— Привет, привет! Вы поторопитесь, мастер Дарин, а то купец Меркатель с отхи никак договориться не может!
— Буду минут через десять, — твердо пообещал Дарин.
— Мне пора! — крикнул Пулис. — Еще в Квартал Некромантов надо и в Совет судовладельцев!
И «скоростная крыса» помчалась по улице, набирая скорость.
… Ровно минут через десять Дарин взбежал по широкой мраморной лестнице Морского Управления, на ходу соображая, как бы побыстрей отыскать Барклюню и выяснить, где поджидают толмача купцы с отхи. Они могли быть где угодно: во дворе Управления, возле кораблей в бухте или у складов и бегать просто так Дарин вовсе не собирался.
Оказавшись в коридоре второго этажа, он огляделся — Барклюни нигде не было видно — и заспешил к кабинету господина Горама. Разумеется, у Дарина и в мыслях не было обеспокоить самого главу Управления, но в приемной непременно торчал бы Барклюня, а уж он-то точно знал, кому сегодня понадобился переводчик.
В просторном коридоре возле окна, под большим портретом, изображающим короля Бутфарпа четвертого в юные годы, стояли управляющий хозяйством гоблин Марголин и карлик Шелшик, напоминающий в огромной бархатной шляпе коричневого цвета, гриб-боровик.
— Наше дело все взять на учет и контроль, — скрипел «гриб-боровик», внимательно просматривая длиннейший свиток. — Тогда и порядок будет!
— Разумеется, — расцветая счастливой улыбкой, вторил ему Марголин. — Многие, скажу вам, не придают учету большого значения, но ведь если все не учитывать, этак все королевство разбазарить можно!
— Именно! — новый завхоз вытащил перо и нацелился на бумагу. — Итак, коридор. Что мы здесь имеем? Портрет государя. Пишу: «портрет». Как называется?
— «Бутфарп четвертый и блюдо с фруктами», — откликнулся гоблин.
— Пишу: «с фруктами»… — карлик окинул портрет придирчивым взором. — Так. Государя вижу отчетливо, а вот фрукты различить не могу… нельзя ли уточнить какие именно фрукты и в каком количестве были изображены на картине? А посуда? Вот в старой описи отмечено… читаю: «… на серебряном блюде». Но я приглядываюсь к картине и вижу отчетливо, что блюдо оловянное! Куда ж делось серебряное?!
Марголин вытер лысину.
— Трудно сказать, — признался он. — Невозможно разобрать. Неоднократно покупалось отпугивающее мух заклинание, но эти премерзкие создания так и норовят усесться прямо на полотно! Загадили всю картину…
— Как же так, — заволновался «гриб». — Что же я напишу в документе? А если проверка? Если спросят, сколько фруктов, если недосчитаются? Опять же, блюдо… нет, это нужно уточнить!
— Уточним, — твердо пообещал Марголин.
— Благодарю. Теперь горгульи, — карлик задрал голову и, шевеля губами, пересчитал каменные изваяния, украшавшие стены. — Вы как хотите, а надо что-то сделать с горгульей номер восемь! Принять какие-то меры, поговорить по душам, что ли. Внушить, что не годится вот так, никому не доложившись, пропадать на день-другой!
— Родня у нее в соседнем замке, — развел руками гоблин. — В Квартале магов. Вот она и навещает их. Говорит, у нее сильно развиты родственные чувства!
Новый завхоз неодобрительно покачал головой.
— Родственники — это, конечно, дело хорошее, — заметил он, поглядывая на пустую стену, где должна была находиться горгулья номер восемь. — Но порядок есть порядок. Этак у нас все статуи по гостям разбредутся! А вдруг проверка? Учет? Перепись, наконец? Что скажем господам проверяющим?
— Поговорю лично, — кивнул Марголин. — Вот как только она из гостей вернется.
Дарин завернул за угол, и чуть было не столкнулся с Пулисом. Лучший курьер Управления, как всегда, мчался по своим делам, но Дарин успел ухватить его за рукав:
— Слушай, Пулис, а ты не в курсе, куда меня вызвали? Где купцы-то?
— Барклюню найди, он знает, — поспешно отвечал Пулис. — А я тороплюсь! Дел столько навалили: Ярмарка, что делать! Народу везде — прорва, курьеры так и бегают — туда-сюда, туда-сюда! Присесть некогда! Веришь ли, кусок сыра грызть — и то на бегу приходится.
Он принюхался, сморщив нос, отчего еще больше стал похож на крысу.
— Колбасу где-то жарят, чуешь? На улице.
— Нет, не чую, — признался Дарин.
— На Торговой площади. Может, забегу по пути, погрызу ломтик. Работы много, курьеров не хватает! Да и то сказать, важные сообщения не каждому доверишь, — скромно заметил он. — Разве что особым курьерам, с выдающимися способностями.
И Пулис скосил глаза на бляху «Лучший курьер», что висела у него на груди.
— Я всегда говорил…
Но тут в конце коридора появилась громадная фигура главы Морского Управления и Пулис, забыв обо всем на свете, бросился ему навстречу.
— Господин Горам, господин Горам! — завопил он. — Идет уже второй день изгнания моего народа из Лутаки! Второй день целое племя мыкается без своих нор, в голоде и холоде! Сколько же это будет продолжаться эта чудовищная несправедливость?
Господин Горам громко вздохнул:
— Послушай, Пулис…
Дарин украдкой махнул рукой Барклюне. Секретарь приблизился, опасливо поглядывая, как лучший курьер подпрыгивает на месте от возмущения и верещит, пытаясь втолковать что-то самому господину Гораму.
— Сегодня, вообрази себе, у нас в Управлении невероятная история произошла, — скорбным голосом начал Барклюня.
— Погоди ты с историей, — остановил приятеля Дарин. — Скажи лучше, где толмач требуется? Куда мне идти?
— Купец Меркатель тебя ожидает у Восточного входа. И отхи там же.
— Ясно. Теперь давай историю.
— Сегодня из городского Совета прибыл господин главный казначей. Они вместе с господином Горамом наличность проверяли, ну, как положено пять раз в год…
— И что?
— Потребовали у меня казначейскую ведомость за номером четыреста семьдесят восемь-дробь-одиннадцать и в хранилище изволили направиться, а мне на пороге приказали остаться. Заведено так: в потайное хранилище только господин Горам имеют право входить да господин главный казначей.
— А дальше?
— Я и стоял, как положено, да в носу так засвербило, мочи нет! Чихнул, а дверь возьми да и захлопнись!
Барклюня сокрушенно вздохнул.
— Вообрази себе положение… снаружи никак не откроешь, потому что ключ господин Горам всегда с собой берут. А изнутри не открывается!
— Ты же не нарочно! — изо всех сил сдерживая смех, выговорил Дарин.
— Господин Горам то же самое сказали. А господин главный казначей очень недовольны были. Решили почему-то, что я нарочно их там запер, и обещали мне жалованье сократить в два раза. И всего-то каких-нибудь пару часов они там и просидели…
