— У вас очень мало времени. Скоро она не сможет вспомнить, ни кто она, ни зачем пришла сюда, и Красный Бык не будет больше реветь в ночи, разыскивая ее. Может быть, она выйдет замуж за любящего ее доброго Принца. — Кот ткнулся головой во внезапно застывшую ладонь Молли. — Помоги им, — скомандовал он. — Принц достаточно храбр, чтобы любить единорога. Как кот, я способен оценить доблестный абсурд.
— Нет, — сказала Молли Отрава. — Нет, этого не может быть. Она последняя.
— Тогда она должна сделать то, зачем пришла сюда, — ответил кот. — Она должна спуститься по тайному ходу Короля к Быку.
Молли стиснула его так, что в знак протеста он пискнул, словно мышка.
— Ты знаешь дорогу? — спросила она тоном, которым говорил Принц Лир. — Скажи мне, скажи, куда нам идти. — Она спустила кота на пол.
Кот долгое время молчал, но его глаза разгорались все ярче и ярче, золотое сияние затмевало в них зелень. Только шевелился кончик его хвоста и подергивалось разодранное ухо — и больше ничего.
— Когда вино выпьет себя, — проговорил он, — когда череп заговорит, когда часы пробьют точное время, только тогда вы найдете ход к Быку. — Он подобрал лапки под грудь и добавил: — Конечно, здесь есть секрет.
— Держу пари, — мрачно сказала Молли, — где-то высоко на столбе в большом зале висит ужасный полуистлевший череп, которому давно уже нечего сказать. Рядом стоят совершенно свихнувшиеся часы, каждый час они бьют полночь, в час дня — одиннадцать, а может, и вовсе молчат неделями. А вино… Котик, а может, ты просто покажешь мне этот ход? Ты же знаешь, где он?
— Конечно, — согласился кот, ослепительно и сонно зевая, — конечно, было бы проще, если бы я его показал. Это сберегло бы уйму времени и сил.
Кот начал сонно тянуть слова, и Молли поняла, что он, как и Хаггард, быстро теряет интерес. Она торопливо спросила его:
— Скажи мне еще кое-что. Где единороги? Что с ними стало?
Кот опять зевнул:
— Рядом и вдали, вдали и рядом, — пробормотал он. — Наша Леди могла бы увидеть их своими глазами, но она почти забыла их. Они приближаются и удаляются вновь. — Он закрыл глаза. Горло Молли сдавило как веревкой.
— Черт побери, почему ты не хочешь помочь мне, — воскликнула она. — Почему ты всегда говоришь загадками?
Медленно открылся глаз, зеленый и золотой, как солнце в листве. Кот сказал:
— Я есть я. Если бы я мог, я бы сказал тебе все, что ты хочешь знать, ведь ты была добра ко мне. Но я кот, а ни один кот никогда, нигде и никому не дал прямого ответа.
Его последние слова превратились в глубокое сонное мерное мурлыканье, и он уснул с полуоткрытым глазом. Он лежал на коленях Молли, она гладила его, кот мурлыкал во сне, но больше не говорил.
Из похода на губившего девиц великана Принц Лир возвратился через три дня. Великий Топор Герцога Альбанского висел у него за спиной, голова великана билась о луку седла. Он не понес приз Леди Амальтее и не пытался ее отыскать с руками, перепачканными кровью чудовища. Он решил, как объяснил он Молли на кухне вечером того же дня, не докучать более Леди Амальтее своим вниманием, а просто жить, думая о ней, усердно служить ей в одиночестве до самой смерти, но не искать ни ее общества, ни ее восхищения, ни ее любви.
— Я буду безымянным, как воздух, которым она дышит, и невидимым, как сила, что держит ее на земле. — Подумав немного, он добавил: — Время от времени я могу написать для нее поэму, подсунуть ее под дверь Леди Амальтеи или оставить там, где она бывает. Но я даже не подпишу свои стихи.
— Это будет очень благородно, — сказала Молли. Решение принца оставить ухаживание вызвало у нее и облегчение, и удивление, и некоторую печаль. — Девушки больше любят стихи, чем волшебные мечи и мертвых драконов. Во всяком случае, со мной в молодости было именно так. И с Калли я убежала только потому…
Но Принц Лир твердо прервал ее:
— Нет, не вселяй в меня надежду. Я должен научиться жить без нее, как мой отец, и, может быть, мы с ним наконец поймем друг друга. — Он покопался в карманах, и Молли услышала хруст бумаги. — Дело в том, что я уже написал несколько поэм об этом: о ней, о надежде и прочем. Если хочешь, можешь взглянуть.
— Мне будет очень приятно, — сказала Молли. — Но неужели вы никогда больше не вступите в бой с черными рыцарями и не ринетесь сквозь кольцо огня? — Она хотела поддразнить принца, но вдруг поняла, что, если это в самом деле случится, ей будет слегка жаль, ведь приключения сделали его красивее, согнали лишний жирок и, кроме того, теперь Принца окружал мускусный аромат смерти, свойственный всем героям. Но Принц медленно покачал головой.
— Нет, наверно, я не заброшу это дело, — пробормотал он. — Но буду делать все не напоказ, а так, чтобы она не узнала. Сперва я старался для нее, но ведь так привыкаешь спасать людей, рассеивать злые чары, вызывать коварных графов на честный бой — трудно перестать быть героем, если ты уже привык к этому. Как тебе первая поэма?
— Что говорить, в ней бездна чувства, — ответила она. — Но неужели вы в самом деле можете рифмовать «цветущий» и «гибнущий»?
— Необходима некоторая доработка, — согласился Принц Лир. — Особенно меня тревожит «чувство».
— А не пойдет ли «искусство»?
— А сколько в нем «с»? Одно или два?
— По-моему, два, — сказала Молли. — Шмендрик! — обратилась она к появившемуся на пороге волшебнику. — Сколько «с» в «искусстве»?
Тот устало ответил:
— Одно. От слова «кус».
Молли выставила ему миску похлебки, и он уселся за стол. Глаза его были печальны и туманны как яшма, одно веко подергивалось.
— Я больше не могу, — устало заговорил он. — Дело не в этом ужасном месте и не в том, что приходится все время его слушать, я уже почти привык к этому, дело в той дешевой чепухе, которую он заставляет меня представлять часами, да что там — ночами напролет. И если бы он требовал настоящей магии или хоть простого колдовства, так нет — вечные кольца, и золотые рыбки, и карты, и шарфы, и веревочки, в точности, как в «Полночном карнавале». Больше я не могу совсем.
— Но ведь именно поэтому он предпочел тебя, — запротестовала Молли. — Если бы ему нужна была настоящая магия, он оставил бы старого Мабрака. — Шмендрик поднял голову и почти с удивлением посмотрел на нее. — Я не хотела тебя обидеть, — сказала она. — Потерпи немного, пока мы не найдем того хода к Красному Быку, о котором мне рассказал кот.
На этих словах она понизила голос до шепота, оба они взглянули в сторону Принца Лира, но тот, сидя в углу на стуле, явно сочинял очередную поэму.
— Газель, — бормотал он, уперев кончик пера в нижнюю губу. — Мадемуазель, цитадель, асфодель, филомель, параллель… — Он выбрал «метель» и быстро записал.
