— Это наш? — уточнил император, подойдя ко мне. Он держался так спокойно, будто небо просто не мог резать никто, кроме его подданных. Так ли это? А вдруг у врага тоже есть вершние ящеры?
— Не представляю, государь, но… Мне кажется, он похож на нашего.
— Мы это вот-вот узнаем, — усмехнулась Аштия, вытаскивая из пояса подзорную трубку. — Он явно летит сюда.
— Аше?
— Наш, конечно, наш. Твой, если точнее. На узде знак Серта. Да и линии тела узнаваемые. Вот только управляется не очень уверенно.
— Давайте-ка отойдём в сторону, — предложил я, прикинув, что летающему ящеру проще всего будет сесть как раз на ту прогалину, которую мы было облюбовали для своей стоянки. Не на болото же он будет приземляться.
Ящер опустился на траву и вереск так аккуратно, будто боялся замочить лапы. Едва приземлился, сразу замотал головой, демонстрируя, как ему не нравятся навязанные обязанности. Это было крупное животное с хорошей грузоподъёмностью и очень выносливое, способное нести седока или седоков, не опускаясь на землю больше суток. Но сейчас меня мало интересовало, каков этот вершний ящер и на что он способен. Интересовал только седок.
Разглядывая его седока, я сперва не хотел и не мог верить. И, не шевелясь, просто смотрел. Парень, соскочив с седла, явно волновался и потому действовал так, как ни за что нельзя было вести себя в присутствии императора в мирное время или даже на войне, но в обстановке чуть более официозной. Юноша сперва скинул на землю повод и примотал его к стволику дерева — в принципе ящер, если он посредственно выдрессирован и плохо свыкся с седоком, может попробовать улететь, если его не привязать. Потом проверил пальцем шею зверя — тоже вроде разумно, если считаешь нужным убедиться, что животное не находится на последнем издыхании. Однако тут иная ситуация, и без проверки видно, что летун бодр и крепок.
Столь неоправданно педантичное поведение странно для молодого человека, впервые оказавшегося перед его величеством. Ведь по идее и по протоколу сперва следовало бы поприветствовать государя. Виновато, конечно, волнение, всего лишь волнение.
Только закончив обихаживать своё средство передвижения, он повернулся к императору и поклонился как положено, но при этом не перестал комкать в руке край воротника, который только что заменял ему головной убор (а как же, с непокрытой головой в воздухе долго не протянешь). Второй поклон был уже сделан в мою сторону. Кланяется кое-как, может, устал или натёр себе что-нибудь?
— Позволит ли государь? — перехваченным от волнения голосом спросил я, даже не обернувшись к правителю. Только и делал, что смотрел на нежданного гостя.
— Конечно.
Я подскочил, сгрёб юношу в объятия, прижал к себе, наплевав в спешке на соображения приличия. Какие уж тут приличия.
— Что ты тут желаешь? Как?
— Меня отправили тебя искать. — Он задыхался. — Искать…
— Но почему тебя?!
— А кого ещё? Алекс пока слишком занят в Хрустальном, но даже когда освободится, сразу отправится обратно, в штаб-квартиру. Яро и Юрий заняты подготовкой к обороне на Ледяном перешейке. Поэтому только я и мог…
— Государь позволит представить ему моего сына?
— Прошу.
— Это Сергей, мой четвёртый сын. И, как понимаю, человек, обеспечивший нам спасение.
— Он может поднять четверых, — сказал Сергей, показывая на пластуна. — Не более.
Ему семнадцать. По местным меркам вполне взрослый, уже можно жениться, служить в армии или в департаменте, если возьмут. Он охотно тренируется с мечом, интересуется охотой и верховой ездой, в меру пялится на девушек, никогда не отлынивает от встреч с управляющими графством, внимательно слушает их доклады и порой высказывается, хотя по большей части наивно.
Но это, конечно, только пока.
Когда я задумывался, кому лучше будет оставить в наследство право первенства, то есть своё положение главы семьи и графство, я колебался между ним и Яромиром. Но обычно тут же успокаивал себя тем, что пока рано думать о наследстве. Я ещё всё-таки, а они пока очень молоды. Кто знает, чем они предпочтут заниматься. Сыновей у меня достаточно, есть из кого выбирать.
— Значит, на юг отправится его величество, госпожа Солор и господа Ремолы и Яргоя.
— Либо вместо последних — ты с сыном, — возразила Аше, но без уверенности. Она понимала меня лучше, чем кто-либо, а уж ситуацию — разумнее, чем я.
— Мыслишь прямо как моя соотечественница, а не уроженка Империи. Браво! Но ты ведь знаешь, как именно Серёжка меня искал. Поисковые заклинания такого рода работают по крови, по родству, и чем ближе родство, тем легче чарам отыскать объект. Подозреваю, сейчас у моих людей нет никого из их родственников. — И я кивнул на наших спутников.
— Теперь нас уже будут искать совершенно иначе, с опорой на другой принцип, — вставил мой сын, потому что у него появилась возможность сделать это, не нарушая протокола.
— К тому же разве это мыслимо — оставить его величество без сопровождения? — Я понизил голос и сделал многозначительное лицо.
Аштия приподняла бровь и покачала головой.
— Могу остаться я. Присутствовать на юге в сложившейся сложной ситуации и формировать армии — больше не мой долг.
— Ты уже пару раз спасала Империю, у тебя по этой части самый большой опыт. Так что — всё ещё твой долг, как я думаю.
— Ты полетишь со мной, Солор, — коротко высказался император, и стало очевидно, что спорить — не вариант.
— Мой сын в этом полёте был бы совершенно бесполезен, — добавил я хладнокровно. Тут мои отцовские чувства в расчёт не шли. К тому же Серёжка ведь понимал, чем рискует. — Он останется здесь.
— Конечно, отец. Я готов.
— Отправляйся, Аше. Ты там нужнее.
Она обняла меня за шею, на волосах у виска я почувствовал её дыхание. Машинально обнял и машинально через её плечо взглянул на правителя. Тот, невозмутимый, вдруг сузил глаза, и мне стало очевидно — он догадался, что я знаю… Впрочем, почему догадался — просто помнит, как сам мне рассказал о своём отношении к леди Солор. А теперь, наверное, подозревает меня в излишней проницательности. Вряд ли он на самом деле догадывается, что я слышал их ночную проникновенную беседу.
— Я там наверняка встречусь с Моресной, — прошептала Аштия. — И заверю её, что у тебя и твоего сына всё хорошо.
— Просто не упоминай про Сергея, — ответил я так, чтоб слышала только она. — Может, Мар не знает о его инициативе. И хорошо, если так.
— Поняла. Не волнуйся, пожалуйста.
Вершний взмыл в воздух легко, будто пёрышко, вспугнутое порывом ветра. Им управляла твёрдая рука государя. Я уже знал, что в обращении с ящерами императору мало равных и потому он никому бы не уступил вожжи — тем более теперь, когда от мастерства зависит благополучие и жизнь седоков. Напоследок он крепко хлопнул меня по плечу, что всегда считалось знаком монаршей милости, но ни слова не сказал. От сердца слегка отлегло — может, он верит в мою сдержанность и не станет ждать от меня подвоха. И соответственно не увидит во мне угрозы. Я ведь уже доказал, что умею молчать.
