— Ну, к этому не привыкать. Справимся.
Камау кивнул.
— Главное, чтобы старейшины приняли решение передать силы, — сказал он. — Иначе идти будет просто незачем.
Тут он был прав. По крайней мере, отчасти. Сила старейшин здорово нам помогла бы. Возвращаться ни с чем, конечно, было бы обидно. Скорее всего, пришлось бы придумывать новый план. Но с любым другим мы были обречены на провал. Сейчас, вблизи места, где кровь титана пробила земную кору, я особенно отчётливо это понимал. Удержать немцев на расстоянии от раскопок можно лишь одним способом. Надеюсь, Совет это поймёт.
Нырнув в хижину, я увидел Юшен, которая лежала на подобии циновки, закинув руки за голову. Она скосила на меня глаза и улыбнулась.
— Чего желает мой господин?
— Спать, — ответил я, устраиваясь на другом конце хижины. — Старейшины нас чем-то опоили. Думаю, через пару минут я отключусь. Держи свои острые уши на макушке и стереги мой сон. Не позволяй никому будить. Мне нужно набраться сил перед следующим марш-броском.
— Если он будет, — отозвалась хули-цзин. — Старики не особо воодушевились, когда им предложили поделиться силами с молодыми. Как бы из осторожности они не похерили весь ваш план, господин.
— Надо дать им время, — сказал я. — В конце концов, они поймут, что иного выхода нет. Пришёл час их детей.
— Старикам чаще всего непросто это принять.
— Ну, на то они и составляют Совет, чтобы отличаться от обычных пенсионеров. Всё, хватит болтать. Я сплю.
— Сладких снов, господин. Не буду против, если окажусь в них.
— Даже не надейся!
И правда, сон сморил меня всего за несколько минут. Я даже не заметил, как оказался в его власти.
Снова я увидел себя на острове, существовавшем лишь в моём подсознании. Как же давно это было… А картинка казалась совершено живой. Я будто перенёсся во времени и пространстве.
Передо мной в воздухе над колышущимся зелёным морем сочной листвы возвышалась скульптура. Чем ниже я спускался, тем выше она казалась. Белый, растрескавшийся камень, строгие, скупые линии, суровый взгляд неведомого существа, не похожего ни на что, виденное мною до сих пор. Я шёл через кусты, а изваяние белело между зарослями, пока они не стали слишком густыми и не скрыли скульптуру из виду. Но я уже чувствовал направление. Каким-то образом во мне выросла уверенность, что я не собьюсь, в какую бы чащу ни забрёл. Так что я шёл и шёл, пока не выбрался на поле, над которым парил мираж. Прямо под ним виднелась хижина. Нет, скорее, одноэтажный дом с двускатной крышей. Справа от него торчал то ли сарай, то амбар. Я двинулся вперёд, и через четверть часа стало ясно, что это конюшня. Никакой ограды у участка не было — он просто стоял посреди поля, окружённого лесом. Чем ближе я подходил, тем прозрачнее становилась парящая в воздухе скульптура — она словно постепенно таяла, стоило сделать несколько шагов. Наконец, когда я оказался прямо перед дверью дома и взглянул наверх, надо мной висело только зеленоватое небо с лиловыми росчерками облаков. Изваяния не было. Я и не заметил, как наступил вечер. Это произошло… мгновенно.
Подняв руку, я трижды постучал в дощатую, грубо сколоченную дверь. Внутри дома кто-то зашевелился, заворочался, скрипнули половицы, а затем явственно раздался щелчок взводимого курка. На всякий случай я сделал шаг вправо, чтобы не оказаться продырявленным, если обитателю дома вдруг придёт мысль пальнуть через дверь.
— Кто там⁈ — раздался хриплый мужской голос. — Отвечай, зачем припёрся!
— Перестань, Ном, — проговорил другой человек, явно стоявший ближе к двери. — Это, конечно, тот, кого мы ждали.
— С чего ты взял? И почему он молчит? Какого хрена не отвечает, если это он, я тебя спрашиваю⁈
— Может, потому что ты орёшь и не даёшь ему слова вставить?
— Вот как? Значит, я во всём виноват, по-твоему⁈ Может, и в том, что мы тут торчим вот уже чёрт знает, сколько времени, а это парень не чешется и не торопится⁈
Я стоял, не зная, встревать ли в эту перепалку. К счастью, обладатель второго, мелодичного и мягкого голоса, сказал:
— Я открою, выгляну и посмотрю, кто это. А ты убери револьвер, Ном! Не дай бог, пристрелишь того, кто нам нужен. Опусти ствол. Я серьёзно!
