Мистры заставило его добавить:
— Если не считать моего молчания, а разве я когда-нибудь держал язык за зубами дольше двух минут?
— Арис обдумал это, потом сказал: — Только когда ты спишь.
Он проверил хайк, чтобы убедиться, что он надежно закреплен на месте, затем махнул рукой.
— Прощай, мой друг ... и спасибо.
Прежде чем Малик успел ответить, сражающиеся стервятники заслонили ему обзор, и пока он их отбивал, Арис уже исчез.
Следующие несколько минут он провел, отбиваясь от птиц и проклиная всех существ с перьями, когда ветер снова и снова швырял его о скалистую поверхность анклава. Хотя его тело болело от сотен ужасных синяков, а сведенные судорогой мышцы горели, словно кто-то воткнул в них раскаленные кочерги, Малик не беспокоился, что силы покинут его. Как Серафим Лжи, он был одарен способностью терпеть любую боль и все еще выполнять свои обязанности перед Цириком, и, хотя помощь Арису и Галаэрону бежать из города не обязательно служила Единому, вторая часть его плана, несомненно, служила. Когда он решил, что дал гиганту достаточно времени, чтобы покинуть торговые колонии и направиться к Пещерным Воротам, Малик начал звать на помощь.
— Спасите меня! Помогите!
Через несколько минут криков кто-то наконец высунул ее голову из дыры. У нее были длинные собольи волосы, темные знойные глаза и смуглая кожа над вуалью, закрывавшей нижнюю часть лица. Это лицо было последним, кого он хотел увидеть.
— Так вот ты где — сказала Руха. Она присела на корточки над зубцами, где был привязан ее хайк, спугнула стервятников и наклонилась, чтобы схватить ткань.
— И с моим хайком, не меньше.
— Надоедливая ведьма! — Воскликнул Малик. — Что ты здесь делаешь?
— Ищу тебя, конечно. И теперь, когда мы остались одни, я думаю, пришло время покинуть этот летающий город.
Все еще держась за хайк, она поднесла свободную ладонь к лицу и слегка подула на нее, затем начала произносить одно из своих бединских природных заклинаний.
— Стой! — Малик начал карабкаться по хайку потягиваясь, рука за рукой. — Мегера! Гарпия!
Руха закончила свое заклинание, затем обернула руку в хайк и посмотрела вниз с улыбкой в темных глазах.
— Вот как ты говоришь с той, кто держит твою жизнь в своих руках?
— Кто накормит мою бедную Кельду? — воскликнул Малик. Он был на полпути вверх по хайку, почти в пределах досягаемости удара. — Я никуда с тобой не пойду!
— Ты предпочтешь упасть? — Руха повернулась и потянулась назад, чтобы собрать что-то позади себя. — Потому что это твой единственный выбор.
— Не единственный мой выбор. — Малик сунул руку в хайк, затем под аба и схватил рукоять своей джамбии. — У меня есть другой, который мне нравится гораздо больше.
Потянув за ремень сумки с калебасой, Руха развернулась к нему лицом, обнажая горло, как он и надеялся, и потянулась за собственным кинжалом, но тут она упала назад, из-за того, что смуглая рука шадовара схватила ее за ремень и дернула прочь от края. Малик сунул джамбию обратно в ножны и закричал:
— помогите! Я здесь, внизу!
Янтарные глаза Хадруна заглянули за край.
— Я знаю, где ты, Малик.
Шадовар прошептал какое-то едва слышное заклинание тени, и Малик выплыл через дыру в домик, служивший мастерской Ариса. Место было переполнено воинами шадовар, но все равно выглядело так, словно через него прорвался отряд багбиров. Статуи лежали опрокинутые на бок, некоторые, в основном наполовину законченные, которые все равно не имели никакой ценности, разбитые или безвозвратно испорченные. Стены были испещрены полосами сажи и изрыты впадинами размером с голову великана, а широкая полоса крови Ариса бежала вдоль стены, указывая на огромную дыру, через которую только что вытащили Малика. Принимая окружающую обстановку во внимание, Хадрун обратился к Рухе.
— Разве я не предупреждал тебя, что случится, если ты нарушишь нашу гостевую охрану?
Широко раскрыв глаза, Руха оглядела мастерскую и покачала головой.
— Это не моих рук дело.
— Не лги мне, Арфистка. Своими ушами я слышал, как ты предлагала
Малику выбор между смертью и твоей опекой. Этого уже достаточно. Хадрун посмотрел на Малика.
— Где великан? Прикусив язык, чтобы не заговорить и не выдать себя, Малик просто повернулся и посмотрел в большую дыру, в которой болтался.
— Ясно — Хадрун махнул рукой в сторону Рухи, и внезапно она оказалась опутана черной теневой паутиной.
— Ты будешь казнена, как только Высочайший вынесет тебе приговор. Что ты хочешь сделать со своей собственностью?
— Ничего. Я никого не убивала, и он это знает.
Руха свирепо посмотрела на Малика, и в ее взгляде он почувствовал невысказанную угрозу раскрыть планы побега Галаэрона.
— Спроси его. У него нет другого выбора, кроме как сказать правду. Хадрун на мгновение задумался, потом кивнул.
— Разумная просьба. — Он повернулся к Малику. — Она убила Ариса?
— Я не хочу, чтобы ее казнили, — сказал Малик.
— Ты не хочешь? — Одновременно сказали Руха и Хадрун.
— Вовсе нет. Будет достаточно, изгнать ее из города.
Хадрун нахмурился.
— Я не знал, что поклоняющиеся Цирику так милосердны.
— О, это не так, — сказал Малик, позволив полуулыбке исказить его губы, — но я не могу придумать большей пытки для Рухи, чем знать, что я живу как король в Анклаве Шейдов, в то время как она высасывает росу из песка в Анавроке.
— В Анклаве Шейдов правосудие действует не так — сказал Хадрун.
— Скажи мне, убила она Ариса или нет?
Малик покачал головой
— Отвечай честно. Если я изгоню ее, жизнь Ариса станет твоей ответственностью, — предупредил Хадрун. — Скажи мне сейчас, или тяжесть ее преступления ляжет на твою голову.
— На мою голову? — Это было то, чего Малик не планировал. Он взглянул на Руху и увидел, что она ухмыляется над его затруднительным положением. Он должен либо оправдать ее, либо быть казненным за преступление, в котором обвинил ее. Он в отчаянии покачал головой.
— Позволь мне убедиться, что я тебя понял — сказал он. — Если она убила великана, то вы казните ее, а я останусь в Анклаве Шейдов, живя как король?
Хадрун кивнул.
— Это она его убила?
Малик поднял руку.
— Но если она этого не сделала, вы прогоните ее и казните
