— Погоди, — решил я уточнить один момент. — Зеленые произошли от земляных драконов? Но земля же коричневая.
Надев, наконец, доспехи, Дрог нацепил на себя свой очень короткий игольчатый плащ и только потом ответил: — Земляные драконы — это потомки зелёных драконов, а они твари ешё те. Позже расскажу тебе легенду о всех этих ящерицах.
— Ловлю на слове, — сказал я и, достав из рюкзака кувшин с припасённым вином, поймал косые взгляды орков. — Чего? — спросил я, но они промолчали. — Да, у вас мир в жанре фэнтези, нужно всего два стакана, чтобы всё было на мази.
— Чё?
— Ничё-ничё…
Меж тем, лагерь гудел, выл и орал, он приготовился к ожесточенной кровопролитной битве. Вероятно, последней для одной из сторон. Я, сначала, думал что для нашей, но не возьмись откуда к нам стали подходить самые настоящие бугаи, а чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона
Дроволюди с луками и энты с квадратными как у римлян щитами и копьями, кросотвари с разномастным вооружением, но обязательно со щитами и крысолюдьми во главе, чуть позже подошли орки болотного цвета с дубинками и, опять же, щитами.
Если у тебя есть щит — это значит, ты можешь сражаться, ты воин.
Каждый из нас боялся предстоящего ужаса. Не было шанса на отступление, но никто и не хотел убегать, поджав хвост. Многие из крысолюдей и крысотварей причастились на месте, и после они собрались вместе, плечом к плечу. Таким образом, сформировав неприступную каменную стену.
Встав в строй прямо за второй линией обороны, первая линия — это лучники древолюдей, я возглавил ранее созданную банду. Дрог и два болотных орка приготовились прикрывать меня справа, Ивар, его пятеро подчинённых и два чёрных крысюка — слева. У всех нас были щиты с копьями, мечами или огромными окованными железом дубинками.
Алёша и Тугарин остались где-то подле главной троицы.
Иногда, перед битвой бывают моменты полной тишины, в один из таких моментов крысолюд Бамрор дал напутственную речь, но она была на незнакомом мне языке. Понимая, что, скорее всего, буду полностью бесполезен в строевом бою, к тому же почти не слыша слов Древобора, я тоже решил поднять дух защитников:
— Внимайте воины! Свами в бой иду я! Каин! Взгляните в мои глаза, в них затаился страх плачущих гномотварей! Я палач! Я десница судьбы, что спустилась к вам. Сама Судьба стоит за вами! ВЫ ВОИНЫ СУДЬБЫ!
И им было совершенно неважно, что я кричал, им было важно — КТО кричал.
Каждый окружающий что есть мочи заревел как злобный зверь, готовый рвать на куски свою жертву, я же начал стучать мечом по щиту и пробираться в первые ряды, я же, бля, бессмертный!
— Дядюшка Древобор, смотрите, — Ольга указала на Каина, который завёл воинов и медленно продвигался к укреплениям и стоявшим за ними лучникам. Но старику было не до него, он готовился отдать приказ стрелкам.
Из-за труднопреодолимой местности, всё началось с обоюдного обстрела.
Рой метких стрел свою песню запел. Самый настоящий лес прилетал на нас с неба волнами по десять стрел в минуту, к счастью, подавляющая часть смертоносных зубочисток была бесполезна, но некоторые попадали прямо в лицо.
Множество стрел свистело в опасной близости от меня, огромный щит Дрога был похож на ежа, он, разом срубив все стрелы, пошёл дальше.
Яростно стуча по щитам и что-то крича, я про себя приговаривал: Слава Инкам не Испанцы… От ружей такие щиты бы не помогли, ведь против самых метких стрел решает огнестрел. Хе-хе…
После получасового обстрела, гномотвари, поняв, что стрелами много не добиться, ринулись в лобовую атаку, мерзко крича на своём языке угрозы.
Земля с каждой секундой тряслась всё сильней и сильней, и вскоре послышался стук копыт…
К месту сражения подошла третья сила, которая решила присоединиться к битве на нашей стороне. Многочисленная крысолюдская конница Кристальной девы ринулась в атаку прямо через болотину, говны и многочисленные пеньки, оставленные после построения частокола.
Увидев это, враг отправил в бой своих свинорылых коней, началась самая настоящая мясорубка под удары далёкого грома.
