— Лена! Скачи… Быстрее!
Я хлопнула Фиалка пятками. Крылатый конь понесся, взлетая и опускаясь, поднимая фонтанчики песка. Это было бы прекрасно, если бы не моя ноша; я вцепилась в страшного черного человека, который, казалось, разлагался на глазах. Он захрипел. Он был жив. Я оглянулась.
В небе, рядом с маленьким белым солнцем, летела, раскинув руки, человеческая фигура.
— Это время, Лена. Просто убийца-время.
Шатра больше не было. Зато был родник. Слуги почистили его, принцессы обложили по кругу белыми камушками. Мы с Обероном сидели на жухлой траве, пили по очереди ледяную душистую воду и вполголоса разговаривали.
— Он… умрет?
— Не сегодня. И не завтра. Такие раны плохо лечатся. Но он перестанет стареть; с сегодняшнего дня он будет потихоньку становиться моложе. Через десять лет станет крепким стариком, через двадцать — пожилым человеком, а лет через пятьдесят станет таким, как был… до того, как его накрыло.
— А потом? Будет ребенком?
— Честно? — Оберон потер подбородок. — Не знаю. Но жить он будет долго… если, конечно, Королевство выживет.
— Как же не выживет, — сказала я с обидой. — После всего, что было… Разве нам еще что-нибудь страшно?
— Не знаю. — Оберон покачал головой. — Хотелось бы верить, конечно, что главные неприятности позади. Мы прошли пустыню; с каждым днем все крепче надежда, что вот-вот мы найдем нашу новую родину. Ты себе не представляешь, Лена, как прекрасно новое Королевство. Какие добрые чудеса творятся вокруг. Какие заветные желания исполняются. Я тебя прошу: не спеши уходить в свой мир сразу, останься хоть на недельку — ты увидишь такое…
Оберон мечтательно улыбался. Лицо его совершенно преобразилось, он сразу стал моложе лет на двадцать.
— А знаешь, Лена? Я сейчас и сам поверил, что мы близки к цели. Прежде у меня не было такого чувства.
— А когда? — Я сильно воспряла духом. — Завтра?
— Не исключено… Хотя, скорее всего, все-таки через несколько дней.
— Ваше величество. — Я смутилась.
— Что?
— Научите меня летать.
Оберон хмыкнул:
— Учти, сразу не получится. У тебя дома есть напольные весы?
— Есть. Мама худеет все время.
— Представь, что ты стоишь на таких весах… И твой вес становится все меньше и меньше. А когда на воображаемых весах будет «ноль» — тогда легонько оттолкнись от земли, подпрыгни…
Я с замиранием сердца встала. Сосредоточилась. Представила весы под ногами. Напряглась…
Ничего не случилось. Только живот заболел.
— Не огорчайся. — Оберон смотрел сочувственно. — Когда-нибудь ты взлетишь. Это я тебе гарантирую.
Две лошади пали в пути.
Груза становилось все меньше — кончались припасы и топливо.
Шли медленно — все измучились. К тому же при нас теперь был древний старик, его по очереди несли на самодельных носилках. Прошло три дня; однажды на закате мы вышли в долину между двумя цепями холмов. Вышли — и остановились безо всякой команды.
Густой сосновый лес был подсвечен заходящим солнцем. Блики дробились на глади огромного озера. Верхушки гор на горизонте поблескивали льдом, легкими поросятами розовели застрявшие в расщелинах облака. Простирались луга и пашни, поднимались дымки над человеческим поселком. И вела вниз дорога — настоящая утоптанная дорога, какой давно уже не видели ни наши люди, ни лошади.
— Пришли, — благоговейно сказал трубач.
Я посмотрела на Оберона.
Он глядел вниз, по-кошачьи жмурил глаза и улыбался.
Я проснулась.
Пахло лесом. Пели птицы. Пока я спала, кто-то укутал меня вторым одеялом. Теперь на серой ворсистой ткани сверкали капли росы.
Я села. Протерла глаза. Огляделась кругом.
Лагерь проснулся. Воздух был наполнен домашним смолистым дымком от костров. Кто-то смеялся. Тихо побрякивала лютня.
— Доброе утро, Лена!
Мать Гарольда улыбалась мне от котла, в котором кипело под ее присмотром что-то вкусное.
— Доброе утро, Лена! — приветствовали музыканты.
— Доброе утро! — пробегая, кланялись слуги.
— Доброе утро, маг дороги, как спалось?
Я шла, улыбаясь, зевая и прикрывая рот ладонью, кивала, здоровалась, кланялась в ответ. Я хорошо знала этих людей. Каждого из них я видела в минуты смертельной опасности. Кого-то спасла. Кто-то спас меня. Они были мне ближе, чем самая близкая семья; мои люди. Мое Королевство. Моя судьба.
Я умылась из родника, присела на пенек и получила на колени миску мясной каши со свежим сливочным маслом. И, облизывая ложку, подумала: а была ли я когда-то той самой Леной Лапиной, ученицей седьмого «Б»? Не приснилась ли мне вся моя прежняя жизнь? Вполне может быть, что и приснилась…
Подошел, жуя, Гарольд и молча сел рядом. Мы не нуждались в словах. Дорожное братство боевых магов — разве что-то в жизни может с этим сравниться?
Привалившись к сосне, отдыхал на солнышке дряхлый старик. Грелся, подставляя лучам морщинистое лицо. Улыбался беззубым ртом.
И я улыбнулась ему в ответ.
Наверное, это был самый счастливый день в моей жизни. И я еще долго буду его вспоминать.
Местные жители приняли нас неплохо, но все показались мне какими-то сквалыгами. Вопрос, который чаще всего задавали местные, звучал просто: «А что мне за это будет?»
После завтрака мы с Гарольдом пошли прогуляться. На окраине поселка нас окружила стайка ребятишек. Гарольд сперва показал им искрящийся фонтанчик на ладони (здорово, почему он мне такое чудо не показывал?!), потом вытащил изо рта живую белку.
Наш класс, покажи ему такой фокус, на стенку полез бы от счастья. А эти стояли, как примороженные, поглядывали с интересом, но без особого удивления. Такое впечатление, что все у них в роду были иллюзионисты.
Гарольда, кажется, сильно разочаровал его сценический провал. Он раздумал заходить в поселок и повел меня вдоль опушки к реке.
— Да не обращай ты внимания, — попыталась я его утешить.
Он взглянул на меня сумрачно:
— Ты что, не понимаешь, что это значит?
— Ничего не значит. Просто здешние дети не удивляются чудесам.
— И это, по-твоему, ничего?!
Я почувствовала себя невеждой. Гарольд, как ни крути, обладал характером сложным и вздорным, был самолюбив и принимал мелочи близко к сердцу, а спорить с ним сегодня не хотелось. Ведь вокруг был такой солнечный, такой легкий, такой красивый день!
На берегу ручья стояли и беседовали принц, Эльвира и Оберон.
При виде нас с Гарольдом Эльвира заулыбалась, бросилась ко мне, порывисто обняла за шею:
