— Не спите? — заорал радостным голосищем парень, поднимая у себя над головой трего в виде факела, — Вот и молодцы! Значит, ужин не проспали. Бегом за мной! Гости как раз дозревают к вашей сказке. Э, нет! Стоять! — он сам первый остановился в открытых дверях сарай и крикнул в сторону ворот: — Эй! Ну как там?
Чуть погодя со стороны охраны послышалось разрешение:
— Давай, выводи!
И слуга заторопил пленников:
— Ну, давайте, пошевеливайтесь! Времени то немного, сейчас как долбанет…!
Уракбай не стал испытывать здешние охранные контуры на себе и быстро выволок своего подопечного за руку наружу. Так они и пошли, внушительный постельничий графа впереди, а за ним следом щупленький худой паренек, ведущий за руку словно ребенка еще одного внушительного мужика, годного ему в отцы. Причем Дельфин сразу себя настроил на полную самоотдачу. Хорошо был наслышан, что порой вытворяют с рабами знатные вельможи вот на таких вечеринках. Причем если о подобных извращениях в самой Кремниевой орде ходили только слухи да явные ужастики, то про развлечения в Менсалонии во время плавания с пиратами товарищи по несчастью наслышались слишком много. Хватило бы запугать и не такого стойкого парня, как бывший вор и аферист Уракбай. Но парень очень надеялся на свое мастерство оратора и талант прирожденного рассказчика.
И его час настал. В помещениях для прислуги их не продержали ни минуты. Приведший из слуга только выглянул из коридора в общий зал и с перекошенным лицом тут же бросился обратно. Подталкивая обоих рабов, словно детей маленьких:
— Давайте, выходите! Герцогиня мне сразу знак дала: можете начинать говорить без вопросов и приветствий!
Вот Дельфин и начал. Тем более что все присутствующие в зале гости и хозяева, слуги и лакеи, охрана и музыканты на какой-то момент притихли и повернулись в его сторону. И он, как великолепный артист так и не отпустил от себя это внимание публики.
Вначале ордынец доходчиво и масштабно стал обрисовывать саму гигантскую тушу Титана. В ход шли сравнения столов, парадной залы и всего дворца. Талантливо добавлялись мелкие детали, описания люков, жерл и самих отверстий для этих убийственных орудий. Изумительно рисовались словами оттенки и глубины цветов, чернота и густота тени под днищем Детища Древних и сила сотрясения всего грунта при ударе этого металлического монстра о землю. Сила оружия и все сжигающих молний демонстрировалась ожогами, и конкретными описаниями расстояний, на которых каждый из сослуживцев находился в самый переломный момент битвы. О гибельных конвульсиях невиданного сооружения все гости слушали с отвисшими от внимания челюстями и горящими от изумления глазами.
Затем Уракбай буквально несколькими словами, словно это и не было важно для него самого, проскочил сам момент лечения в госпитале и перешел к завершающему дню Старой истории Кремниевой Орды. Мастерски напомнил, что все ждали прилета самозванца со страхом и ужасом. Несколькими словами обрисовал распространяющиеся между воинов слухи про «живой» щит перед Вторым Детищем и в апогее своего выступления описал гибель последнего железного монстра в Мире Тройной Радуги. Да так и замер, в центре свободного между столами пространстве, с поднятыми вверх руками и отсутствующим взглядом, устремленным в величественное прошлое.
Эффект превзошел все ожидания.
Вначале захлопал кто-то из гостей, и к нему присоединились остальные.
А потом… Потом Заринат взял где-то на боковом столике огромный поднос и…пошел по всему залу за сбором пожертвований. Видимо итоговая привычка подобных представлений дала о себе знать. Опекун завершил речь — раздались аплодисменты — пора идти собирать дары — будет что покушать.
И что самое странное и ирреальное, на поднос посыпались монеты. Своим звоном они сразу заставили Дельфина вернуться на грешную землю и со страхом осмотреться. Герцогиня его чуть взглядом не испепеляла! Сама графиня со своим супругом сидели так, словно готовы сию секунду бежать отсюда куда угодно, а большинство гостей в некоторым азартом смачивало горло и ждало продолжения событий.
Заринат обошел всех. Его никогда не интересовало количество сборов или качество подаяний. Он придерживался только своего, твердо вдолбленного наущениями опекуна девиза: «Сделал дело — кушай смело!» Когда столы кончились, он вернулся к своему покровителю и без всяких эмоций отдал понос. Хорошо что к тому времени Уракбай взял себя в руки, форсировал свою сообразительность, и после ощущения тяжести пожертвований не стал заморачиваться их суммой. Хотя мельком и успел подумать: «Эх! Видимо не перед той публикой мы раньше выступали…!!!» А сразу метнулся к столу правящей здесь диктаторши. Поставил поднос у ее ног и напыщенно произнес:
— Ее сиятельство, самая прекрасная и наидобрейшая герцогиня Вилейма, сумеет распорядиться даже этой мелочью!
Кажется, пронесло. Ледяные глаза потеплели, края губ тронула легкая улыбка, а ладошка милостиво сделала знак прощения. Ну или что-то в этом роде. По крайней мере, раздалось еще несколько хлопков, заиграла музыка и все стали возвращаться к прерванному ужину. Поднос унесли расторопные слуги, а тот самый знакомый парняга быстренько сопроводил рабов в их привычный сарай. Правда до того он собственноручно кое-чего докинул в огромную корзину со снедью, а когда оставлял ордынцев в сарае поощрительно пояснил:
— Заслужили! Празднуйте. Только, чур: сидеть здесь как мыши и не буянить!
Когда дверь за ним закрылась, Уракбай быстренько стал выгружать содержимое корзины на стол, и не сдержал радостного восклицания:
— Зар! Да ты только глянь, что нам перепало: бутылка отменного вина! Чудеса! — он сразу с остервенением стал откупоривать бутылку, глядя как сослуживец деловито и обстоятельно принялся есть все подряд. — Это ты правильно, наедайся впрок, мало ли что… Жаль, что тебе вина нельзя. Мне госпитальная сестра особенно настаивала на твоей трезвой жизни, иначе вообще ничего соображать не будешь. Ну да ладно, не будем нарушать медицинские предписания. Тем более что я и сам могу выпить за твое здоровье! Итак: чтобы вот так всегда…, - он со стоном вспомнил поднос с множеством золотых монет и мотнул головой: — Да шейтар с ними! Лишь бы и дальше нас так кормили!
Вино оказалось довольно неплохим. Уже допивая остатки, Дельфин радостно хихикал, глядя как отяжелевший Заринат, с непривычно раздувшимся животом пытается улечься на их ложе и заснуть:
— Надо же! Первый раз вижу, чтобы бы ты не все до конца выел. Молодец, запасливый становишься… Спокойной ночи.
Ночь действительно оказалась очень спокойной. До ненормальности. Мало того, как с пеной у рта доказывал бы каждый нормальный раб и рабочий день должен был начинаться совсем не так, а еще далеко перед рассветом. Но здесь бы многие знатоки реалий рабской действительности оказались бы в шоке. Никто новеньких рабов не то чтобы на работу погнал, но даже не побеспокоил.
