Глядя на аристократок, идущих на всевозможные ухищрения ради выгодного брака, я не мог не думать о моих отношениях с Касси. Странно они у нас развивались. Изначально эта блондинистая бестия заявляла на меня права только как на любовника-мага, положительно влияющего на развитие ее ауры. Буквально спустя несколько дней, я и сам не заметил как, но ее отношение ко мне изменилось: стало собственническим. Вовремя это не пресек, а потом стало слишком поздно. В то же время и мое отношение к девушке претерпело разительные изменения. Если раньше воспринимал ее как человека, относящегося к категории своих, за которых горло грызть буду, помогу, чем смогу, и так далее, то после, хм, более близкого знакомства стал относиться к ней трепетно и нежно. Нынче в Касси я видел больше женщину, причем желанную, чем друга. И, надо сказать, это меня немного пугало. Не хотелось что-то пока заводить в этом мире слишком близкие отношения с кем-либо.
Когда человек начинает путаться в собственных чувствах, на помощь приходит голова. Стоит только взвесить все плюсы и минусы от сложившегося положения и открывающихся перспектив, как разум сам поддержит или подавит эмоцию по отношению к раздражителю. Желательно, конечно, в это время быть подальше от объекта, вызвавшего бурю противоречивых чувств. Тут уж моя «командировка» пришлась как нельзя кстати.
Две недели, в течение которых мы ловили разбойников, промелькнули скучно и буднично. Разнообразие вносили склоки среди аристократической братии обоих полов. Ну а лесные братья… В большинстве своем это были крестьяне, поддавшиеся на уговоры имеющих военный опыт родственников или знакомых и решившие поискать лучшей доли за чужой счет. Разумеется, на дороги они выходили не в своих краях, а чуть подальше, но суть от этого не менялась. Таких даже ловить особо не требовалось. Заехал в деревню, поговорил со старостой и трактирщиком (частенько одно и то же лицо либо родственники) — и посылай группу на захват.
Староста же с трактирщиком знали все и про всех не только в своей деревне, но и в соседних — положение обязывало. Стоило только задать им вопрос, и они, потея от страха и заикаясь, выдавали что-то вроде: «Фрол — парень хороший! Он не разбойничает, только изредка приласкает обухом топора своих обидчиков да заберет себе их вещички в качестве этой… капесации! Ну да обидчиков много, но все они живут в деревнях соседнего барона! Точно говорю: обухом. Ну а то, что головы иногда отделяются, так Фрол с детства неловкий, иногда рука не так повернется…»
Смех смехом, но именно так объяснялся один из старост. Вот тут уже а’Калине смотрел: на земли к какому барону ходил хороший парень Фрол. Если к вассалу графа, то крестьянина хватали и надевали на него рабский ошейник. Ну а если к вассалу герцога Бригонского, то это нормально. Чего зря обижать доброго человека?
Признаться, две недели скачек от одной деревни к другой, от замка к замку меня морально утомили. Ладно бы хоть что-то в походе от меня зависело, так нет! Отряд формально возглавлял Керин а’Калине, поиск и поимка разбойников практически полностью легли на плечи Сарника, замечательно справлявшегося со своими обязанностями и без моих ценных советов.
Сарник оказался не перевалившим даже за полтинник, приятным в общении человеком, являвшимся к тому же… жрецом Калама. Если точнее, то той стороны божества, которая покровительствует ищейкам. Но и от обязанности надевать на пойманных преступников рабские ошейники он тоже не отлынивал.
Поначалу я немного нервничал, как отнесется ко мне жрец, чьего собрата я убил и оставил на съедение мелким хищникам Галантара. Однако Сарник ничем не выдал своей осведомленности о случившемся и вел себя по отношению ко мне довольно доброжелательно. По крайней мере, судя по эмоциям, я вызывал у него искренний интерес и неприкрытое любопытство. Кстати, в результате наблюдений сделал еще один вывод: коллегу во мне признали.
Все бы ничего, но за две недели мне все осточертело, я банально маялся скукой. Все оперативно-розыскные мероприятия проводились Сарником. Керину, как главе похода, оставалось только посылать в нужное место своих людей и брать работников большой дороги теплыми. Впрочем, холодными тоже многих брали, хоть и старались быть поаккуратнее, — живые стоят дороже, а перевозка трупов с последующей продажей экономически неэффективна.
Нанятый (за мои кровные, между прочим) в городе бывший егерь, ныне работающий в Гильдии охотников за головами, оказался лишним. А ведь золотишко перекочевывало из моего кармана в его вне зависимости от того, был занят он делом или не был. Нанял — будь добр плати. Дармоед.
Ну это я ворчу, конечно. Лерой в принципе парень неплохой, отлично знал джунгли, и вообще следопыт из него куда лучше, чем я. Вот выловим всю шушеру, тогда и для него настанет работа, будет уже целенаправленно выслеживать организованные на основе наемничьих отрядов разбойничьи шайки. А пока… Пока только и оставалось, что ворчать, отправлять Лероя по окрестностям в качестве разведчика да брать на заметку всех, кто успел мне досадить. А таких ой как немало набралось!
Почему брать на заметку, а не выполнять все крутящиеся в голове планы в отношении доставших меня персон? Очень просто: если с каждым по очереди начнут происходить смешные и не очень (тут уж зависит от личного восприятия) казусы, то народ быстро смекнет, что к чему. Зато сейчас мой список рос, люди и не думали раскаиваться, а ведь еще чуть-чуть, и будет поздно…
Появился и еще один маленький нюанс: с Ликой у нас возникли разногласия по нескольким вопросом. Процесс притирки с ней протекал с большими шероховатостями. Мягко говоря. В результате я и решил «забить болт» на работу. А начиналось все вроде вполне невинно. Ну не отвечала Лика на мои вопросы несколько дней и вообще вела себя тише воды ниже травы. Разве это плохо? Я, грешным делом, даже обрадовался такому невниманию со стороны богини. Радовался ровно до тех пор, пока в один далеко не прекрасный вечер, уже привычно заснув и очутившись в странном месте с белесым туманом, обнаружил не навязанного мне «тренера», а свою богиню.
— Э-э-э… А-а-а… — От открывшегося моему взору я стал очень красноречив.
— Привет, Трим! — радостно приветствовала меня Лика, перекрыв на миг шум гремящих музыкальных басов и заставив мечущиеся туда-сюда прожектора подсветить свою фигурку.
— О-о-о! — выдал я.
Из колеи меня выбила довольно привычная картина: девчушка лет двенадцати-тринадцати, в коротком обтягивающем топике с вышитым стразами (а может, и бриллинтами, не настолько я разбираюсь в камушках, чтоб отличать их с первого взгляда) сердечком, мини-юбке, туфельках на высоких шпильках и закрывающих пол-лица зеркальных очках. Добавим к этому дымившуюся в зубах тинейджерки сигарету и бокал с коктейлем (явно алкогольным) в руках… Зрелище в принципе привычное: повзрослевшее дитя умотало на дискотеку без родителей и теперь отрывается. Но вот применительно к Ойкуму… «Шок» — иными словами мое состояние было не описать.
