Через несколько минут, когда Вирета вернулась, Ласана все еще сидела в той же позе, отвернувшись от двери и глядя в окно, наполненное утренним светом.
– Госпожа, мы возвращаемся к делам? – спросила доверенная дама, осторожно прикрывая за собой дверь.
– Да… конечно…, – ответила графиня и, подперев рукой лоб, добавила. – Когда я была на королевском балу, со мной разговаривали двое молодых остроумцев, которые мне понравились. Если бы не мой дядя, то я бы устроила совсем другой турнир. Эти двое заняли бы в списке второе и третье места, а на первом был бы… впрочем, давай заниматься делами.
Когда Вирета оставила Антипова рядом с резиденцией жрецов, было еще слишком рано. Красноватое солнце показалось над горизонтом наполовину, и Виктор подумал о том, где лучше подождать: здесь или спуститься вниз, во двор. Сначала он решил остаться на месте, но потом изменил свое мнение. Мужчина направился к узкой винтовой лестнице, ведущей наверх, поднялся на два пролета и оказался на крыше круглой зубчатой башенки. Он изо всех сил старался не думать о предстоящей встрече, по опыту зная, что это только испортит настроение.
Вид открывался замечательный: поле перед замком, по которому едут две телеги, полоска леса вдали, золотистый восход, ярко-синее небо и странный коршун над головой. Птица с большими белыми пятнами на крыльях выписывала круги над замком, что вызвало легкое удивление Виктора. Что тут делает коршун? Рассчитывает поохотиться? Тогда летать лучше над полем. Глупая птица! Антипов немного понаблюдал за ним, а потом наклонился и перегнулся через холодный каменный выступ в стене башенки, чтобы рассмотреть происходящее во дворе.
Там, на тренировочной площадке, суетились люди. Виктор не совсем понимал, зачем они там, ведь первая часть турнира, состязания с мечом и щитом, начнутся только перед обедом. Антипов опознал ан-Суа, почему-то уже расхаживающего в доспехах, отлично рассмотрел Женара, сидящего на скамье, и увидел, как двое знакомых дворян пытаются фехтовать. Один из них вел свою партию весьма активно, наседал, непрерывно бил под разными углами, а его противник лишь отступал, но умело блокировал удары щитом.
'В день экзамена нужно читать не учебники, а шпаргалки, – подумал Виктор. – До обеда улучшить свое мастерство все равно не успеете. А после обеда – не захотите'.
Антипов постоял еще немного на ветру, вдыхая пахнувший прелыми листьями и дымом воздух, а потом спустился вниз. Настало время встречи, пожалуй, самой важной за последние месяцы. Виктор был морально готов к ней, но все-таки испытывал волнение. Такие чувства, вероятно, беспокоят шпиона, который не покладая рук трудится в самом логове врага, опасаясь разоблачения, но утешая себя тем, что является единственным в мире настоящим правдоискателем.
Молодой воин подошел к заветной двери и вытер разом вспотевшие ладони о куртку. Ему удалось не позволить себе излишних эмоций рано утром, удастся и теперь. Он бы вообще не связывался с жрецами, но если хочет оказаться в числе лидеров на турнире, то придется. Иначе они сами свяжутся с ним. Лучше попытаться извлечь пользу из своих врагов, чем просто стараться предотвратить вред, который они будут наносить.
Стук в дверь отозвался звоном в ушах, что показало Антипову, как он далек от спокойствия. Но пути назад нет. За ним люди, которые надеются на него, и не люди, на которых он уже давно не надеется, но подводить их все равно не хочется.
– Войдите! – раздался чей-то хрипловатый голос.
Виктор взялся за ручку, медленно распахнул дверь и вошел.
Он оказался в просторной комнате со столом, скамьями, стульями и сундуками. Стены были завешены красно-желтыми коврами, а около окна стояли два человека: Терсат и другой жрец, имя которого Антипов запамятовал. В комнате была еще одна дверь, из-за которой доносился негромкий разговор. Наверное, там находились остальные.
– Рады видеть вас, господин ан-Орреант, – сказал Терсат, подвигая к себе широкий стул и усаживаясь на него. – Много наслышан… о вашем голосе.
– Ваша благость, благословите! Это большая честь встретиться с вами! – Виктор согнулся в поклоне. Ему показалось, что если так пойдет дальше, то остеохондроза не нужно будет опасаться. Постоянные поклоны отлично тренируют мышцы спины. Беспокоиться не о чем – его здоровье не пошатнется до встречи с палачом.
Толстяк описал рукой полукруг в воздухе. Благословение. Антипов разогнулся, силясь одним лишь взглядом выразить всю полноту благодарности, которую испытывал. У него мелькнула мысль, что он подражает своему коту из прошлой жизни, который любил вот так таращиться на колбасу, мяукать и пытаться заставить хозяев бросить на пол кусочек, забыв о том, что кот ест только рыбу. Иногда хвостатому шутнику удавалось ввести людей в заблуждение.
Виктор сосредоточился и попытался прогнать столь легкомысленные ассоциации. Это темный простолюдин имеет право сравнивать себя с котом в любое время, а просвященный дворянин – лишь после того, как намалюет кота на гербе.
– Господин ан-Орреант, вы… глубоко религиозный человек? – голос Терсата был негромок, но это не ввело в заблуждение Антипова. Вопрос был важен.
– Очень, ваша благость, – незамедлительно подтвердил Виктор. – Так воспитан. В строгости и в почитании!
– А сколько у вас братьев, господин ан-Орреант?
– Четверо, ваша благость. Двоих из них мой отец усыновил, как и меня.
Терсат слегка приподнял брови.
– Вот как? Барон ан-Орреант усыновил вас? По какой причине?
– По обычной, ваша благость, – печально ответил Виктор, сделав неопределенный жест рукой. – Я рос при замке под присмотром менестреля и прочих, а когда у меня стали проявляться воинские способности, отец вспомнил обо мне и послал на турнир. Так что, я – младший дворянин, которому не светит никакое наследство.
Терсат и темноволосый жрец переглянулись.
– Это многое объясняет, ваша благость, – пробормотал тот. – Урожденные дворяне менее… искренни.
– Да, Илеа, – кивнул толстяк. – Они привыкли к безнаказанности и ничего не берут в голову, кроме охоты и турниров. Впрочем, не нам оспаривать установившийся порядок вещей.
Виктору эти фразы сказали больше, чем того хотели жрецы. Его собеседники были недовольны тем, что храмы контролировали только короля и крупное дворянство. Остальные демонстративно игнорировались. Жрецам Зентела прямо запрещалось притеснять баронов. Антипов бы дивился такой странной политике, не объясни ему Арес в общих чертах, что к чему. Если будут править исключительно жрецы, то это не принесет счастья людоеду. Ему нужна была видимость независимости светской власти. Виктор в этот момент подумал, что все людоеды – большие обманщики. Он, конечно, не знал их лично, а те, о ком слышал, не ели людей, но все равно были обманщиками. Видимо, людоеды не могут не лгать, причем, врут всегда одно и то же касательно государственного устройства.
