикусил губу и промолчал.
Огонь во взгляде его всевышества угас до тлеющих углей. Он прочистил горло.
— Я пришёл сюда не ссориться с тобой. И Алашар… погибла очень давно. Я смирился с тем, как это произошло, с компромиссом, на который мне пришлось пойти.
Он отвернулся от Бреннуса и положил руку на поверхность куба.
— Его только что использовали. Чем ты занимался?
Бреннус солгал.
— Я… искал Избранных. Как ты просил.
Его всевышество опять развернулся к нему, и под весом его взгляда ложь Бреннуса пошатнулась.
— И ещё я искал… кое–что другое. Кое–что, что я надеюсь однажды тебе показать.
Казалось, его всевышество не слышит сына. Он заговорил отсутствующим голосом, будто сам с собой.
— События на Фаэруне, на Ториле, пришли в движение. Я говорю не о войнах. Долины скоро покорятся нашим войскам, но я веду речь о чём–то большем, чем просто грызня за территории. Что–то меняется. Воздух пронизан силой, напряжением.
Он опомнился и посмотрел на Бреннуса.
— Ты чувствуешь это?
— Что–то я почувствовал, — осторожно сказал Бреннус, хотя он был так сосредоточен на Ривалене, Маске и ребёнке Эревиса Кейла, что на что–либо другое у него не было времени.
Его всевышество кивнул.
— Мне нужно, чтобы утроил свои усилия, Бреннус. Найди мне Избранных, чем больше тем лучше, чем быстрее — тем лучше. Я уверен, что они важны.
— Каким образом? Перемены, которые ты чувствуешь, связаны с Избранными?
Теламонт кивнул, разверулся, зашагал перед кубом.
— Избранными и богами. Кусочки двигаются. Признаю, что мне ещё не всё ясно. Но да, Избранные каким–то образом в это вовлечены. Мне нужно их найти.
— А потом? Ты схватишь их? Убьёшь?
Используя свою прорицательную магию, Бреннус уже нашёл дюжину Избранных для его всевышества, но это была очень тяжёлая и трудозатратная работа. А ещё — довольно неожиданная. Он не подозревал, что в мире столько Избранных. Казалось, боги породили целое поколение в подготовке к чему–то, чего ни он, ни его всевышество пока не видели.
Бреннус уже сообщил имена, описание и местонахождение тех, кого он обнаружил, и понятия не имел, что после этого произошло. На самом деле, единственный Избранный, который его интересовал, Эревис Кейл — был уже мёртв.
Его всевышество посмотрел в лицо Бреннуса.
— Просто найди их, Бреннус.
Бреннус кивнул.
— Я услышал ваши слова, ваше всевышество. Это всё?
Его всевышество подошёл к сыну, и выражение его лица смягчилось.
— Неужели так должно быть всегда, Бреннус? Мы почти не видимся. Мы никогда не были… так близки, как ты был с матерью, но не всегда были так далеки. Ты больше не посещаешь конклавы. Твои братья спрашивают о тебе. Идер занимается войной в Долинах, но, подозреваю, ты даже не знаешь об этом. Наши сембийские войска недавно захватили Аркен. Ты знал?
Бреннус ничего об этом не знал. Одержимость Риваленом заставила его жить в изоляции.
— Меня не интересуют передвижения наших армий. Это работа Идера. Мне хватает своей.
На лицо Теламонта снова вернулось его суровое выражение.
— Вся твоя работа — это одержимость твоим братом, матерью, местью.
Это уже было слишком. Бреннус не сдержался и закричал:
— Это должно быть и твоей одержимостью! Он убил твою жену! Ты должен хотеть мести! Ты! Ты боишься его, не так ли?
Губы его всевышества сжались в тонкую линию.
— Ты переоцениваешь его силу и недооцениваешь мою. А сейчас ты подошёл слишком близко к переоценке моей снисходительности.
Бреннус сглотнул и ничего не ответил, зная, что извинение прозвучит глупо. Гомункулы в его плаще затряслись от страха.
— Ты сделаешь, как я велел, — сказал его всевышество. — Это понятно?
Бреннус посмотрел в лицо отцу, склонил голову и сказал:
— Ваше всевышество.
— Ты понял меня, Бреннус?
— Ваши слова ясны.
Его всевышество вгляделся в лицо сына, казалось, удовлетворённый ответом. Его выражение снова смягчилось.
— Если это поможет, я думаю, Ривалена уже наказали, Бреннус. Он сошёл с ума. Он думает, что собирается уничтожить мир.
Бреннус моргнул.
— А вы считаете, что он не сможет?
— Конечно, не сможет, — фыркнул его всевышество, и тени вокруг него взметнулись. — Он целыми днями смотрит в дыру в реальности. Его мысли мечутся в клетке, которую создала для него его богиня. Он мечтает только о мраке и об окончании всего, и страдает.
— Он должен страдать.
— Я говорю это не для него, а для тебя. Живи своей жизнью, Бреннус. У нас ещё осталась работа на Фаэруне.
— Хорошо, отец.
Его всевышество долго смотрел в лицо Бреннуса, прежде чем кивнуть. Он стянул к себе тени, скрылся в них и исчез.
Бреннус сглотнул, чтобы смягчить пересохшее горло, вздохнул. Гомункулы высунули свои серые головы из его одежды, огляделись, подёргивая острыми ушами.
— Отец уже ушёл?
— Да, — ответил Бреннус.
— Сделаешь, как он просил? — спросили они вдвоём.
— Рано или поздно.
Бреннус подошёл к своему прорицательному кубу и снова попытался вернуть картину убийства его матери.
Остановившись в дверях маленького, тёплого дома Аны и Корла, Элли поплотнее натянула капюшон. Суровый мрак позднего дня снаружи остро контрастировал с тёплым светом дома внутри.
— Ещё раз спасибо за яйца, Элли, — сказала позади неё Ана.
— Пожалуйста, — ответила Элли, завязывая шнурок под подбородком. — Ты бы тоже поделилась, если бы твои курицы неслись.
— Всё равно спасибо.
— Сегодня выходной, — полуобернувшись, сказала Элли. — Так что оставайтесь дома, в тепле и сухости.
Ана занималась котлом у очага. Её муж, Корл, сидел перед огнём в грубом кресле, затачивая мотыгу.
— Да, — отозвался Корл. — По такой погоде всё равно нечего делать. И спасибо тебе, Элли. Ты святая.
