сразу:
— Сейчас я сам не знаю, кто я такой. Когда-то я имел силу. Теперь, похоже, утратил ее.
— Нет, нет! Совсем ты ее не утратил, скорее увеличил десятикратно по сравнению с тем, что имел прежде. Здесь ты в полной безопасности, друг мой: враг, загнавший тебя сюда, не может проникнуть в наш замок. Эта башня окружена могучими каменными стенами, а крепость их зависит не только от тех камней, из которых они сложены. Здесь ты можешь отдохнуть и восстановить свои силы. Здесь ты можешь обрести новую мощь и новый жезл, который никогда не сгорит дотла в твоей руке. Недобрый путь, возможно, привел тебя к хорошему концу. А теперь позволь мне показать наши владения. Следуй за мной.
Говорила она так ласково, что Гед почти не вслушивался в ее слова, взволнованный обещаниями, что звучали в ее голосе. Он последовал за ней.
Комната его действительно находилась в высокой башне, стоявшей, как острый зубец, на вершине холма. Вслед за Серрет он спустился по мраморной лестнице со множеством поворотов, прошел по богатым покоям и залам мимо высоких окон, из которых по всем направлениям — на север, юг, восток и запад — видны были невысокие бурые холмы, голые, лишенные деревьев или строений; похожие друг на друга так, что казались абсолютно одинаковыми, тянулись они до самого горизонта под ясным, промытым солнцем, зимним небом. Лишь где-то очень далеко на севере виднелся крохотный белый пик горы, а на юге в небе что-то отсвечивало, и Гед догадался, что там сверкало под солнцем море.
Слуги раскрывали перед ними двери и расступались в стороны, пропуская Геда и свою хозяйку. Все они были уроженцы Осскиля, бледные и суровые. Сама она тоже была светлокожая, но отличалась от них лицом и фигурой, хорошо говорила по-хардически, причем Геду иногда чудился в ее речи гонтский выговор. В тот же день, чуть позже, она представила его своему супругу Бендереску, владетелю Тереннона.
Был он, по меньшей мере, втрое старше ее, с кожей белой, как кость, тощий, с глубоко запавшими глазами, взгляд которых казался затуманенным. Владетель Бендереск приветствовал Геда с холодной, суровой учтивостью и дозволил ему остаться в замке в качестве гостя сколько тот пожелает. Похоже, он не знал, что еще сказать. Он даже не спросил Геда о путешествии и о том, кто его преследовал на пустоши. Впрочем, его ни о чем не расспрашивала и госпожа Серрет, хотя она что-то знала.
Конечно, поведение хозяев было довольно необычно, но Геда не очень удивляло, поскольку все остальное во дворце казалось не менее странным, включая даже то, как Гед попал сюда. Ему казалось, что разум его никогда уже не обретет прежней ясности. Он никак не мог заставить себя видеть вещи такими, каковы они на самом деле. Он попал в замок случайно, но случайность эта казалась хорошо подготовленной. Иногда, впрочем, он начинал думать, что дело обстояло иначе — сюда он попал по чьему-то умыслу, но сам этот умысел был лишь простым стечением обстоятельств. Он не помнил даже, зачем он вообще отправился на север — наверное, просто потянуло домой. Но потом незнакомец в Оррими сказал ему, что он может получить помощь во Дворе Тереннона, и тут же обнаружилось, что в порту стоит, как бы специально дожидаясь его, осскильский корабль. Неужели все это подстроила преследовавшая его Тень? А возможно, все случилось по-другому, и их обоих — жертву и охотника — притянула сюда некая третья сила? Он последовал за приманкой, Тень последовала за ним и, улучив удобный момент, завладела Скиорхом, превратив его в свое орудие? Вполне могло быть и так, ведь Серрет сказала правду — Тень осталась за стенами Тереннона. Он не чувствовал, что она скрывается где-то здесь, в стенах замка. Но в таком случае, что привело его сюда? Даже в состоянии полного отупения он начинал понимать, что место это не из тех, куда можно попасть случайно. Ни один чужак больше не заходил в ворота. Замок стоял в полном уединении, вдали от берега и всех населенных мест, как будто повернувшись спиной к Нешуму — ближайшему селению, где жили люди. Никто не приходил в замок, и никто его не покидал. Изо всех его окон видна была лишь пустынная заброшенная земля.
Когда Гед оставался один в своей комнате, расположенной в самом верхнем ярусе башни, он подолгу смотрел в эти окна. День шел за днем, а Гед был все такой же — отупевший, сникший, равнодушный ко всему. И еще — зябнущий. В замке почему-то всегда было холодно, несмотря на толстые ковры, устилающие каменные полы, несмотря на занавеси и драпировки, которыми были увешаны стены, несмотря на богатые, подбитые мехом одежды и огромные мраморные камины. И холод там царил не простой, а пробирающий до самых костей, от него стыли не только плоть и кровь, но даже костный мозг. Невозможно было согреться в этом замке. Геду казалось, что именно из-за холода ему никак не удается стряхнуть с себя воспоминание о том, как он сошелся лицом к лицу со своим врагом, потерпел поражение и вынужден был бежать. Перед его мысленным взором собирались все Учителя Рока, и из их круга на него хмуро глядел Верховный Маг Геншер, и с ними были и Неммерле, и Огион, и даже та колдунья, которая выучила его первым заклинаниям. И все они так смотрели на него, что Гед без слов понимал: не оправдал он их доверия и тех надежд, какие они возлагали на Геда. Он пытался оправдаться, говоря им:
— Если бы я не побежал, Тень проникла бы в меня. Она уже присвоила себе суть Скиорха, она высосала из меня часть моей силы, а сражаться с ней я не мог, поскольку она знает мое имя. Единственное, что мне оставалось — спасаться бегством. Если бы она мной завладела, в мире появился бы волшебник-геббет, наделенный страшной мощью. Он начал бы творить злодейства, сокрушая все на своем пути. Поэтому я должен был бежать.
Но никто из тех, перед кем он оправдывался, не говорил в ответ ни слова. И он все смотрел и смотрел, как падает редкий, но никогда не прекращающийся снег на пустынную равнину за окнами, и чувствовал, как окутывает его изнутри отупляющий холод. Наконец ему начинало казаться, что он весь заледенел и не ощущает уже ничего, кроме странной усталости.
Так провел он много дней, в продолжение которых чувствовал себя все более несчастным и
