Слишком поздно. Глаза Дариена снова изменились, когда прозвучали последние слова, и по его горькому смеху Брендель понял, что они его потеряли. Ветер снова взвыл. Еще сильнее, чем раньше; и, заглушая его, заглушая низкий рокот барабанов Пендаранского леса, Дариен воскликнул:
— Неверно, мать! Ты все говоришь неверно. Я здесь не для того, чтобы выбирать, а чтобы меня выбирали!
Он указал на свой лоб.
— Видишь, что я ношу на голове? Узнаешь это? — Снова прогремел гром, еще громче, чем все предыдущие раскаты, и полил дождь. Голос Дариена прорывался сквозь него, над ним. — Это Венец Лизен! Свет против Тьмы — и он погас, когда я надел его!
Молния прорезала небо к западу от них. Потом снова прогремел гром. Потом Дариен сказал:
— Разве ты не понимаешь? Свет отвернулся от меня, а теперь и ты тоже. Выбор? У меня нет выбора! Я принадлежу Тьме, которая гасит Свет, — и я знаю куда идти!
И с этими словами он поднял с песка у ног кинжал; потом он побежал, не обращая внимания на угрожающий рокот леса, презирая его, прямо в Пендаран сквозь потоки дождя, оставив их шестерых на открытом берегу во власти налетевшей бури и охватившего их безмерного ужаса.
Дженнифер обернулась. Дождь стоял сплошной стеной; Брендель никак не мог понять, что у нее на лице — дождь или слезы.
— Пойдем, — сказал он, — мы должны вернуться в Башню. Здесь находиться опасно!
Дженнифер не обратила на него внимания. Подошли три другие женщины. Она повернулась к Ким, словно чего-то ожидала.
И получила.
— Что ты наделала, во имя всего святого? — крикнула сквозь бурю Ясновидящая Бреннина. Трудно было устоять прямо; все они промокли до нитки. — Я послала его сюда, это была последняя возможность удержать его от Старкадха, а ты прогнала его прямиком туда! Все, чего он хотел, это утешения, Джен!
Но ей ответила Джиневра, более холодная, более суровая, чем стихии:
— Утешения? Разве я могу дать утешение, Кимберли? А ты можешь? А все мы, сегодня, сейчас? Ты не имела права посылать его сюда, и ты это знаешь! Я хотела, чтобы он имел свободу выбора, и я от этого не отступлюсь! Джаэль, что ты сделала, как ты думаешь? Ты была там, в музыкальной комнате Парас Дерваля, когда я говорила это Полу. Я все это говорила всерьез! Если мы его привяжем к себе или хотя бы попытаемся, он для нас будет потерян!
В глубоком тайнике ее души таилась еще одна мысль, но она не сказала ее вслух. Это была ее собственная мысль слишком личная, чтобы произнести вслух. «Он — моя Дикая Охота, — снова и снова шептала она в душе. — Мой Оуин, мои короли-призраки, мой ребенок на Иселен. Все они». Она не закрывала глаза на последствия. Она знала, что они убивали с радостью и без разбора. Она знала, что они такое. Она также знала после рассказа Флидиса на балконе, что они означали. Она гневно смотрела на Кимберли сквозь секущий дождь, бросая ей вызов. Но Ясновидящая молчала, и в ее глазах Дженнифер больше не видела гнева или страха, лишь печаль, мудрость и любовь, неизменную любовь, сколько она помнила. Горло ее странно сжалось.
— Простите. — Женщины посмотрели вниз на говорившего. — Простите, — повторил Флидис, который вел жестокую борьбу со своим сильно бьющимся сердцем и пытался говорить спокойным голосом. — Как я понимаю, вы — Ясновидящая Бреннина?
— Да, — ответила Ким.
— Я — Флидис, — сказал он, неоправданно быстро произнося даже это, небрежно выбранное имя. Но у него уже лопнуло терпение: он уже был так близок, так близок к цели. Он боялся сойти с ума от возбуждения. — Должен вам сказать, что Галадан совсем близко, в нескольких минутах бега, по моим подсчетам.
Дженнифер поднесла ладони ко рту. Она забыла, полностью поглощенная событиями последних минут. Но теперь все вспомнила: ночь в лесу и волка, который похитил ее для Могрима, а потом превратился в человека, сказавшего: «Ей еще предстоит путь на север. Если бы не это, я мог бы взять ее себе». Прямо перед тем, как он отдал ее лебедю.
Она содрогнулась. Не могла удержаться. Услышала, как сказал Флидис, продолжавший почему-то обращаться к Ким:
— Мне кажется, я могу помочь. Думаю, мне удастся увести его от этого места, если я буду действовать быстро.
— Так иди же! — воскликнула Ким. — Если он всего в нескольких минутах отсюда…
— Или же, — продолжал Флидис, не в силах сдержаться и повышая голос, — я могу ничего не делать как обычно поступают андаины. Или же, если мне захочется, я могу рассказать ему, кто именно только что покинул эту поляну и кто находится здесь.
— Сначала я тебя убью! — вмешался Брендель, глаза его сверкали сквозь завесу дождя. Молния стрелой ударила в кипящее море. Раздался еще один раскат грома.
— Ты мог бы попытаться, — невозмутимо ответил Флидис. — Тебе это не удалось бы. А потом придет Галадан.
Он замолчал в ожидании, глядя на Ким, которая медленно сказала:
— Ладно. Чего ты хочешь?
Среди рева бури Флидис ощутил в своей душе ослепительный свет. Нежно, с неописуемым восторгом он ответил:
— Только одну вещь. Небольшую. Такую маленькую. Всего лишь имя. Имя, которым можно вызвать Воина. — Душа его пела. Он исполнил небольшой танец на мокрой полоске земли, не смог сдержаться. Оно было здесь. У него в руках.
— Нет, — сказала Кимберли.
У него отвисла челюсть, прямо в промокший насквозь ком бороды.
— Нет, — повторила она. — Я дала клятву, когда он пришел ко мне, и я ее не нарушу.
— Ясновидящая… — начала Джаэль.
— Ты должна! — простонал Флидис. — Должна сказать мне! Это единственная нерешенная загадка! Последняя! Я знаю все остальные ответы. Я никому никогда не скажу. Никогда! Ткач и все Боги свидетели — я никогда никому не скажу, но я должен это знать, Ясновидящая! Это мое самое заветное желание!
Странная, судьбоносная фраза, преследующая ее через миры. Ким помнила эти слова все минувшие годы жизни, снова вспомнила их на горном плато, рядом с лежащим без сознания Броком. Она смотрела вниз на похожего на гнома андаина, который ломал руки в отчаянии. Она вспомнила Артура в тот момент, когда он ответил на ее призыв в Гластонбери Торе, его сгорбленные, как под тяжестью груза, плечи, усталость и звезды, падающие и падающие в его глазах. Перевела взгляд на Дженнифер, которая была Джиневрой.
И та сказала, тихо, но так, что ее услышали сквозь ветер и дождь:
— Скажи ему. Так это имя и передается. Это часть задуманного рока. Нарушенные клятвы и горе лежат в самом сердце этой истории, Ким. Прости меня, мне очень жаль!
В конце концов именно эта просьба о прощении убедила ее, как ничто другое. Она молча повернулась и отошла немного в сторону. Оглянулась назад и кивнула андаину. Спотыкаясь, чуть не падая в своем нетерпении и спешке, он подбежал к ней. Она смотрела на него сверху, не стараясь скрыть своего презрения.
