— Доверять? — переспросил он. — Это бессмысленное слово.
— Как тебе угодно, — ответила я и собралась войти в пещеру.
— Погоди, — остановил меня Бран. — Ты, я думаю, все слышала? Слышала, что сказал кузнец?
— Кое-что. Я рада, что его сознание прояснилось. Похоже, он идет на поправку.
— М-м-м-м. — Непохоже, что я его убедила. — Благодаря тебе у него появились некоторые надежды. Могу себе представить! Ты нарисовала его будущее этими своими словами, как вчера вечером для моих ребят. Радужное возрождение, полное любви и света. Ты делаешь это и потом осмеливаешься судить нас.
— Что ты имеешь в виду? — тихо спросила я. — Я говорила ему правду. Я не прятала фактов, не преуменьшала размеров его травмы и ограничений, которые она на него налагает. Я говорила это и раньше — его жизнь не обязана на этом кончиться. Он все еще может делать множество вещей.
— Пустые надежды, — сурово заметил Бран и нахмурился, стукнув по земле носком ботинка. — Для настоящего мужчины это не жизнь. Ты со своей мягкостью гораздо более жестока, чем убийца, быстро и эффективно уничтожающий свою жертву. У убийц жертвы хотя бы долго не страдают. А твои, возможно, проведут целую жизнь, только чтобы понять, что ничто уже не станет прежним.
— Я не говорила ему, что все станет прежним. Будет хорошо, но по-другому, вот что я сказала. И еще я говорила о том, что сильная воля и сильный дух понадобятся ему больше, чем сильное тело. Ему придется бороться с отчаянием. Ты судишь меня несправедливо. Я была с ним честна.
— Вряд ли ты можешь указывать мне, кого судить, — ответил Бран. — Сама ты явно считаешь меня чудовищем.
Я спокойно на него посмотрела.
— Люди не бывают чудовищами, — сказала я. — Они делают чудовищные вещи, это да. И я не судила быстро, как ты. Я знала о тебе еще до того, как меня грубо схватили и против воли притащили сюда. Ты без сомнения знаешь, что репутация далеко опережает тебя.
— Что ты слышала и от кого?
Я уже пожалела о своих словах.
— Понемногу, то одно, то другое, там, где я жила, — осторожно ответила я. — Слухи об убийствах, совершенных очень эффективно, довольно необычно и, похоже, беспричинно. Рассказы о банде наемных головорезов, за деньги готовых на все и нимало не заботящихся о таких вещах, как верность, честь или справедливость. Люди, похожие на диких зверей, или на существ Иного мира, ведомые загадочным командиром по кличке Крашеный. Сейчас подобные рассказы можно услышать где угодно.
— И в каком же доме подобные рассказы достигли твоих ушей?
Я не ответила.
— Отвечай на вопрос, — все еще мягко попросил он. — Пора тебе рассказать кто ты и откуда. Мои люди удивительно туманно отзывались о том, где они тебя обнаружили, и кто тебя сопровождал. Я все еще жду от них объяснений.
Я ничего не сказала и спокойно вернула ему его взгляд.
— Отвечай, черт тебя дери!
— На этот раз ты все-таки собираешься меня ударить? — поинтересовалась я, не повышая голоса.
— Не подзуживай меня. Назови свое имя.
— Я думала, мы здесь обходимся без имен.
— Ты к нам не относишься и знаешь это, — рявкнул Бран. — Если понадобится, я вырву из тебя эту информацию силой. Нам обоим будет проще, если ты просто все расскажешь. Удивляюсь, как это ты не понимаешь всей опасности своего положения. Может, у тебя с головой не все в порядке?
— Ну что же, — ответила я, а сердце у меня ухало, как молот. — Честная мена. Я скажу тебе, как меня зовут и откуда я родом, а ты взамен скажешь мне свое имя — я имею в виду настоящее имя — и где ты родился. Ты точно родом из Британии, это я поняла, хоть ты и свободно говоришь на нашем языке. Но ни одна мать не назовет своего сына «Командир».
Возникла пауза. Потом он произнес:
— Ты сильно рискуешь.
— Позволь напомнить, что я здесь не по своей воле, — ответила я с бьющимся сердцем. — Домочадцы станут искать меня. Они хорошо вооружены и действуют умело. И ты думаешь, я стану усложнять их работу, сообщая тебе, кто они такие и откуда могут нагрянуть? Может, у меня и не все в порядке с головой, но не настолько. Я уже сказала тебе, что меня зовут Лиадан, и этим ограничусь, пока ты не назовешь мне собственное имя.
— Даже и представить себе не могу, почему хоть кто-то станет беспокоиться, разыскивая тебя, — сердито проговорил он. — По-моему, при твоей привычке бросаться на всех, как бойцовый петух, все были бы только рады от тебя отделаться.
— Представь себе, нет, — сладко протянула я. — Дома меня знают, как тихую и почтительную девушку, послушную, воспитанную и работящую. Думаю, твое присутствие будит во мне худшие качества.
— М-м-м-м-м, — сказал он. — Тихая, почтительная… очень сомневаюсь. Надо чересчур напрячь воображение. Скорее ты просто лжешь — это больше похоже на поведение тебе подобных. Такая способная сказочница соврет — недорого возьмет.
— Ты оскорбляешь меня, — произнесла я. Мне все сложнее становилось говорить спокойно. — Я бы предпочла, чтобы меня ударили. Сказки это не ложь и не правда, это нечто среднее. Они говорят правду или лгут — в зависимости от того, что готов услышать слушатель, или от цели рассказчика. Раз ты не можешь этого понять, значит, окружил себя плотной стеной и не допускаешь туда никого из внешнего мира. Я не люблю врать и не стала бы прибегать ко лжи по такому пустяшному поводу.
Он смерил меня взглядом полным ледяного гнева. Ну, наконец, хоть какая-то реакция!
— Во имя Неба, женщина, ты со своей вывернутой логикой создаешь проблему на пустом месте. Хватит уже. Пора работать.
— Полностью с тобой согласна, — тихо ответила я и, развернувшись, пошла к своему подопечному, ни разу не оглянувшись.
***
Эван шел на поправку, все чаще приходил в сознание и спал все более здоровым сном. Я изо всех сил скрывала свое огромное удивление по этому поводу. В этот вечер со мной дежурил Альбатрос, и я спросила его, как они обычно перевозят больных, когда в этом случается нужда, но он отвечал уклончиво. Потом я выставила его на некоторое время на улицу, чтобы помыться и приготовиться к ужину. Кузнец почти спал, глаза его были полузакрыты, он дышал довольно спокойно, хотя незадолго до этого мы его покормили и перевязали.
— Все это довольно неловко, — сказала я ему. — Зажмурься, отвернись, и не двигайся, пока я не скажу.
