— Надо было тебя убить, а не в тюрьму прятать! — кричит артефактор. А с ним кричат и порабощенные небесные. Покрываются трещинами артефакты, осыпаются осколками, отпуская разум. А мы продолжаем петь так до последнего артефакта, треснувшего под напором наших с муренами голосов. И, кажется, я поняла, что они имели в виду, говоря, что придут и помогут, услышав Зов моря. Ями — она зов моря, она позвала и они откликнулись.
С последним треснувшимся и уничтоженным кристаллом и артефактом началось новое сражение. Дети Владыки против детей Артефактора. Кого-то успели убить раньше вернувшегося сознания, кого-то чуть позже. Но, итог печальный. Льется кровь, слышатся слова проклятия и ненависти. Лязг оружия, магические вспышки, гром, молния, небеса заволокло тучами и сверкают молнии, бой переноситься в Небесный замок. Приказ достать последний ингредиент для вызова Мьялайсаша стал не актуальным. Небесные сражаются против небесных. А мы стоим в стороне. Наблюдаем за происходящим.
— Сиа, как ты? — спрашивает Урсул, прижимая меня к себе. а я лишь киваю, мол со мной все нормально. Смотрю на друзей и пришедших на помощь. Все живы, потрепаны, ранены, без сил, но главное живы. А лечить — забота Сателлы и ее лечебницы. Дриада с группой целителей тут как тут, стоило о ней подумать. Первым делом она идет к Шиору. Тому досталось от небожителя.
— Шиор, ты как? — тут же ее руки окружает зеленого цвета магия, направленная исключительно на дракона. Удивленно и шокировано смотрит на дриаду и дракона Ями, а я улыбаюсь, могла бы сказать, сказала, что не там она ему невест искала, и не тем душевное и сердечное здоровье доверяла. Словно услышав эти мысли с казала:
— Все так, не там искала и не тех просила, — Сателла излечила дракона, перешла к остальным пострадавшим. Следующим стал Урсул, не отпускающий мою руку. Сателла улыбалась, поздравляла и спрашивала, когда свадьба. А Урсул шепотом, лишь мне в ухо сказал:
— Хоть сейчас!
— Урсул! — возмутилась я, и не поняла, как так и что со мной, почему я говорю, смотрю на Ями, — а она пожала плечами и показала на небеса, мол, отец постарался. Скорее всего это мне благодарность за помощь и спасение мира. Интересно, а у остальных мурен так же? Каждая из стоящих пробовала говорить, не у всех получалось, лишь у тех, кто не осквернен кровью на руках и смертями людей за спиной. У тех, кто не ел людей. А это пятеро из трех с половиной десятков. У меня, Иньзцы и сестер, и еще у двух молодых, только познавших силу голоса.
— Хотару! — шепчет Иньзцы, — я так рада! — по ее щеке течет слеза и тут же им перехвачена, как и русалка. Прижата к груди, заключена в кольцо рук. Как говориться, совет им, да любовь. И детишек, продлить род «Бледной сакуры» и муреновский, обладающий способностью говорить и магией голоса.
— Инь, — еще крепче прижимает к груди дракон свою русалку, — моя, только моя. Дракон сказал, дракон сделал. Урсул, Тасиия, Шиор, Сателла, вы — приглашенные на свадьбу. Дату мы скажем позже, выберм. Арон, Маэль, вы тоже. Ями, — поклон богине, — почтем за честь видеть и вас на нашем празднике. Урсул, а ты свидетель! — осьминог кивнул, мол, не проблема.
На мой голос и стихшее пение выходят семья Арона. Сын спит под присмотром сестры Арона. Он переживал за всех нас, рвался ко мне все это время, но успокоился, стоило стихнуть магии и грому небес, а потом просто уснул на руках. Отец семейства пересказывает родне все, что тут произошло. Когда мама Арона увидела Ями, готова была в ноги ей упасть, лицезреть небожителя, не просто в храме, во время какого-то праздника или даты, а в своем доме — честь. Ями улыбается, говорит, что все хорошо и опасность Кешину не угрожает, благодарит за помощь и защиту ребенка.
Все с облегчением выдохнули, успокоились и разошлись. Мурены вернулись в море, выказывая почтение покровительнице. Сальмир, Маэль и Арон ушли в отделение, отчет писать и бардак после атак небесных разгребать. Кроме этого приглашения семьям пострадавших писать и рассылать, на излечение детей. Наги и воздушные драконы вернулись в кланы, Шиор и Артиль к себе на остров, прихватив Сателлу, чтобы познакомить с будущими владениями, а еще достать тот самый корень, способный вылечить глаза детей. Хотару ушел с Иньзцы, провожая ее ко мне на квартиру, сам же вернется к себе, на время покинет возлюбленную, чтобы подготовить дом к ее приходу. А мы с Урсулом остались гостями кентавров. Ями еще раз поздравила нас с Урсулом и поблагодарила за предотвращения катастрофы.
