– От тебя это звучит вдвойне занятно, – заметил Курт; она фыркнула:
– Это не считается. Я имела в виду – по-настоящему, как это бывает у всех нормальных людей, когда чувства, когда обоюдное влечение… Я будто бы и понимаю, что за столько лет жизни ты не мог себе кого-то не найти, но все же – ни в какую не могу себе вообразить тебя и кого-то… вот так.
– Оно, в общем, и не «вот так», – пожал плечами Курт, установив последнего короля и оставшись сидеть, глядя на доску. – Мы просто виделись пару раз.
– И ты спас ей жизнь, – уточнила Нессель с нарочито умильной улыбкой; он поморщился:
– Да… было дело… Это случилось той весной, когда я угодил в твой лес. Помнишь, почему тебе пришлось использовать, так скажем, не совсем заурядный способ меня излечить?
– Ты торопился, – кивнула она, – спешил попасть в Ульм как можно скорее и говорил, что должен встать на ноги немедленно, ибо каждый день и час на счету.
– Именно. В Ульме обосновалось гнездо стригов, причем засели они в замке местного ландсфогта и все более подгребали под себя ульмскую знать, а следователя, который должен был их вычислить и обезвредить, убили по пути туда. Я должен был его заменить. Стригов я тогда нашел, но задержать их в одиночку не рискнул бы, да и не должен был – по нашим правилам. Однако пришлось.
– Они захватили ту женщину? Чтобы надавить на тебя?
– Скорее – на моего приятеля, ее жениха, что помогал мне в расследовании. Местный барон, довольно сообразительный парень, который принимал в жизни города участие самое деятельное и желал помочь… ну, а кроме того – был неприлично любопытен и все надеялся с моей помощью увидеть живого стрига. М-да… Вот и увидел. Ты побывала в Ульме, когда искала меня, – наверняка ведь слышала там легенду о том, как я в одиночку вырезал целый замок стригов и простых смертных наемников? Вот только это не совсем так: нас было двое, стригов трое, и нам несказанно повезло… – Курт помолчал, невольно проведя пальцем в черной перчатке по бусинам деревянных четок, что висели на его запястье, и вздохнул: – А если точнее – то и нас тоже было трое, и помимо везения нам споспешествовало самое настоящее чудо.
– Хорошо, что ты все еще держишь их при себе, – заметила Нессель. – Повторю снова, что тот, кто одарил тебя ими, наделил тебя небывалым благословением… И к слову, в них что-то изменилось. Теперь я уже не могу сказать, что ты носишь их просто так.
– Я их, как ты это назвала, «намолил»? – усмехнулся Курт, отчего-то смутившись и заметив с неприятным смятением, что это чувство неловкости, будто его застукали где-то на пустынном берегу речки голым и безоружным, возникает слишком часто при беседах с лесной ведьмой; чувство это нисколько не напоминало испытанное в далекой юности любовное смущение и было чем-то другим, глубинным, первобытным и настолько похожим на страх, что становилось не по себе…
– Да, на них теперь есть твой след, – просто кивнула Нессель. – И не смейся.
– Вот уж даже и не думал… – буркнул он себе под нос, зачем-то поправив и без того идеально стоящую фигурку на доске.
– А что та женщина? – снова спросила она с многозначительной улыбкой. – Ты сказал, что тогда в Ульме ты истребил стригов на пару с ее женихом, но почему-то все, даже этот охотник, считают, что это сделал ты один и что тебя с нею что-то связывает. И в Бамберг, как я поняла, она почему-то приехала одна, без мужа. А между тем – вон сколько лет прошло…. Твой приятель так и остался вечным женихом?
– У них… не заладилось, – на миг замявшись, ответил Курт. – Но я здесь ни при чем.
– Врешь ты все, – еще шире улыбнулась ведьма. – Но я не в обиде. Понимаю, какие у тебя тайны.
– Id est? – нахмурился он и переспросил, уловив непонимание в ее глазах: – То есть?
– Ты о чем-то молчишь, – пояснила Нессель с готовностью. – Не говоришь правды и о том, что в Ульме было, и про этого «жениха», и про нее саму, и про то, что между вами есть… Виляешь, как заяц. Но, как я уже сказала, обижаться не стану: я понимаю, что на всю Германию прославленный инквизитор наверняка замешан в таких темных делишках, про которые всяким сторонним ведьмам знать не положено. Я и не уверена, что хочу… А про женщину спросила, потому что было и впрямь подумала, что у тебя вдруг что-то с кем-то может оказаться всерьез, и меня это удивило.
– Всерьез у меня оказаться не может ни с кем, – отозвался Курт сумрачно. – Сколько у меня врагов и каких – ты уже, думаю, поняла, а ведь я тебе и половины не раскрыл. При такой жизни лучше не иметь близких людей, через которых меня можно достать. Пока я один, я подставляю только себя, стоит допустить к себе хоть кого-то – и он окажется в опасности, быть может, еще большей, чем я сам. И меня поставит перед выбором, который я делать не желаю, – пару раз приходилось, и мне это не понравилось… Я не стану отрицать, что до конца откровенен с тобою не был. Не столько потому, что не верю тебе, сколько ради твоей же собственной безопасности. Поверь, кое-чего лучше не знать… Как ты поняла это? – спросил он, не дав Нессель ответить. – Ты можешь увидеть, когда человек лжет?
– Нет, – вздохнула она и, помолчав, невесело улыбнулась: – Вот Альта – она такое немного умеет. К сожалению, не всегда – ведь того человека она не раскусила… Быть может, с опытом еще научится. А я – всего лишь понимаю, когда меня обманываешь ты; я не вижу тебя, но… чувствую и понимаю движения твоей души. С другими такого нет, посему, если ты надеялся, что я смогу помочь тебе в твоем расследовании, обнаруживая для тебя лжецов, забудь: не смогу.
– Жаль, – вздохнул Курт, вдруг осознав, что испытывает непреодолимое желание отодвинуться от своей временной подопечной подальше, а лучше и вовсе уйти из этой комнаты прочь…
– Как думаешь, мы сможем жить в мире? – вдруг тихо и серьезно спросила Нессель, и он удивленно воззрился на собеседницу, на миг позабыв о своем смятении.
– Мы – кто? – уточнил Курт осторожно; ведьма пожала плечами, вяло обведя рукой комнату и неопределенно кивнув в сторону окна:
– Мы все. Люди, как ты, и… такие, как я, как Альта. Однажды мы сможем спокойно жить вместе или вы просто со временем истребите нас, чтобы жилось спокойно и не было опасности за спиною?
– Что за вздор? – возразил Курт. – Я бы понял, если б такой вопрос задала твоя мать или ты сама в тот день, когда мы с тобою встретились впервые и ты еще не знала, как все на самом деле, но…
– А я все еще не знаю, как все на самом деле. И на самом ли деле. Вот посмотри на себя: ты сейчас хочешь схорониться от меня под стол или вытолкать меня из комнаты, и я вижу, как ты все больше и больше уходишь в эту свою колючую скорлупу… И этот багрянец снова над тобою. Тебя раздражает и пугает, что я… такая.
