— Верно. — Кроувелл улыбнулся. — Люди башен хотят, чтобы за них думали их лидеры. Наши же люди, люди поверхности, вынуждены думать сами. Те, кто не может… что ж, они просто не выживают. Возвращается время старых пионеров, сынок, и мне это нравится. Оно несет с собой волнение, но мне это нравится.
— Да, волнения. И серьезные, если мы не примем вовремя мер.
— Сейчас? — Кроувелл проницательно смотрел на вольного торговца.
— Еще нет, — сказал Хейл. Улыбка Логиста была слабой, но удовлетворенной. — Нет, еще нет. Частично, мне хочется посмотреть, далеко ли они зайдут. А частично — я не знаю точно. У меня такое чувство, будто в этих заговорах и мятежах есть нечто такое, что не должно быть уничтожено. Пионерский дух. Я понимаю, о чем вы говорите. Мятеж не ответ, но он добрый знак.
— Вы позволите им победить?
— Нет. Я не могу этого сделать. Пока они еще нуждаются в Сэме и во мне, что бы они ни думали. Если мятежники возьмут верх, они вернутся в башни и погрязнут в прежней апатии. Это критический период. У Сэма есть определенный план, которого я еще не понимаю, но готов поручиться, Сэм будет наверху. Он умеет позаботиться о себе. Его реакция на мятеж, если он воспримет его серьезно, будет заключаться просто в том, чтобы растоптать его. Но это означает растоптать дух независимости. Мне нужно подумать, Кроувелл. Бесполезно просить вас о совете, не так ли?
Кроувелл внимательно изучал свою погасшую трубку. Покопался в ней заскорузлым пальцем.
— Что ж, — сказал он медленно, — не думаю, чтобы вы нуждались в моем совете, мой мальчик. Вы на правильном пути. Не вмешивайтесь больше, чем нужно. Идет естественный процесс, и чем дольше они будут действовать самостоятельно, тем лучше. Знаете что? Жизнь на поверхности сослужила людям добрую службу. Они снова открыли Время. Там, внизу, день и ночь одинаковы. Времени года нет. Но здесь видишь, как проходит время. Здесь чувствуешь, что можешь опоздать. Эти парни и девушки рассчитывали жить долго. Они работали для колонизации, чтобы потом, двести-триста лет спустя, лично воспользоваться плодами труда. Но это прошло. Время проходит. И они вдруг проснулись. Нет, на вашем месте я предоставил бы действовать естественным силам. Как вы говорите, Сэм Рид сумеет позаботиться о себе.
— Я предоставлю ему такую возможность, — сказал Хейл. — Значит вы присмотрите за этими встречами? Я знаю, они обсуждают много планов, но нет ничего близкого к завершению.
— Пока они выпускают пар. Действовать начнут еще не скоро.
— Следите за ними. Я пока ничего не буду делать. Подожду. Пусть Сэм начнет первым.
И Сэм начал первым.
Как обычно, он тщательно рассчитал время, учел каждую подробность, и действия его были великолепны. Гамбит был исключительно эффективен на арене ночей и дней. А противник — невидимый игрок? Кто был он? Харкеры? Венера? Часть самого Сэма?
Он был готов. Пробил час. Тайная подготовка была завершена. Он сидел в своем кабинете в большой башне, предназначенной им для себя. В этой башне находились его главные тайны. Но не в этом кабинете. Окна выходили на море, в них виднелся архипелаг, теперь покрытый фермами и небольшими поселками под защитными куполами.
Избегая взгляда Хейла, он рассматривал небольшой плоский ящик на столе. Он похож был на раму картины. В нем находилась сирена, медленно вспыхивавшая от розового к глубокому алому цвету. Сэм достал из серебряной коробочки насекомое и через маленькую дверцу отдал его сирене. В воздухе разнесся слабый аромат, и донеслось низкое ритмичное гудение.
— Уберите, — сказал Хейл. — Я слишком часто вдыхал этот запах. Так что же насчет Кроувелла?
Сэм отодвинул клетку с сиреной в сторону.
— Я не знал, что он работал на вас. Он один из мятежников, вот и все. Поэтому я арестовал его с остальными.
— Почему вы ничего не сказали мне. Почему ждали, пока я уеду из форта?
— Вы явились через полчаса, — сказал Сэм. — Мне пришлось действовать быстро. Я знаю о заговоре больше, чем вы, судя по вашим словам. Возможно, Кроувелл ваш человек, но он плохой шпион.
— Я хочу, чтобы его освободили.
Сэм пожал плечами.
— Конечно. Но он вам теперь бесполезен.
— Не совсем.
— Мы могли бы поговорить через визор. Совсем не нужно было вам возвращаться.
Хейл сказал:
— Я хочу, чтобы, никаких ошибок не было. Кроувелл должен быть освобожден. Случается разное. Неточный приказ, неправильно понятый охранниками, и…
— Я никогда не видел, чтобы вы о ком-нибудь так заботились. Почему вам так важен Кроувелл?
Хейл колебался. Наконец он сказал:
— Я… верю ему.
Настала очередь Сэма помолчать. Он мягко сказал:
— Верите? И поверили бы с пистолетом за спиной?
Хейл кивнул.
— Может быть, когда-нибудь и я найду такого человека, — сухо сказал Сэм. — Пока не нашел. Что ж, освободим Кроувелла. Время суда.
— Вы его проведете сегодня?
— Да. Я неожиданно обнаружил большую опасность. Большую, чем мы могли подозревать. Наши враги вооружены лучше, чем мы думали. Возможно, их поддерживают башни. Не знаю. У меня еще не было времени рассказать вам об этом; я организовал передачу суда для башен, они включатся с минуты на минуту. Идемте. Вы поймете, в чем дело.
Но он задержался, чтобы скормить сирене еще одно насекомое. Хейл с явным отвращением сказал:
— Где вы раздобыли ее?
— О, это трофей.
— Еще молодая. Хотите держать ее? Она вырастет…
— Я знаю.
— И станет опасной. Это сирена, Сэм.
Сэм сказал:
— Представьте себе ее в 20 футов. На этой стене.
— И вы идете в ее пасть.
— Я не подвержен гипнозу, помните? И во всяком случае я приму предосторожности, когда она вырастет. Поляризованное стекло или стробоскопическое устройство, специальный фильтрующий тонометр для ее песни, приспособление для того, чтобы удерживать запах на безопасном уровне. Идемте. Суд начинается.
Они вышли вместе.
Хейл сказал:
— Сколько мятежников вы задержали?
— Около семидесяти. Некоторые из них пригодятся в других местах. Других слишком опасно оставлять в живых… — Сэм неожиданно остановился. Он и так сказал слишком много.
Вначале освободили Кроувелла, а потом отправились в помещение, где должен был происходить суд. Там были установлены ряды видеоэкранов. Всюду виднелось множество охранников. Свыше семидесяти пленников, без наручников, были загнаны в отгороженное пространство.
Сэм начал резко говорить. Он говорил, обращаясь не только к пленникам, но и ко всей колонии и к башням. Начал он с описания деятельности недовольных, рассказывал о своих растущих подозрениях, о том, что в колонии, с каждым часом увеличивающей свою территорию, успешно завоевывающей новые земли, появилась подпольная организация. Она могла помешать всем людям Венеры когда-нибудь жить под открытым небом.
