— Нет. — Зэссу жутко неудобно было сбоку смотреть на его розовую поросячью рожицу.
— А что ты можешь сделать для меня за свою свободу?
— Ничего.
— Совсем ничего? — уголки рта у мужчины забавно вытянулись вниз.
— Могу выразить благодарность за то, что перевязал и дал очнуться.
— Ты знаешь, — мужик сгреб его лицо в охапку перед своим, — там, на улице тебя ждет толпа, чтобы сжечь живьем. Как колдуна. Так что предлагай варианты, если они у тебя есть. Иначе я, как милостивый правитель, прямо сейчас выдам тебя им. Что ты можешь? Что ты можешь мне предложить?
— Из того, что тебя заинтересует — ничего. Я не джинн из сказки и желания не исполняю. Разве ты еще не понял?
— Тогда тебя сожгут, колдун. И я прослежу, чтобы это было как можно медленнее и мучительнее.
— Мои вещи у тебя? — у мужика из рта неприятно разило кислятиной, и Зэсс старался не дышать.
— У меня твои вещи. Нашел о чем беспокоиться, — он в сердцах кинул его обратно на кровать, — счастливо тебе зажариться. — И направился к двери.
— Ты их далеко не убирай. Я за ними приду.
Дверь с силой захлопнулась, но не прошло и минуты, как в нее вошли четверо дюжих молодцов, вооруженных кто чем попало. Стащили его с кровати и потащили к выходу.
— Тяжелый, собака, — один из парней выругался и перерезал веревки на ногах. — Топай сам!
Зэсс получил увесистый тычок в больную спину.
— Отвратительное отношение к тому, кого собираешься зажарить. — он пошел вперед, к двери, продолжая старательно ощупывать веревки на руках. Парни постарались на славу, скручивая колдуна. Слабины не было.
Снизу, у дома их ждала небольшая толпа, поднявшая крик как только процессия показалась из дверей.
— Вот и зрители. Хотел бы я наколдовать что-нибудь этакое… — Зэсс с удивлением заметил, что вспотел. Умирать на костре, да и умирать вообще, не входило в его планы.
Из толпы полетели гнилые овощи и тухлые яйца.
— Шевелись! — его снова толкнули в спину.
Они шли мимо домов и грязных маленьких улиц. Он выкручивал себе руки, стараясь ослабить веревки, но все безуспешно. Его взгляд, ставший быстрым и нервным, рыскал вдоль дороги, по улюлюкающим лицам и его немногословным стражам. Они шли к той рыночной площади, где не так давно он сидел и слушал людской гомон, слушал этот небольшой городок. Только сегодня на площади устраивалось представление с ним в главной роли.
Его глаза на мгновение задержались на остановившейся телеге с парой кляч, ожидающих когда пройдет толпа.
Он сорвался с места ровно в тот миг, когда люди рассыпались в сторону от сбесившихся ни с того ни с сего лошадей. Сбил с ног здоровым плечом одного из своих охранников и, пользуясь всеобщим замешательством, рванул в образовавшийся проем в толпе.
Зэсс пробежал несколько домов, ввалился в приоткрытую дверь одного из них, снес со стола всю утварь и затих в углу, осыпаемый ударами настигшей его толпы, прежде чем до него добрались его стражи.
Они растолкали людей, оттащив особо ретивых и подняли избитого «колдуна» на ноги. От них он тоже получил хорошую затрещину, но для израненного тела уже все было равно.
Зэсс шел, нервно улыбаясь разбитыми губами. Его взгляд уперся в приготовленный костер: деревянный столб и куча хвороста, разложенная под ним, и уже не в силах был отпустить эту картину. Казалось, на площади собрался весь город посмотреть на казнь. Люди встретили его воем.
Маленький, не очень острый глинянный черепок, подобранный им в доме, плохо справлялся с отведенной ему ролью. Изрезанные пальцы не хотели слушаться. Веревка поддавалась с трудом. И только когда его стали привязывать к столбу, он разрезал одну из петель.
Парень, привязывающий его, так и опустился вниз с удивлением на глупом лице. Зэсс выхватил его меч и застыл перед толпой в угрожающей позе, истекая кровью и потом.
— Вы представить себе не можете, какая ирония в моей смерти на костре. — он шагнул вперед и толпа отхлынула, ощетинившись несколькими стражниками с оружием.
— Мне не хочется больше убивать. Я просто хочу уйти.
* * *
Лорд Вильм застегнул парадную пряжку на груди и повернулся перед зеркалом.
— Все готово на площади?
— Да, лорд, все ждут только вас. — Слуга подал ему шляпу.
Лорд скривился, увидев, что ее цвет не подходит к парадному костюму.
— Болван, подай мне синюю! — он швырнул шляпу слуге. — Идиот!
Лорд пребывал в плохом настроении. Не столько от разговора с «колдуном», сколько от своих мыслей. Его горожане требовали казни, и он дает им то, чего они хотят. С другой стороны, если королевская гвардия ищет этого человека, то правильно бы было оставить его в живых до разбирательств с королем. А это автоматически подрывает его авторитет в глазах горожан, над которыми он поставлен не так давно.
Лорд знал, какие шутки ходят про него и про его пристрастия в городе. Тут он чужой. И своим стать ему ой как нелегко. Особенно, если выполнять указы нового короля и поднимать налоги. А теперь он снова оказывается между двух огней. Но лучше покончить с неугодным королю и сделать вид, что не понял намерений стражи, тем более, что она вся находится в невменяемом состоянии, чем убегать из полыхающего огнем дома, став неугодным своему городу и не спалив появившегося колдуна прилюдно.
— Ну где ты там возишься?! — заорал он в проем двери на слугу и застыл, глядя на появившуюся фигуру.
Перед ним стоял недавний пленник, весь перемазанный кровью, с бурым мечом в руке. Глаза его горели безумным темно-красным огнем.
— Не ожидал? — Он тяжело прислонился к стене, оставляя кровавые разводы.
Вильм сглотнул.
— Я… я могу…
— Да ничего ты не можешь. Вещи мне мои верни. — Зэсс устало сполз по стенке чуть ниже. — И давай поживее, мне еще отсюда выбираться и выбираться.
Они называли себя вольной армией, хотя до армии там было как до Жемчужного моря. С кем воевала эта армия тоже не было понятно. И, если откинуть красивое название, оставалась кучка все тех же головорезов, шатающихся по объездным дорогам и собирающих все, что плохо могло себя защитить.
Двадцать человек разношерстного сброда, нападющего на тех, кого он превосходил числом не менее, чем в два раза. Обычно, они забирали негустую добычу, пользовались женщинами, убивая только тех, кто сам лез на клинок. Иногда, они брали заложников, если видели, что можно получить неплохую цену. Но такая рыба попадала в их сети нечасто. Сейчас же ситуация осложнялась состоянием одного из вольной армии.
Глата приходилось тащить на носилках или везти на разваливающейся телеге, единственной, везущей весь скарб «армии». Кабан пропорол ему бок, и тот гнил, принося хозяину сильные мучения. Не будь он в «армии» с самого начала, его давно бы уже бросили где-нибудь в лесу. Но, являясь одним из зачинателей, он был «достоин сопровождения до последней своей минуты». Так говорил Щербатый.
