– Да. И с тех пор поклялся, что больше никогда не причиню тебе боли.
– Поэтому ты… заставил меня забыть?..
– Я стер все, что нас связывало, чтобы ты смогла жить… как раньше.
Слушая его, я сжимала кулаки до боли в пальцах. Хотелось кричать, крушить все вокруг. Но постепенно приходило апатичное спокойствие и осознание того, что прошлое никому не под силу изменить.
– Я тогда все ломала голову, почему я «Солнце». Ведь ты… по всей логике, должен его ненавидеть, – печально усмехнулась я.
Себастьян повернулся ко мне, подпер голову локтем.
– По всей логике… Я люблю его больше жизни. Но никогда не смогу соприкоснуться… В последний раз я любовался им в твоих снах. Поэтому… мое Солнце – это ты.
Я встретилась с вампиром глазами. Короткий миг… и он впился в меня жадным, долгожданным поцелуем. Обжигающие ладони заскользили по мне, трепетно изучая желанное, некогда запретное тело. Я упивалась нежностью бархатной аристократичной кожи Себастьяна. Но внутри нас происходило куда более значимое. Слияние душ, сплетение миров, единение разума. Я дарила себя ему, а он мне – себя. Без остатка, без недомолвок и лжи, без страха, без… сомнений… Ну, а если вернуться на миг с небес на землю, то Себастьян вытворял со мной такое, что даже несколько часов после у меня темнело в глазах от одной мысли о повторении подобного и сладко тянуло внизу живота.
«К черту прошлое, к черту всех, к черту весь мир! Никогда больше тебя не отпущу…» – с этими мыслями я уснула, тесно, до дурноты прижимаясь к его груди.
* * *
Три главы о главном (вместо эпилога)
Память.
Щекочущие поцелуи, покрывающие плечи и шею, заменили мне холодный душ. Ощутив спросонья губы вампира на ключице, я не то что проснулась, едва не поседела! Но Себастьян почти обиделся. С упреком качая головой, он рухнул на подушку и демонстративно отвернулся.
– Ну, прости… – протянула я, переползая к нему на плечо, – мне нужно время, чтобы привыкнуть.
– Чтобы научиться верить… – печально буркнул он.
– Я верю. Тело – пока нет.
Я покрыла поцелуями его грудь, поднялась к плечам… и вампир сжалился надо мной. Притянул к себе и, вместе со мной, перекатился на мою подушку.
– Если тебе, конечно, интересно… через три с половиной часа настанет Новый год, – хищно щурясь, заявил он, склоняясь к моей груди.
– Уже?! Черт… – мой взгляд заметался по студии, и Себастьян с пониманием отстранился. – Надо, наверное, подняться наверх? С Олегом отметить что ли…
– Олег уехал еще вчера. Справляет у сестры, с ее семьей.
Я почти, было, расстроилась, но Себастьян загадочно улыбался.
– Ты что–то задумал?..
– И уже давно. Нас с тобой ждет столик в «Поднебесном».
Распахнув рот, я на миг представила ужин на сороковом этаже центральной гостиницы города… и плавно закатала губу.
– Вообще–то… мне не в чем… – поникла я.
– Я взял на себя и эту смелость…
Я взглянула на Себастьяна, убеждаясь, что он не шутит.
– Мне надо в душ! – пулей выскакивая из кровати, бросила я.
* * *
Огни праздничного города, разноцветные, веселые, мерцающие… Это выглядело великолепно! Особенно с высоты птичьего полета, в панорамное окно. Мы с Себастьяном сидели за столиком, ожидая последние десять минут в молчании. На мне было нежно–голубое платье, цвета ЕГО утреннего неба. На обнаженных плечах шелковый шарф того же оттенка. Себастьян пожирал меня глазами, а я… глядя на город, перевернувший всю мою жизнь, подводила итоги уходящего года, прощалась с прошлой жизнью и со всеми кошмарами, что мне довелось пережить. Хотя, то, что я называла «кошмарами», осталось в сознании лишь темным расплывчатым эмоциональным пятном, очень грязного цвета. Никаких подробностей. Лишь отдаленные оттенки чувств. Над этим, видимо, и поколдовал Господин Айен, когда говорил, что сделал за Себастьяна его работу. Я была лишь благодарна ему за такую милость. А вот на Себастьяна немного злилась. За то, что он сжег мой дневник, пока я спала. Впрочем, это было необходимостью. И я прекрасно все понимала.
– С Новым Годом, любимая… – услышала я и очнулась.
Себастьян положил передо мной маленькую коробочку. С дрожью приоткрыв ее, я обнаружила на шелковой подушечке божественной красоты бриллиантовые серьги. Испуганно подняла глаза на вампира.
– Не нравится?.. – с усмешкой, глянул он искоса.
– С ума сошел? Конечно, нравятся! – давясь шепотом, выдохнула я, – Просто… у меня нет подарка.
– Ты подарила мне кое–что, большее, чем я смел рассчитывать… – растворился в искренней улыбке Себастьян.
Мои щеки запылали. На большой плазме появилась Спасская башня. Зал наполнился волнительной тишиной, предвкушением чуда. Я, как и все, взяла в руки бокал, но без особого трепета. Все, о чем я могла мечтать… уже сбылось. А желать чего–то большего было бы просто неприлично и неблагодарно с моей стороны. Бой курантов, звон хрустальных бокалов, радостные улыбки, поздравления… Зал наполнился праздником, теплой атмосферой единения. Я опустилась на свой стул, отвлеклась на городские огни. Несмотря на все эти счастливые моменты, что–то непрестанно тяготило сердце. Какая–то недосказанность. Себастьян заметил мое смятение и коснулся руки.
– Теперь все будет хорошо, – шепнул он. – Ну, зачем ты грустишь?
– Да перед глазами до сих пор этот Ефремов… – поморщилась я. – Он с тобой тоже говорил?
– Лис… – осуждающе нахмурился вампир, – оставь это. Мы ведь договорились начать жить с чистого листа.
– Я знаю. Прости… Лучше бы Айен и это все тоже стер, – я потупила взгляд, – Просто… я никак не могу забыть эти фотографии.
– Какие фотографии?.. – притих Себастьян.
– Этих девушек. Он говорил о тебе такие чудовищные вещи…
– Но ты ведь… не поверила ему?.. – негромко и вкрадчиво протянул вампир.
Я покачала головой, и Себастьян накрыл мою ладонь второй рукой.
– Расскажи мне… – шепотом попросила я.
– О чем?..
– О Кристине. Что произошло… на самом деле?
Себастьян выпустил мою руку, откинулся на спинку стула. Я стремительно подняла глаза на него. Вампир глядел в окно, долго молчал, но мой давящий взгляд заставил его наконец обернуться. И я в свою очередь вжалась в спинку, потому что лицо его было траурно–бледным, а глаза абсолютно черными. Себастьян, вовсе, не выглядел так, будто собирается развеять мои сомнения.
– Я пытался забыть тебя, – начал он, надтреснутым от боли голосом, – Мне нелегко было жить так, как будто ничего не было. Внушать себе, что тебя никогда не существовало в моей жизни. Тебе было много проще. Если бы кто–то вычистил и мою память…
