Он снова привлек наше внимание. Мы не собираемся давать кому ни будь шанс поймать нас или убить мечом. Мы снова обратили свое внимание к стене, к панели, на которую показывает Восьмой. Сетракус Ра лежал на полу с мечом у горла. Он держал меч так близко, как это возможно. По обе стороны от него лежали мертвые Могадорианцы. На последней панели была странно выглядящая половинка планеты. Верхняя часть похожа на Землю, и я вижу Европу и Россию, но нижняя половина планеты покрыта длинными, неровными линиями. Она выглядит мертвой и бесплодной. Небольшой корабль приближается к верхней половине планеты слева, и еще один небольшой корабль приближается к нижней части с правой стороны.
Я пытаюсь выяснить, что это значит, когда я слышу, как Элла резко вздохнула.
— Это Восьмой.
Мы все оборачиваемся, чтобы увидеть, как она держит в руках куски камней с пола. Отсутствующая часть лица Гвардейца. Ей удалось сложить все части вместе. Это Номер Восемь умирает на картине.
— Это еще ничего не значит, — говорит он твердо.
Марина мягко кладет свою руку на его плечо.
— Эй, это — просто рисунок.
— Ты права, — мягко отвечает Крэйтон. — Это просто рисунок.
Восьмой отрывается от Марины, повррачиваясь обратно в центр пещеры; остальные все еще находились на своих местах перед стеной, рассказывающей истории, которые ни один не должен был и не мог знать. Кто-то предсказал смерть Восьмого. Учитывая точность других панелей, трудно было придумать аргумент, что эта ошибается. Неудивительно, что он всегда шутит; почему он действует так, как будто у него есть причина не быть столь осторожным, как остальные. Он пытается спрятаться от судьбы, а может, летит напрямик к ней. Я оглянулась на две предыдущие панели. Сначала я с облегчением увидела Сетракуса Ра с мечом у горла. Но то, что на картине он еще жив, выводит меня из себя. И что вообще может значить последняя панель? Она показывает все еще продолжающееся противостояние, но результат не ясен. И почему планета разделена пополам? Неужели это случиться?
Крейтон поднял Ларец Марины, подошел к Восьмому и обнял его. Он тихо говорит.
— Как ты думаешь, что он ему говорит? Что он может сказать ему, чтобы он почувствовал себя лучше? — шепчет Марина, повернувшись ко мне.
Только я собиралась присоединиться к Крейтону в утешении Восьмого, как взрыв сотряс пещеру, и волна огня проникла в дверь. Марина хватает меня за руку, когда я слышу крик Эллы, разносящийся по всей комнате. Зубчатые колонны треснули и начали раскачиваться, и ломаться. Большая секция падает на Эллу, и я использую телекинез, чтобы защитить ее, отбрасывая от нее падающие камни. Я обернулась взглянуть на Крейтона и Восьмого, и увидела, что Восьмой исчез.
— Что произошло? — кричит Марина, используя телекинез для защиты нас двоих от падающих обломков так же, как я защищала Эллу.
— Я не знаю, — отчаянно говорю я, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь дым и пыль. Внезапно, Восьмой появился в центре комнаты. Кровь течет из его бока, лицо мертвенно-бледное.
— Могадорцы! — кричит он. — Они здесь.
Я валяюсь на кровати, наслаждаясь своим выбором комнаты и находкой невероятно удобных подушек. Я уже засыпал, когда услышал, как открылась входная дверь, а затем как Девятый разговаривает с кем-то в полголоса. Я встревоженно сел, стук сердца отдавался в ушах. Тут меня осенило — это должно быть швейцар принес коробки. Берни Косар лежит под моими ногами и говорит, что собирается найти чего-нибудь поесть.
— Я присоединюсь через минуту, — говорю я ему. Я уставился на потолок, руки свернуты позади моей головы.
У потолка есть слабая текстура. Мои веки снова становятся тяжелыми. Следующее, что я знаю, я больше не смотрю на потолок. Я снаружи, и идет снег.
— Концентрация, Джон! — я слышу, как кто-то говорит позади меня. Я повернулся и увидел, как Генри держит охапку кухонных ножей. Он держит один поднятым над своим плечом.
— Генри! Где мы? — кричу я ему.
— Ты что, головой ударился? — спрашивает Генри. Он одет в джинсы и белый свитер, они рваные и с пятнами крови. Где-то позади него голубой свет, но когда я попытался увидеть что это, вытягивая шею, заглядывая за него, Генри разозлился.
— Ну же, Джон! Как будто ты ни когда не был тут со мной. Мне нужно, чтобы ты сконцентрировался! Сейчас!
Прежде чем я смог ответить, Генри кинул в меня нож и я в последний момент отбил его от своего лица. Он кинул в меня следующий, потом третий, и четвертый. Я блокировал все, но кажется что у Генри их бесконечное множество. Я продолжаю, но это становится все труднее. Ножи летят все быстрее и быстрее, слишком быстро.
— Мы не должны продолжать бежать! — кричу я ему, отбивая два ножа за раз.
Генри бросает следующий нож с такой скоростью, что, когда я его отбил, моя рука начинает кровоточить. Он кричит:
— Мы не можем все время жить в Чикаго в облаках, Джон!
Когда подлетает следующий нож, я хватаю его рукой и швыряю его в снежную землю. Снег вокруг него становится черным. Я ловлю следующий нож и кидаю его вниз.
— Если бы мы нашли правильное место, то у нас, возможно, был бы настоящий дом! Мы даже никогда не попробовали! И ты выбрал Парадайз? Из всех мест?
— Я сделал все возможное! И там был Малкольм Гуд! Ты нашел планшет, Джон! Ты даже ни разу не использовал его! — кричит Генри. Голубой свет позади него исчезает, и тьма из снега начинает просачиваться и распространяться наружу, пока мы не оказываемся в черном море. Генри протягивает большой нож над головой и кидает его в меня. Когда я пытаюсь защитить себя, то чувствую, что мои руки застряли. Я смотрю на нож, летящий в воздухе, переворачивающийся, с конца в конец, и я знаю, что нож собирается вонзиться мне прямо между глаз. Когда нож в паре метров от меня, огромная рука протягивается и хватает нож в воздухе. Это Сетракус Ра. Одним плавным движением он выхватывает нож, откидывая его за плечо, а затем поворачивает его обратно ко мне.
Когда кончик ножа погружается в мой череп, Сетракус Ра кричит:
— Твоя пицца стынет!
Сажусь и вижу: я снова в кровати, в башне Хэнкока. Я весь в поту и хватаю ртом воздух. Девятый стоит в дверях с целой пиццей на блюде. Его рот набит и он продолжает жевать, когда говорит:
— Серьезно, мужик, ты должен съесть, пока она еще горячая, и я все еще хочу потренироваться до нашего двойного свидания.
— Я снова видел Сетракуса Ра, — говорю я. Я знаю, мой голос звучит спокойно. Мой язык как будто прилип. — И Генри.
Девятый глотает и машет рукой в воздухе, все еще держа половину куска.
