Никитка замялся. Глаза забегали. Разумеется, я сразу просек, что здесь-то собака и зарыта. Поэтому шагнул к нему и протянул с вопросом:
– Никит?
Парень вздохнул, отвернулся к окну и тихо сказал:
– Наш переход паразитирует на университетском.
– А если развернуто и для тупых немагов?
– Если ты тупой, то…
– Ты балерина. Хорошо, что с тем, что немаг не споришь.
– А кто такая…
– Не отвлекайся, Ник. Что там с вашим телепортом и университетской технологией?
– Ладно-ладно, – он даже поднял руки вверх, показывая, что сдается. Меня не переставали удивлять эти их мерцания. Парнишка не только выглядел, как типичный молодой человек с Земли, но и вел себя соответствующе. Ир как-то объяснял мне, что они, прежде чем мерцнуть в кого-то принципиально для себя нового, снимают с представителя данной расы или народности что-то вроде слепка. Считывают исходные данные, если я правильно понял саму подоплеку процесса. Так что, похоже, прежде чем выбрать себе это мерцание, Ника хорошенька его проработала. Видимо, боялась, что я её сходу раскушу. Я и ничего так и не заподозрил, даже подсознательно ощущая, что больно по-девчачьи она целуется, так как и представить себе не мог, что настолько земной мальчик может оказаться девочкой из другого мира. Пока я размышлял об этом, Никита принялся объяснять, – В общем, нам повезло. Мало того, что та квартира, в которой мы с тобой после перемещения с улицы оказались, пустовала и в тоже время сдавалась в наем, так еще в вашем мире как-то не принято знать всех своих соседей в лицо. Слишком большие у вас дома и слишком короткая память.
– Прости?
– Она располагается через стенку от твоей, только в другом подъезде.
– Та стена, что в комнате бабушки, – догадался я.
Никитка кивнул и продолжил:
– И еще больше повезло, что ни ты сам, ни Ир в той комнате не бываете. То есть, Ир вообще никогда там не был, а ты туда просто не заходишь.
– Почему? Думаю, Ир все же был, когда ко мне в первый раз пришел еще в образе Иры. Но ты права, та комната вроде как лишняя и мы туда не ходим.
– Вот, – протянул парень, – поэтому он не заметил слабый магический отток.
– Постой-постой. То есть я правильно понял, что ваш телепорт оттягивает на себя часть энергии от нашего перехода?
– Минимальную часть. Иначе Ир даже из другой комнаты мог бы его засечь.
– И на чем же тогда зиждется вся энергосистема, – плотно общаясь с Иром, я доподлинно знал, что телепорт подобного рода требует просто немереных энегрозатрат.
– Елесионис – дракон. Не забывай, что у каждого из них мощный внутренний резерв силы.
– Но он же не сидит тут сутки напролет. Откуда-то ведь должна идти дополнительная подпитка. Или ты хочешь меня убедить, что ваш зеленый гений создал рабочую модель абсолютного двигателя и сам этого не заметил? Скажешь, что не знаешь, что к чему, дальше этой комнаты добровольно не пойду. А недобровольно ты меня перед дедом Ира подставляться не заставишь.
– Шантажируешь? – протянул парень почти оскорблено.
– Убеди меня, что с тобой можно разговаривать иначе, больше не буду.
– Часть тела дракона может работать как накопитель, пополняющий резерв за счет носителя. При этом пока дракон жив, это вполне успешно можно проворачивать и на расстоянии.
– Коготь? Зуб?
– Чешуйка.
Никитка подошел к гобелену, который закрывал часть стены, из которой мы выбрались, – на нем был изображен грозный дракон, с угольно-черной чешуей, пышущий адским пламенем на фоне бескрайнего неба и гор в шапках снегов, и отодвинула его в сторону. На стене пятью кругляшками чешуи был образован полукруг 'рогами' вверх.
– А зачем их пять? Одной недостаточно?
– Если не может зарядить Елесионис, заряжают его друзья.
– Они все зеленого цвета, – сказал, имея в виду чешуйки на стене.
– Его друзья – его семья.
– Понятно. И они все в курсе, чем занимается наш дракон?
– Он еще не наш. То есть наш, но не…
Я вскинул руку, прерывая его речь, а то мальчишка рисковал окончательно запутаться.
– Теперь, я думаю, будет, – сказал, сам не испытывая той уверенности, которую демонстрировал. И все же это было лучше, чем ничего. Ника не должна бояться, иначе я сам могу под её влиянием устрашиться и ничего путного не получиться. Лучше пусть думает о том, как будет примирять колокольчиков со своими закадычными друзьями, если вспомнить, что это именно они напали тогда на университет во главе отрядом големов, плюс к этому, один из них рискнул заявиться к нам в виде аудитора. Кстати, а вот этот вопрос не мешало бы прояснить.
– Павлик на самом деле помощник князя, или это для понта? Просто очередное мерцание.
– Правда. Он как сбе… выпустился из академии, поступил к нему на службу.
– Никит, мне что, опять тебя шантажировать прикажешь? Если уж я берусь им обоим помочь, то, извини, должен знать хотя бы примерно, с чем рискую столкнуться.
– Ника с Павелицерусом не закончили обучение, – робко ответил мне парень.
– То есть по меркам мерцающих вы оба те еще малолетки.
– Не малолетки, но и… – Никита снова замялся.
– Но и не взрослые, – закончил я за него. Парень кивнул. – Хорошо, тогда следующий вопрос. Как Ёлка так быстро сориентировался где меня искать и что за технология по объединению моей квартиры с Халярой была применена?
– У него дядя в университете работает. Здесь, – он указал на стену с чешуйками, – есть и его тоже.
– И кем?
– Не скажу, – отрезал парень и резко отвернулся. Я смерил его долгим взглядом. На что он поежился и выдал: – Чем дольше мы тут трепимся, тем больше вероятность, что не успеем, и к ним попробуют применить силовое воздействие. Елесионис терпеть не станет.
– А Павлик, значит, потерпит?
– Мы… мерцающему проще частично изменить себя, например, повысив болевой порог и ускорив регенерацию.
– Понятно. Тогда давай поспешим.
Но парень не сделал ни единой попытке пошевелиться и куда-то пойти. Поэтому я схватил его за руку и слегка тряхнул.
– Ник?
– Я просто амулет готовлюсь заряжать, – тихо ответил он и, высвободившись, подошел к драконьим чешуйкам.
Процесс был прост, но выглядело это красиво. У подъезда и потом в той маленькой квартирке я плохо успел рассмотреть металлическую фигурку, в форме которой был выполнен артефакт, с помощью которого Никитка нас переместил. Теперь я увидел, что больше всего этот зверь напоминал оленя, только не с двумя, а четырьмя ветвистыми рогами и тремя изящными ногами – одна спереди, две сзади. Именно на задние он и взвился, мотнул рогатой головой и снова затих, опустившись на все три копыта на ладони Никиты. Что греха таить, засмотрелся, и даже рот приоткрыл. Таких явных чудес мне еще видеть не приходилось. Хотя нет, вру. Приходилось и еще как, но тут, видимо, недосып сказался. Очнулся только тогда, когда Никита, обернувшись на меня, сдавленно хрюкнул. Вот, гадство, попался как мальчишка!