— А твой отец и его дети? А твои кузены и кузины, что с ними будет? И с дядей? Что ему грозит? — она лишь выдохнула облачко дыма, пожала плечами и не ответила, сама не знала. Все закончилось и ладно. Она уверена в одном — отец не простит дяде того, что произошло, не безглазых детей, не плененных небесных, как и убитых. Все припомнит. И тот не отделается Ледяной тюрьмой. Слишком много прегрешений перед миром и жителями.
Нам выделили одну комнату на двоих, в кольце рук, у груди, укрытая одеялом, я почти уснула, как слышатся шаги, открывается дверь и сонный, потирающий глаза сын, идет к нам, говоря:
— Мамочка! Я к тебе хочу, — мы с Урсулом подвинулись, пуская его в кровать, обнимая с обеих сторон, по очереди чмокая в лоб, щеку, макушку, а он сонно приговаривал: — настоящие мама и папа, и не спорьте. Отныне ты, Урсул, мой папа, я так решил! — уткнулся ему в плечо, держа в одной руке длинную, черную прядь, в другой руке мой палец, — мама…папа… — шепот и он спит. Как и мы с Урсулом.
Отступление
— Брат, ты признаешься в содеянном? — спрашивал Владык Небес плененного и побежденного брата, занимавшего пост Верховного Артефактора.
Тот сидел перед Владыкой в цепях, тюремной робе, от прежней роскошной, удобной одежды лишь воспоминания. Ему не светит вернуться в Небесный город, снова стать частью пантеона небожителей. Лишь изгнание и ссылка в Черную крепость. Как и его детей, убивших своих братьев и сестре без зазрения совести. С ними даже разговаривать не стали, сослали в Призрачную долину. На протяжении тысячи лет они будут видеть тех, кто пострадал, погиб по их вине, братьев, сестер, детей, лишившихся семей, зрения и будущего.
— Признаю, — но, он не покорился, лишь смирился с участью. Просчитался, не продумал некоторые детали и проиграл. На всех стоящих он смотрел с улыбкой, и она так напоминала улыбку его отца, когда-то мудрого, великого Создателя, после ставшего Хаосом и Кошмаром. Именно эти искры и горели в глазах Артефактора.
— Тогда дорога тебе известна, — показал на вихрь закручивающейся энергии у себя за спиной, — и никто, слышишь, никто более в этом мире не будет тебе поклоняться. У тебя больше нет храмов и последователей тоже нет! Ты их не заслужил! Осквернил и опорочил саму суть артефакторики.
— Хватит разглагольствовать, я пошел, — сказал небесный и шагнул в портал, ведущий его в Черную крепость. За ним закрылась воронка портала, все в зале выдохнули и постепенно расходились. Остались лишь Ями и Владыка. Она стояла рядом, держа отца за руку, а он все еще смотрел на то место, где пару минут назад была воронка портала.
— Пап, он это заслужил, — говорит Ями.
— Знаю, — отвечает небесный Владыка, — но, это не значит, что я перестану его любить и им дорожить, — смотрит на девушку, — как с Кешином. Как бы мне не было больно, я сделал так, как посчитал нужным. Я его казнил за предательство, мог бы, убил и брата, но…
— Знаю, — повторила слово и интонацию Ями, — скажи, как ты отблагодаришь Шиора и морских за помощь? Мурен, некоторых, ты голосом наградил, а драконов? — у Владыки было два варианта или снять ограничения в перемещении или подарить новые земли. Ями сказала: — первый вариант, определенно он. Спасибо, пап. За все.
— Иди, у тебя сегодня праздник. Твой подопечный нашел таки истинную пару. И кого? Дриаду-целителя! Немыслимо. Ладно, Кешин с ним, — махнул рукой, — поздравь от меня Шиора и передай слова о снятии ограничений, о полной свободе перемещения между материками и владениями. А я отдохну, — зевая, сказал небесный, и тут добавил: — и мурене своей передавай привет. Пусть у них с Чернильным все срастется. Детишки там, семейное гнездышко, — засыпая на ходу, желает Владыка, — и за маленьким Кешином пусть присмотрит, — Ями улыбается, кивает в так его словам и растворяется облаком табачного дыма, оказываясь на празднике лучшего друга покойного брата, ставшего и ей другом, а не подопечным.
