Книга оказалась очень похожей на букварь — огромные буквы, множество рисунков. Меня привлек один, где изображалась собачья морда на длинных паучьих ногах. Я прочитал пояснения: прыг-пасть, нежить грызущая, уничтожается соком красавки. Охранных знаков от нее нет, серебро бесполезно. Судя по рисунку, бегала прыг-пасть весьма шустро. Правда, имелось и утешение — ноги у нее можно было перерубить обычным мечом. Ну, а потом успевать самому сделать ноги.
Вернувшись к оглавлению, я узнал, что спеленатый мной Лысый Малинник относился к нежити смертельной, наряду с Обман-Пеньком, Ночеглазкой, Голым Лебедем и Косолапом. А Зеркальщик, о котором я слышал от купца, относился к нежити обезумливающей. Коснувшись его, человек сходил с ума, начиная видеть вокруг себя картины разных миров, причем вперемешку. Излечить его могли только Великие Светлые. В Качкаре и Смалене таких безумцев убивали, а в Светори отдавали родне. Случалось, те находили возможность доставить недужного на гору Белого Облака. Только случаи те можно было посчитать на пальцах.
Окунец сидел тихо, безразлично глядя в стену. Сейчас его сознание было пустым, как во время медитации. Середцы вообще отличались от землян 21 века странной пустотой сознания. Четко оформленные мысли появлялись в их головах довольно редко. Да и зачем? Средневековье, думать не надо — следуй традициям, иначе будешь наказан. Мыслили лишь немногие грамотеи, да еще люди, оказавшиеся в необычном положении. Ясно, что в такой среде не было особого смысла развивать навык чтения чужих мыслей.
— Мастер Окунец, я верно понял, что описанной здесь нежить вдоль границы огромное множество? А ведь существует она недолго: от двух недель до двух месяцев. Кто же ее порождает?
— Ты слышал про Нежить Черную, даже сталкивался с такой, — он поднял на меня равнодушный взор. — А есть еще Нежить Серая, которую творят патентованные колдуны. Дело долгое, трудное и не всегда успешное. Редко какой колдун вылепляет за свою жизнь больше двух таких созданий. Серая Нежить и порождает нежить обычную, в этом ее назначение. Жители пограничья давно к ней привыкли, а вот чужаки через пограничные леса просто так не пройдут.
— А здесь описана вся местная нежить?
Равнодушие гроссведуна мгновенно испарилось. Вопрос был такой, на который постороннему человеку ответа давать не полагалось. Но я-то был гостем герцога, и гостем особым. В библиотеку пускали очень немногих.
— Не вся. Только обычная. Существует еще боевая, но о том лишь черные гвиды ведают.
— Гроссведуны герцога тоже, — не преминул я вставить словечко, но Окунец меня как будто не слышал.
— Серая Нежить после смерти создателя часто уходит от людей, не желая подчиняться другим колдунам. Иногда такие создания порождают редкие виды нежити. Ну, есть еще Черная Нежить со своими страшными порождениями. Вот с этими гроссведуны и борются. Недавно…
Окунец замолчал, а я по его энергетическим и эмоциональным потокам понял, что старика охватили волнующие воспоминания молодости. У него даже глаза заблестели, и гроссведун их украдкой вытер. Но разобраться в его воспоминаниях я не мог, слишком много в них было незнакомых понятий.
— Я забылся, благородный эмир, — мастер Окунец справился со своим, дрогнувшим было, голосом, — недавно для меня, я ведь стар. Так вот, при моей жизни удалось уничтожить Черную Нежить, что порождала Клей-Туман, самое страшное оружие, созданное когда-либо магами. Середа теперь свободна от него, и я к этой победе чуть-чуть причастен.
Да, гроссведун отвечал на мои вопросы, меня допустили в библиотеку, меня определили как колдуна и знатного человека на моей родине. Герцог открывал передо мною все дороги. В обмен на что? Я слишком мало знал, чтобы задавать нужные вопросы. А подтвердить свое знатное происхождение мне было нечем. С Земли я не мог прихватить в этот мир ни одного предмета современности. Да и сомневаюсь, чтобы мой студенческий билет мог бы открыть мне здесь дорогу к титулам. Я устал, голова шла кругом, и я попросил мастера Окунца вывести меня за пределы замка.
— Покажете перстень, подарок герцога, и Вас пропустят в замок, благородный эмир Юркай, — попрощался со мной на выходе старик. — Приходите ближе к вечеру: в Летнем Зале будут танцы.
Я ничего ему не ответил. Сейчас мне хотелось остаться одному. Я сел на берегу реки и лениво смотрел за снующими по ней лодками. Офедра я найти не мог, он не говорил мне, где остановился. А в его мыслях я разобраться не мог. Только сейчас, вспомнив о нем, я вдруг осознал некоторые сообразности в его поведении, которые я списал поначалу на смятение оказавшегося в городе жителя лесов. А ведь Офедр, даром, что полжизни по лесам шлялся, ничуть не меньший горожанин, чем я. Есть, знаете ли, определенные признаки, по которым горожанина можно узнать в любом мире.
Стало быть, странным он мне показался не поэтому. А странность его уменьшилась в бане, когда он был рядом с мастером Хоробкой. Уж не тому ли он служит, скрывая от меня это обстоятельство? Тогда и встреча наша была не случайна. Мастер Хоробка тоже имеет на меня свои виды. Интересно, а его из замка выпустили?
Прежде чем начать разбираться в интригах королевских и герцогских гроссведунов, я проведал посольство Смалена. Перстень на моем пальце произвел неизгладимое впечатление, а рассказ о банном сражении вызвал панику. Смаленские аристократы насели на меня с требованием немедленно вернуться в замок, и постараться переговорить с герцогом и его племянницей, Белуантой.
Второй раз за день я оказался во дворце властителя, пусть и не короля, но ничем не уступающему последнему ни по богатству, ни по властным полномочиям. Еще с площади я оценил, насколько замок-дворец герцога отличается от ханского. Стены массивные, поверх них башенки с бойницами. Оно и понятно: замок строился в неспокойное время, когда провинция чуть ли не наполовину была оккупирована Качкаром, да и местных охотников до чужого добра шастало немало. Теперь эти башенки, конечно, выполняли другие функции. С некоторыми из них я уже ознакомился. Мне подумалось, что здесь должны быть и огромные подземелья, а может быть, и тайные подземные ходы.
Как и предрекал мастер Окунец, я беспрепятственно прошел внутрь, стоило лишь показать страже герцогский перстень. Сразу за входом начиналась анфилада залов — вначале маленьких, а затем все больших и больших. Приглашенных оказалось меньше, чем я ожидал, хотя, возможно, они рассеялись в многочисленных коридорах, связывающих залы как между собой, так и с другими, неизвестными мне помещениями.
Наконец я достиг Летнего Зала, стены которого украшали искусные барельефы, изображающие военные сцены. Именно здесь и должно было состояться главное торжество, посвященное массовому сбору яблок — что-то типа нашего яблочного Спаса. В зал постепенно начали стекаться придворные, навскидку — около полутора сотен человек, поодиночке и парами. Мужчины в черном и зеленом, а дамы — всех расцветок и фасонов. Я проверил присутствующих магическим зрением: среди них оказалось с десяток мастеров заклятий, парочка гроссведунов (судя по ауре) и даже один патентованный колдун, правда, настолько ветхий, что на месте герцога я срочно подыскал бы ему замену. В углу зала музыканты настраивали свои инструменты.
