Тобиас вопросительно посмотрел на Лунетгу.
— Она говорить ложь, господин генерал. Немножко правды, чтобы замаскировать ее, но она лжет.
Похоже, Гальтеро все же не промахнулся.
Тобиас наклонился вперед. Он хотел, чтобы Лунетта произнесла это вслух, чтобы подтвердила его подозрения своим даром.
— Что быть ложью?
— Две вещи она таит, как сокровища короля.
Броган провел языком по губам.
— Какие?
Лунетта чуть улыбнулась.
— Во-первых, насчет того, что Мать-Исповедница мертва.
Тобиас стукнул кулаком по столу.
— Я так и знал! Когда она это сказала, я понял, что она лжет! — Прикрыв глаза, он судорожно сглотнул и мысленно вознес благодарность Создателю. — А во-вторых?
— Она лгать, когда говорила, что Мать-Исповедница никуда не скрылась. Она знать, что Мать-Исповедница жива и улизнула на юго-запад. Все остальное, что она говорить, — правда.
К Тобиасу вернулось хорошее настроение. Он потер руки. Удача не покинула его. Он взял след.
— Ты слышишь, что я сказала, господин генерал?
— Что? А, да, я тебя слышу. Она жива и находится на юго-западе. Ты хорошо потрудилась, Лунетта. Создатель будет доволен тобой, когда я расскажу ему о твоей помощи.
— Я имею в виду, что все остальное — правда.
— О чем это ты? — нахмурился Броган. Лунетта поправила свои лохмотья.
— Она сказала, что Совет состоял из продажных тварей. Правда. Что Имперский Орден прислушивается к любой лжи, которая годится для их целей, а цель их — завоевание и господство. Правда. Что они вырвали ей ногти, чтобы заставить солгать. Правда. Что Защитники Паствы действуют, основываясь на слухах, потому что результат все равно один — свежая могила. Правда.
Броган вскочил.
— Защитники Паствы сражаются со злом! Как ты смеешь утверждать обратное, ты, стреганица!
Вздрогнув, Лунетта закусила губу.
— Я не сказала, что это быть истина, господин генерал. Я только сказала, что она так считает.
Броган поправил перевязь. Он не позволит испортить его триумф глупой подначкой!
— Она неправильно понимает, и ты это отлично знаешь. — Он погрозил Лунетте пальцем. — Я потратил больше времени, чем ты заслуживаешь, чтобы вдолбить в твою голову истинную сущность добра и зла, а ты снова за старое!
Лунетта уставилась в пол.
— Да, господин генерал, вы потратили на меня больше времени, чем я заслуживаю. Простите меня. Это быть ее слова, не мои.
Броган перестал сверлить ее взглядом и снял с пояса футляр. Поставив его на край стола, он сел и постарался выбросить из головы дерзкое поведение сестры, чтобы лучше обдумать дальнейшие шаги.
Тобиас уже собрался приказать подать ужин, но вспомнил, что остался еще один свидетель. Вообще-то он уже выяснил то, что хотел, и не нуждался больше в допросах... И все же стоит, пожалуй, довести дело до конца.
— Этторе, давай-ка последнего!
Лунетта отошла к дальней стене, и Броган проводил ее взглядом. Она хорошо поработала, но потом все испортила своим поведением. Он понимал, что это в ней говорит зло, недовольное тем, что она делает, его раздражало, что сестрица не пытается активнее бороться с влиянием зла. Возможно, он сам допустил ошибку, будучи слишком ласковым с ней в последнее время. Даже одарил ее «красотулечкой». Может, из-за этого она решила, что ей позволяется говорить дерзости? Как бы не так!
Тобиас устроился поудобнее, думая об одержанной победе и о главном призе, ждущем его. Теперь уже не было необходимости вежливо улыбаться.
Броган слегка удивился, когда, подняв голову, увидел, что охранники ввели в комнату маленькую девочку. Ее не по росту большое потрепанное пальтишко волочилось по полу. За девочкой шла толстая старуха в наброшенном на плечи засаленном коричневом одеяле.
Охранники подвели их к столу, и девочка улыбнулась генералу:
— У вас очень милый и теплый дом, благородный господин. Мы с удовольствием провели здесь время. Можем ли мы предложить вам ответное гостеприимство?
Старуха тоже улыбнулась.
— Я рад, что дал тебе возможность погреться, и буду признателен, если ты и твоя... — Он вопросительно поднял бровь.
— Бабушка, — подсказала девочка.
— Да, бабушка. Так вот, я буду признателен, если ты и твоя бабушка ответите мне на несколько вопросов.
— Ах, несколько вопросов? — протянула старуха. — Вопросы могут быть опасными, мой господин.
— Опасными? — Тобиас потер лоб. — Я всего лишь ищу истину, сударыня. Если вы ответите честно, вам не причинят зла. Даю вам слово.
Старуха ухмыльнулась беззубым ртом.
— Я имела в виду опасность для вас, мой господин. — Ее лицо помрачнело, и она наклонилась к нему вплотную. — Вы можете дорого заплатить за ответы. К тому же они могут вам не понравиться.
— Это уж моя забота, — отмахнулся Тобиас.
Старуха выпрямилась и снова заулыбалась.
— Как пожелаете, мой господин. — Она почесала переносицу. — Так что вы хотите узнать?
Тобиас, откинувшись на стуле, внимательно поглядел ей в глаза.
— В последнее время в Срединных Землях неспокойно, и мы хотим выяснить, не стоят ли за этим приспешники Владетеля, из тени руководящие беспорядками. Не доводилось ли вам слышать, чтобы кто-либо из членов Совета высказывался против Создателя?
— Советники редко заходят на рынок, чтобы обсудить вопросы теологии со старыми дамами, мой господин. К тому же я сильно сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из них оказался настолько глуп, чтобы делать такие заявления публично, даже если и имел подобные мысли.
— Ну а что вам вообще доводилось слышать?
— Вы желаете узнать о слухах, которые ходят на улице Глашатаев, мой господин? — изумленно подняла бровь старуха. — Тогда уточните, какого именно рода сплетни вас интересуют, и я перескажу вам парочку, чтобы удовлетворить ваше любопытство.
Тобиас побарабанил пальцами по столу.
— Меня не интересуют сплетни, сударыня, только истина.
Старуха кивнула:
— Разумеется, мой господин, и вы ее, безусловно, услышите. Поразительно, о чем только не болтают люди.
Он с раздражением кашлянул.
— Я уже по горло сыт слухами. Мне нужна правда о том, что сейчас творится в Эйдиндриле. Например, я слышал даже, что все члены Совета казнены, как и Мать-Исповедница.
К старухе вернулась улыбка.
— Человек вашего ранга может отправиться непосредственно во дворец и потребовать встречи с Советом. В этом было бы больше смысла, чем хватать на улицах людей, которые толком ничего не знают, и пытаться их расспросить. Правду лучше всего видеть собственными глазами, мой господин.
Броган сжал губы.
— Меня здесь не было в то время, когда, по слухам, казнили Мать-Исповедницу.