— Ладно, только если это не он, а какая-нибудь очередная тварь припёрлась из леса, и ты впустишь её в дом, клянусь, что пристрелю сначала её, а потом тебя.
— Не говори ерунды! Ты не можешь меня убить. И сам отлично это знаешь.
— Но я могу попытаться.
— Хватит болтать, Ном. Я открываю.
Раздался звук сдвигаемого засова, между косяком и дверью образовалась щель, в которую медленно протиснулась белобрысая голова. Человек зыркнул в одну сторону, затем — в другую и, увидев меня, замер.
У него было вытянутое лицо с сухой кожей, покрытой множеством морщин, светло-голубые глаза, широкий тонкогубый рот и большие, плотно прижатые к черепу уши.
— Это ты? — спросил он через несколько секунд, глядя на меня.
— Думаю, да, — ответил я, понятия не имея, что он имеет в виду.
— Это он! — сказал человек, нырнув в дом. — Да опусти ты револьвер, Ном, чёрт бы тебя побрал! — затем он снова появился и распахнул дверь. — Входи же! Мы ждали тебя.
— Может, и не его! — буркнули из сумрака.
Блондин попятился, давая мне войти. Переступив высокий порог, я увидел высокого, широкоплечего мужика с чёрной косматой бородой и такими же волосами, прикрытыми шляпой с мятыми полями. На поясе у него висели две кобуры. В одной был серебряный кольт. Другой, воронёный, мужик держал в руке стволом в пол. Вид у чернобородого был мрачный и агрессивный.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Понятия не имею, кого вы ждали, — ответил я, игнорируя его вопрос. — Я случайно сюда вышел.
— Это он! — обрадовался блондин. — Сказано: и придёт третий, не зная, куда и зачем, но помня, откуда.
Бородач грозно и раздражённо зыркнул на него. Его большой палец слегка касался взведённого курка, словно выбивая на нём такт мелодии, которую слышал только обладатель револьвера
— Так откуда ты? — спросил он, уставившись на меня.
— Я пришёл через лес. А до этого плыл на корабле.
— Это он, — повторил блондин и закрыл дверь. — Хватит, Ном. Признай, что мы дождались. Возрадуйся!
Я вовсе не был уверен, что ждали они именно меня. С другой стороны, может, и да. Куда важнее, зачем они тут кого-то ждали.
— Итак, — потёр руки блондин, — все в сборе! Загонщик, — он указал на бородача. — Ловчий, — ткнул себя в тощую грудь. — И стрелок! — на этот раз палец был направлен на меня. — Можем отправляться на охоту! Наконец-то!
— Если он стрелок, то где его ствол? — проворчал, щурясь на меня, здоровяк.
— Это нас не касается, — ответил блондин. Подойдя к окну, он распахнул его, высунулся по пояс, замер на секунду, а затем вернулся и кивнул. — Зверьё уже здесь. Надо выдвигаться.
— Какое зверьё? — спросил я.
— Понятия не имею, — отозвался блондин. — И не интересуюсь. Ты же у нас стрелок. Идёмте, парни. Уже стемнело.
Он оказался прав: когда мы оказались на улице, там уже царила ночь. Только вдалеке на западе виднелась тонкая алая полоска догорающего заката.
— Возьмём лошадей, — сказал Ном.
Они с блондином направились к конюшне и вывели из неё двух жеребцов — чёрного и белого.
— Тебе тоже нужна лошадь, — недовольно буркнул бородач. — Давай быстрее, чего ждёшь?
Войдя в конюшню, я увидел последнего жеребца — серого в яблоках. Он уже был осёдлан. Выведя его на улицу, я услышал донёсшийся со стороны леса протяжный вой.
Бородач и блондин уже были на конях. В руке у второго откуда-то взялся большой рог, окованный чернёным серебром. Приложив его к губам, он протрубил короткий сигнал, и вокруг нас возникли прямо из воздуха восемь здоровенных чёрных псов с фиолетовыми горящими зенками и длинными хвостами, похожими на змеиные. Вдоль выгнутых хребтов шла косматая шерсть, похожая на бороду здоровяка. Лапы оканчивались кривыми тигриными когтями.
