Я сидел перед порогом дома, долго над этим думая, минут десять. И только сейчас почувствовал ужасную усталость. Вчера, в другом уже для меня мире, мне не удалось выспаться. Я бежал от российских войск, меня ранили, я видел смерть друга, меня поймали и посадили в камеру. Спал я, наверное, часа два-три. То было в другой реальности. И, тем не менее, я чувствовал себя утомленным и не выспавшимся. Надо отключиться от всего и отдохнуть. Завтра все выясню.
Часов в девять меня разбудил двоюродный брат. На мой сонный вопрос зачем, он ответил, что надо идти на поле. На какое, я спрашивать не стал. Ответа я не знал, но, так или иначе, узнаю.
Я встал, оделся и увидел на полу, рядом со столом, сумку из-под камеры. Эта же сумка была у меня и в Баку. В ней я хранил свои видеозаписи.
Это означало только одно. Если я приехал к ним только погостить, то мне эта сумка не нужна была. А если она тут, получается, я застрял у них надолго…. Не иначе. А зачем мне у них жить? Неужели я не сумел предотвратить войну? Я помню, еще после первой войны мы хотели уехать к родственникам в Волгоградской области. Но планы изменились. Мы уехали в Гудермес к родственникам. Сперва хотели поехать в Хасавюрт. Нас не пустили. Пришлось остановиться в Гудермесе…. Или нет. Сначала в Курчалой….
Почему в Гудермес? Разве мы там были? Я бывал в Гудермесе лишь пару раз, и то проездом. Меня там не было с начала первой войны. Почему я решил, что я там был?
Мысли мои путались. Я не мог понять, был я там или нет. Вроде в памяти всплывали отдельные воспоминания. Там были я, отец, мать, брат, кроме того, бабушка, тетя и двоюродная сестра. Были зачистки. Меня с братом проверяли с особой тщательностью. Задавали долгие и нудные вопросы. Еще помню, началась бомбежка, и мы спрятались в подвале…
Но такого же не было. Может, мне все это снилось? Иногда я путал реальные события с увиденным во сне.
Нет. Это было на самом деле. Я изменил прошлое. Оно переписано. Однако война все же началась. Мне не удалось ее предотвратить. Причин тому могло быть сотни: 1) письмо не дошло; 2) оно дошло, но в руки Дудаева так и не попало; 3) оно дошло, но Дудаев его не прочел; 4) Дудаев прочел, но посчитал это чьим-то розыгрышем; и так далее и тому подобное.
Тогда почему мое прошлое так изменилось? По сути, я изменил его только тем, что написал в 1988 году письмо Дудаеву. Но война все-таки началась. Если ничего не изменилось, как это могло повлиять на мое прошлое?
Опять "эффект бабочки". Одно мое появления в прошлом уже должно было сказаться на будущем. А что именно повлияло — это уже отдельная история. Не стоит этим забивать себе голову. Надо теперь выяснить, что изменилось. Если изменилась моя история, должна измениться и история войны. Я что-то упустил, или сделал неправильно. Надо заняться изучением прошлого.
Побродив по дому, я увидел, что мать с братом тоже оказались здесь. Кроме них, была еще моя тетя, которая до второй войны жила в Грозном. Она, как и мы, бежала от войны.
Всего в доме было двенадцать человек: моя бабушка, Зелим (мой дядя), Раиса (его жена), их дети — три сына и две дочки, тетя, мать, брат и я.
Перед тем, как идти на поле, мы пошли завтракать: я, брат и мои двоюродные братья. Кухня располагалась в пристройке. Мы сели за стол. В углу стоял включенный телевизор. По новостям шла чеченская тема. Ничего нового. В горах идут бои. Со стороны боевиков убито столько-то десяток человек, со стороны федеральных войск — всего два-три человека. В общем, война шла своим чередом.
Закончив, мы отправились на поле. Наконец, мне удалось узнать, что же это за поле такое. Это был посевной участок Зелима площадью в пятнадцать гектаров. А мы ему помогали собирать сено с поля.
При виде этого огромного участка, с которого мы должны собрать все сено, у меня опустились руки. Только этого мне сейчас не хватало. Я до сих пор чувствовал себя уставшим. Встреча с военными меня уморила. Мне нужен был отдых. Минимум, на дня два. А тут сразу работать. Так сказать, с корабля на бал. Не давало покоя еще покалывание в боку, где меня ранили в другой вселенной, хотя на теле не было видно ничего.
В процессе общения с Казбеком, старшим сыном Зелима, я узнал, что мы с ним стали близкими друзьями. С ним можно было беседовать на любую тему. Он любил слушать. А рассказывать любил еще больше. Ему удавалось любую историю превратить в анекдот, даже драматическую. Еще у него было хорошее чувство юмора, что мне нравилось в людях. Последний раз я общался с ним в девяносто первом, когда приезжал сюда с матерью на недельку. Он мне понравился еще тогда.
Работа оказалась не такой и сложной, как мне казалось на первый взгляд. Сбор сена превратилось для нас в соревнование, кто больше и быстрее соберет. Каждый из нас выбрал себе один ряд, и продвигался вперед, собирая стог за стогом. Лучше всех получалось у младшего двоюродного брата. Он ушел далеко вперед на несколько десятков метров. На втором месте был средний брат. Казбек на третьем, за ним мой брат, а я — самый последний. Но вскоре я увлекся и догнал брата с Казбеком. В тот момент я забыл о всех своих проблемах.
В обед мы собрались под деревом, чтобы перекусить. Еды у нас хватало. Было все самое вкусное и полезное: пирожки с мясом, молоко, помидоры с огурцами. И не с магазина какого-нибудь. Все самое натуральное. Поскольку дядя имел свое пшеничное поле, муки было хоть отбавляй. Мясо и курятина тоже свое. Нас каждый день баловали свежим молоком, а на завтрак мы обычно ели яйца всмятку. А еще у них был огород, в котором можно найти почти все известные мне овощи. Наверное, именно поэтому в Крепи не было столь острой необходимости в магазинах. Чтобы купить, например, пачку сигарет, приходилось ездить в соседнее отделение. Там находился единственный в Крепи престижный магазин. В остальных же магазинах мало что можно было найти. Только дешевые сигареты, марки которых я никогда раньше не видел.
Из разговоров с Казбеком я начал вспоминать кое-какие отдельные события. Правда, только те, что происходили здесь, в Крепи. Я вспомнил нашу игру в футбол. Мы часто в него играли. Либо у себя дома на заднем дворе, либо ездили на кашару, к знакомым, где собирались ребята почти ли не со всей Крепи, чтобы поиграть в футбол. Вспомнил, как мы ходили на дискотеку. В нескольких километрах от нас находилась школа, где молодежь вечером устраивала дискотеки. Я там познакомился с одной симпатичной девушкой, и до сих пор с ней общался. Помимо нас, там собирались другие чеченцы. Их в Крепи было немало. Часто между чеченцами и русскими (и не только) возникали конфликты, переходящие в драки. Мне доводилось бывать в таких конфликтах лишь пару раз. Вспомнил, как мы в амбаре загружали в грузовик зерно. Еще мы возились с сеном. Как-то мне захотелось сделать на нем заднее сальто, я приземлился на голову и чуть было не свернул себе шею. Это все, что я вспомнил. Я не помнил день, когда мы приехали в Крепь. Не помнил события, произошедшие до приезда. Может я и помнил. Не знаю. Если и помнил, то не знал этого. Просто я путал старые и новые воспоминания.