Раскатами барабанной дроби посыпались удары, то глухие, то звонкие и резкие, или металлические, когда наконечник копья встречался со шлемом.
Было видно, что обе стороны постепенно начинают смешиваться в одну бесформенную массу. Как рой пчёл, как взбудораженный муравейник они жужжали и кружились, жалили и драли друг друга на одном месте.
Приблизившись вплотную к укреплениям, я увидел, как один крысолюд нанизывает гномотварина на пику, но не успевает освободить пику от застрявшего на ней груза, как получает в удар бок. Выхватив меч, он размашисто бьёт по врагу и срубает тому голову с плеч, и отправляется на поиски следующей добычи, но уже в загробном мире.
Всадник, потерявший коня, стоит у его трупа и, уперев пику одним концом в землю, другим её концом насаживает выскочившего гномотварина.
Мир в момент преобразился. Смрадный ветер затопил берега реки трупов. Гнойным прахом напитали чернозём…
Но как же был сладок запах крови для меня. Он закоротил мне ноздри… И слышал я — билось сердце в разорванных телах.
И крикнул кто-то: “В атаку!”
И понеслись осаждённые на врага, и застучали дубинки, и заскрежетали мечи, и снова застряли копья и пики в тёплых трепыхающихся телах, и встретили их с такой же силой. И храбрые первыми были прижаты к земле, умерщвлённые.
Передо мной поднялся грохот и треск копий, крики и вопли раненых.
Дрог ударил меня по плечу, тем самым приведя меня в сознание. И рванули мы следом за крысами. И как был сладок вкус крови на моих губах… И слышал я стук сердец в собственноручно разорванных телах…
И не чувствую я ран, ноющей от доспехов спины, пота, льющегося в глаза. Я перестал думать, перестал быть собой, остался только враг — один, другой, и вот я уже понял, что не подвластен усталости и страху в отличие от них. Я жив! Вокруг смерть, а я её апостол, а они так медленно поворачиваются со своими мечами, копьями, они так неуклюже скачут на свинорылых конях, и так тяжелы их щиты. А я подвожу черту над ними. Посмеиваясь.
Но пробираясь через поле усеянное раненными лошадьми и полумёртвыми воинами, нередко добивая пропущенных раненых врагов, я пришёл в себя. Со спины и боков меня начали толкать, мол, чего стоишь? И я уже не жажду битвы…
— Я сдаюсь! Не убивай! Прошу! Молю! — истошно кричал окровавленный гномотварин, Энеральд остановился и начал прислушиваться к его словам, но Ивар был безжалостен. Он безэмоционально размозжил лицо и сказал:
— Оказывается, даже Каин не лишён чувств. Вспомни, что сейчас ты безжалостный убийца. Каин — палач, — и пошёл он дальше, оставив меня опустошённым.
— Он же был совсем юн, — промямлил я…
Через несколько минут, придя в себя, я боялся поднять голову, я боялся, что остался один, а рядом лишь трупы и полутрупы, большинство из которых были без левых ног или с проломленным черепом. Одни кишки и кости…
— Смари! — вдруг кто-то крикнул. — Да это же гроза леса, Каин! Вали его!
Так значит, мы проиграли битву? Кто первый нарушил строй? Мы? А был ли строй вообще?
— Э, кореш, ты чё столбом стоишь? — сказал Дрог. — Хороший карлик — дохлый карлик, а лучше подыхающий, который скажет, где искать остальных. Мочи гадов!
— И то верно… — ударив себя по лицу, я приготовился убивать.
— Имя мне Гулливер! — закричал Энеральд врагам. — А под стопой Гулливера хрустит лилипут!
В неплохой кольчуге, рослый, по меркам гномотварей, наглый и уродливый полурослик с рожей в три газеты, да такой, что семерым с похмела не обосрать, слез со своего коня и оставил того, видимо, с оруженосцем. Отодвинув щит в сторону и явив себя во всей красе, лилипут указал на меня своим мечом. — Ха-ха. Ты великан, да? — спросил он и мерзко разжал. — Ха-ха-гхи. Даже великан рухнет, если подсечь ему ноги, и будет не выше меня, когда упадёт, — оскалился он и приказал своим воинам нападать.
Мне единственному повезло — против меня выступило всего два гномотварина, первый из которых был со щитом и прикрывал второго с двуручным топором.
