крепко схватившись за ветки. Солнце светило ярко, и ему пришлось долго привыкать к нему. Оглядевшись, наконец, он увидел со всех сторон море темной зелени, там и сям шевелящейся от ветра; и повсюду порхали сотни бабочек. Кажется, это была порода «пурпурный император», любящая вершины дубов, но здесь они были не пурпурные, а бархатно-черные, без всяких отметин.
Бильбо долго любовался «черными императорами» и радовался, ощущая ветерок у себя в волосах и на лице; но в конце концов крики Карликов, выходивших из себя от нетерпения, напомнили ему о его обязанности. Впрочем, он не мог ничего сделать. Сколько бы он ни смотрел, нигде не было конца деревьям и листве. Сердце у него, обрадованное было видом солнца и ощущением ветра, снова упало: ему не с чем было вернуться к друзьям внизу.
В сущности, как я уже сказал вам, они были уже недалеко от края леса; и если бы у Бильбо хватило рассудка присмотреться, он увидел бы, что дерево, на которое он взобрался, хотя и высокое само по себе, стоит почти на самом дне обширной лощины; поэтому с его вершины окружающие деревья казались поднимающимися со всех сторон, как края гигантской чаши, и отсюда нельзя было увидеть, далеко ли еще тянется лес. Но ничего этого он не знал и стал спускаться, полный отчаяния. В конце концов он очутился внизу, — исцарапанный, обескураженный, потный, — и некоторое время ничего не видел в сумраке. Услышав его отчет, они упали духом, как и он сам.
— Лес тянется без конца, без конца во всех направлениях! Что теперь нам делать? И зачем было посылать Хоббита? — восклицали они, словно он был виноват в этом. Им совсем не нужны были бабочки, и они рассердились еще больше, когда он рассказывал им о восхитительном ветерке: они были слишком тяжелыми, чтобы взобраться туда, где он дует.
В этот вечер они доели последние крохи своей провизии, и первым их ощущением на следующее утро было то, что они еще голодны. А потом оказалось, что идет дождь, и на землю там и сям падают тяжелые капли.
Это только напомнило им, что они умирают и от жажды, но утолить ее было нечем: ведь нельзя же утолять жажду, стоя под дубом и ожидая, чтобы в рот к вам попала случайная капля.
Единственным, хотя и очень слабым утешением оказался Бомбур. Он вдруг проснулся и сел, почесывая голову. Он совсем не мог понять, где находится и почему так голоден; ибо он забыл все, что произошло после того, как они выступили в путь майским утром. Последним, что он помнил, было чаепитие в доме у Хоббита, и им было очень трудно заставить его поверить рассказу о множестве событий, приключившихся с ними после этого.
Услышав, что есть больше нечего, он сел и заплакал, так как был слаб и неустойчив в ногах. — Зачем я только проснулся! — вскричал он. — Мне снились такие замечательные сны! Мне снилось, что я иду по лесу, вроде этого, но он весь освещен факелами на деревьях, и лампами на ветвях, и кострами на земле, и в нем шло празднество и сплошной пир. Там сидел Лесной король в венце из листьев, и были веселые песни, и невозможно даже перечесть и описать, какие там были кушанья и напитки!
— Не пытайся, — ответил Торин. — Если не можешь говорить о чем-нибудь другом, то лучше молчи. Ты и так уже утомил нас. Если бы ты не проснулся, мы бы так и оставили тебя в лесу с твоими глупыми снами; тащить тебя нелегко, даже после того, как ты долго постился.
Ничего другого им не оставалось, как лишь затянуть пояса на пустых животах, вскинуть на плечи свои пустые мешки и сумки и побрести по тропе, не надеясь даже дойти до ее конца раньше, чем придет конец им самим. Они брели так весь день, медленно и устало, и Бомбур все время жаловался, что ноги не держат его и что ему хочется снова лечь и уснуть.
— Не делай этого! — говорили они ему. — Пусть твои ноги поработают теперь, мы и так уже долго тащили тебя.
Но он вдруг отказался сделать хоть шаг дальше и бросился наземь. — Идите, если хотите, — сказал он. — Я останусь здесь и буду спать и видеть еду хоть во сне, если не могу получить ее иначе. Надеюсь, что я никогда больше не проснусь.
В этот самый миг Балин, ушедший немного вперед, крикнул:
— Что это? Кажется, я видел в лесу какой-то огонек!
Они взглянули и увидели — довольно далеко, как им показалось — какое-то красное мерцание, потом рядом с ним появились новые и новые огоньки. Даже Бомбур вскочил, и все они поспешили туда, не подумав, что это могут быть Тролли или Орки. Огонь был впереди, слева от тропы; поравнявшись с ним, они увидели, что среди деревьев пылают костры и факелы, но довольно далеко в сторону от их пути.
— Кажется, мои сны сбываются, — пропыхтел Бомбур, отставший от прочих. Ему хотелось кинуться туда напрямик, но остальные хорошо помнили о предостережениях кудесника и Беорна.
— Бесполезным будет пиршество, если мы не вернемся оттуда живыми, — сказал Торин.
— А без пиршества мы все равно не останемся в живых, — возразил Бомбур, и Бильбо всецело согласился с ним. Они долго обсуждали это со всех сторон, пока в конце концов не решили послать соглядатаев, которые подползли бы к огням поближе и посмотрели, в чем там дело. Но они так и не могли решить, кого именно послать: никому не хотелось рисковать тем, чтобы потеряться и никогда больше не найти остальных. В конце концов, несмотря на предостережения, голод заставил их решиться, так как Бомбур не уставал описывать им все вкусные вещи, какие ел на приснившемся ему лесном пиршестве; поэтому все они сошли с тропы и вместе углубились в чащу.
Довольно долго они ползли и прокрадывались, а потом, выглянув из-за стволов, увидели полянку, на которой несколько деревьев было срублено, а почва выровнена. Там была целая толпа, и все они были похожи на Эльфов, одеты в зеленое и сидели там большим кругом на чурках, отпиленных от стволов. Посредине горел костер, а к деревьям вокруг были подвешены факелы, но самым прекрасным зрелищем было то, что все они ели и пили и весело смеялись.
Запах жареного мяса был столь чарующим, что, не теряя времени, чтобы посоветоваться между собою, Карлики вскочили и бросились на полянку, думая только попросить чего-нибудь поесть. Но едва
