Теперь уже свет горел во всей деревне, освещая толпу ходячих трупов. Они бродили по улицам в поисках родных домов. Снарп услышала шарканье ног и, обернувшись, увидела ринувшуюся к ней с распростертыми объятиями мертвую женщину. Памятуя о смертельном прикосновении, шарахнулась в сторону и бросилась бежать, легко увеличив разделявшее их расстояние. Она направилась к дому Ярна, по пути то и дело обгоняя мертвецов. Те стучали в закрытые двери, гремели щеколдами ставен, скреблись синюшными пальцами в замочные скважины. Осажденные дома огласились воплями ужаса. Одному из трупов удалось отыскать недостаточно надежно запертое окно, и ставни поддались под мощью его натиска. Он медленно вскарабкался на подоконник. Изнутри раздался истошный крик.
Чуть дальше черноволосая, бледная как сама смерть женщина — та самая жена Кривена — стучала в дверь дома, из-за ставен которого за ней наблюдал молодой человек, скорее всего, ее муж. Спустя какое-то время Кривей не вынес муки и открыл ей дверь.
Не спали и обитатели нужного Снарп дома. Изо всех окон пробивался свет. Однако непрошеных гостей поблизости не было, если не считать саму Снарп.
Даже не заботясь о том, чтобы скрыть свои намерения, она одним махом перескочила через ограду и очутилась в загоне. Собаки бросились к ней, в ночи раздался их яростный дружный лай. Самый смелый из псов, резко выпрыгнув вперед, вцепился ей в локоть. Словно по волшебству, в свободной руке Снарп появился нож, и в следующее мгновение лезвие утонуло под лопаткой дерзкого животного. Только она выдернула клинок из кровоточащей раны, другой пес цапнул ее за лодыжку. С этим она расправилась еще быстрее, как бы невзначай перерезав ему глотку. Остальные двое предусмотрительно ретировались и уже на безопасном расстоянии зашлись бешеным лаем. Снарп до них дела не было. Подойдя к запертому на амбарный замок сараю, она достала из шляпы стальную отмычку.
Псы продолжали безумствовать, и вскоре одно из окон в доме распахнулось, из него высунулась бородатая взъерошенная голова. Ярн всмотрелся в темноту ночи, увидел вора и разразился гневной бранью. Снарп даже не повернула головы. Замок в ее руке со щелчком открылся, она вытащила его из крюка и отбросила в сторону.
Дверь дома с грохотом распахнулась. На крыльцо с криком выбежал Ярн, потрясая палкой. Но в тот же миг из тени возникла маленькая белая фигурка. Труп ребенка от силы лет двух медленно шествовал по двору. Погребальный саван мягко хлопал его по лодыжкам. Ярн остановился как вкопанный, выпучив глаза. Малыш, подойдя вплотную, обнял тонкими ручонками ноги отца и заглянул в глаза пустыми глазницами. Вопль ужаса, вырвавшийся у Ярна, заставил выскочить из дома и его жену. От вида двух переплетенных тел она грохнулась в обморок.
Распахнув дверь сарая, Снарп проскользнула внутрь. Ухватившись за гриву каурого коня, легко вскочила ему на спину и с силой пришпорила. Испуганно всхрапнув, конь вылетел из сарая, перемахнул через изгородь и понесся по дороге.
Снарп проскакала через всю деревню мимо освещенных, домов, запершихся в них людей и бродячих трупов. Ее челюсти были плотно сжаты, глаза горели огнем, а тонкие губы изогнулись в подобие улыбки. В считанные мгновения она вынеслась на околицу. Крики за спиной становились все тише, и вскоре вовсе затихли.
Назара-Син остался далеко позади, и теперь они шли вдоль берега реки Иль, что несла свои воды из самого сердца Далиона.
Многие века она верой и правдой служила поселенцам, торговцам, исследователям и разбойникам, связывая самые отдаленные уголки острова. Теперь же значение главной водной артерии Далиона увеличилось многократно. За время путешествия Деврас Хар-Феннахар и его товарищи повстречали много путников, говоривших на разных языках. Беженцы, по большей части простые крестьяне из дальних селений, направлялись к побережью. Многие с семьями. Они плыли на утлых лодчонках и плотиках, передвигались по берегу на телегах, груженных скудными пожитками, или шли пешком, неся свой скарб на спинах. Лица их были понуры, движения усталы, а рассказы поучительны. Они говорили об ужасной Тьме, надвигающейся на остров, о смертельной для тела и духа удушающей черноте, белых демонах-убийцах, лишенных милосердия.
Мало кто из них собственными глазами видел Тьму или демонов. Задолго до предостережения о приближении несчастья, перед тем как покинуть свои жилища, они наблюдали черную тень, нависшую над горизонтом. Правда, некоторые угрюмцы и скептики все же оставались на своих землях, чтобы попробовать, с чем едят эту самую Тьму, но и те долго не выдерживали. Жара, удушливый воздух, гнетущее ощущение полной беспомощности — все это быстро заставило их подняться с насиженных мест. Небольшая кучка самых упорных поселенцев осталась-таки защищать свои лачуги. Все они на себе испытали ярость захватчиков, и все они погибли.
Но не только люди бежали от Тьмы. С места поднялись все существа, населявшие глубинные регионы острова. Итчи, потомки примитивных двенадцатипалых колдунов, которые всячески злоупотребляли своей властью как в Ланти-Юме, так и в Хурбе, еще до становления ордена Избранных; бархатноволосые веми в грязных лохмотьях, религия которых запрещала им мыться и пить воду, так что они развили в себе вампирские наклонности; пугливые, большеглазые бексаи, которые кочевали в кибитках по дремучим лесам и обычно избегали встреч с человеком; обитающие в Юрийских топях зониандеры, живущие в таком тесном контакте с природой, что у их детей в коже присутствовал хлорофилл, а с помощью маленьких щупалец они могли получать все необходимые минералы и питательные вещества прямо из почвы. Были среди них и жуликоватые туросы, и обоеполые дендеры, и карликовые финиады, и ластоногие болотники, и каннибалы бурбы, и огненноглазые беженцы из Зоуши. Встреча с представителями двух последних народцев могла оказаться роковой, так что, собирая в сумерках хворост для костра, Деврас был настороже, и его ухо уловило еле слышный шум в ближайших кустах.
Он застыл, вытянулся как струна, доносящийся из кустов шорох показался ему подозрительным. Прислушиваясь некоторое время, он точно определил местоположение источника звука и бросился туда с топориком Уэйт-Базефа в руке. Шуршание сменилось громким треском ломающихся сучьев, кусты раздались, и из укрытия выскочило нечто. Деврас изловчился и схватил за шкирку грязное длинноволосое создание. Существо извивалось и пищало. Беспомощность и отчаяние, наполнявшие этот крик, прогнали страх Девраса. Он посмотрел в расширенные от ужаса глаза своей добычи.
Это была девчушка, совсем ребенок — худенькая, чумазая, с полными слез глазами, на вид лет пяти-шести. Длинные спутанные черные волосы, белая кожа под слоем грязи, большие миндалевидные карие глаза с необычайно густыми ресницами, отбрасывающими такую густую тень, что зрачок сливался с радужкой. Но самым необычным в ее внешности было наличие на кистях обеих рук по паре больших пальцев.
